История Мадлен
Шрифт:
По мере того, как я говорила – Роза потихоньку приходила в себя. Надо же, обычно это была её функция – вразумлять и приводить в чувство меня. На самом деле, я сейчас смотрела на неё и ощущала возрастающую, тянущую под ложечкой волну… Как бы это выразиться… Не то, чтобы прям тоски и страха – нет. Но было честно горько осознавать, что я уеду и рядом уже не будет такой мудрой, стойкой, надёжной подруги, какой стала для меня она. Мы же вообще редко осознаём ценность того, что всегда находится рядом, что называется, на расстоянии вытянутой руки, начиная сожалеть
Тем не менее, я уже внутренне приняла совершенно однозначное решение. И вряд ли что-то сможет его поколебать.
Завершив разговор с Розой и оставив её “переваривать” новости о грядущих неотвратимых переменах, отправилась домой. Самой тоже стоило прийти в чувство и определиться с дальнейшими действиями.
В первую очередь предстояло организовать встречу с русским послом, приславшим мне письмо, из-за которого так резко завертелись все эти перемены. Во-вторых – тщательно продумать перечень вопросов, которые нужно будет с ним обсудить. Ничего не забыть. Ибо вряд ли у такого занятого и важного человека найдётся время встречаться со мной несколько раз, уточняя упущенные детали.
А вот чего, собственно не забыть – не понятно. Это же не просто выгодная командировка. Это жизнь – с чистого лица в самом первозданном смысле этого выражения. Я села за стол и положила перед собой только что упомянутый лист бумаги и письменные принадлежности, тупо уперевшись взглядом в чистую поверхность.
– Матушки мои! – вдруг пришедшая в голову мысль вывела меня из состояния заторможенности, – А платье-то для императрицы! Вот о чём на самом деле следует позаботиться в первую очередь!
А то ишь, молодец какая, уже прям мысленно переехала и вся такая важная налаживаю в России мастерские. Надо ещё выполнить основное условие, да так, чтобы коронованная заказчица осталась довольна!
От осознания важности момента, от того, что вся моя жизнь теперь зависела от этого эскиза, навалился внутренний мандраж, мешавший работе и творческому полёту мысли. Все возникающие в голове идеи казались либо банальными, либо слишком рискованными, либо уже, как говорится, “бывшими в употреблении”.
Раздражённо отложив в сторону карандаш, поняла, что мне надо отвлечься и успокоиться. Насильственным путём у меня ещё никогда не рождалось ничего стоящего. Как-то надо было вернуть то самое вдохновенное состояние, когда рука сама рисует образы, способные удивить и восхитить даже собственные глаза. Только как это сделать?
Я поняла, что в голове моей на сию минуту слишком много отвлекающего мусора и нерешённых вопросов, маячивших собственной значимостью, от которых, видимо, нужно освободиться. Поэтому, глубоко вздохнув и напомнив самой себе, что свечки под пятками у меня пока не горят и всё можно делать спокойно, а не так, как я сейчас попыталась схватиться за всё сразу, нигде не преуспев, взялась составлять ответное письмо послу с просьбой принять в максимально возможное ближайшее время.
– Что-то происходит? – заставляя меня вздрогнуть, раздалось от дверей.
Практически дословно повторяя
Я вздохнула, понимая, что ещё предстоит составить основательный серьёзный разговор и с ней. Хотя сил для этого я в себе не чувствовала – бурная беседа с Розой на самом деле , как оказалось, практически выжала меня. Однако, это следовало сделать. Потому, что я хотела, чтобы Софи поехала со мной.
Не знаю, возможно ли это, не порушит ли зачем-то обозначенную послом секретность, да и захочет ли она сама покидать родную страну… Но мне не хотелось расставаться ещё и с ней. Было бы здорово, если бы согласилась… Всё-таки хоть одна родная душа рядом, готовая вовремя поддержать, дать совет, да или хотя бы просто выслушать – это великое благо, дающее ощущение устойчивости и равновесия.
– Софи, отправь, пожалуйста вот это письмо, а потом приходи – нам есть, о чём с тобой поговорить.
Глава 41
Встреча с послом была назначена через пару дней – мне принесли очередное письмо лично в руки. Оно было на французском, но подпись была на французском и на русском. Иван Сергеевич Барятинский, посол её Величества Екатерины II во Франции.
Я долго унимала сердцебиение от того, что встречусь с русским, нет, не от того, что я тосковала по России, я и представить себе не могла, что мне будет позволено привнести хоть толику красоты в историю моей родины. Что еще изменится в ней благодаря или же из-за меня? Но ради того, чтобы попасть сейчас туда, я готова была на многое.
Екатерина Вторая была одной из самых ярких звезд на небосклоне Российской Империи, и увидеть её лично хоть одним глазом – предел мечтаний мастера любого направления. Помнится, в музее, я часами могла стоять возле её платьев, представлять, как оно скользит по её плечам, как девушки, трясущимися руками застегивают крючки, как не дыша помогают его снять, а уж тем более, как она сама, дотрагивается до ткани… Она, та самая, кто принимает значимые решения и руководит государством!
Мы с Розой были вовремя – посол пригласил нас для разговора в один из кабинетов своего особняка. Наша карета, что специально для этого случая не отличалась какими – либо знаками, подкатила к воротам, которые тотчас же распахнулись. Из дома вышли слуги. У нас из рук приняли два саквояжа, что мы решили сразу прихватить с собой – в них лежали новые образцы тканей и кружев.
На крыльце нас ждал красивый, довольно высокий и уверенный мужчина. Парик добавлял ему лет пять – восемь, но лет ему было тридцать пять – сорок. Он улыбнулся нам обеим, и как только мы подошли к крыльцу, представился:
– Иван Сергеевич Барятинский, посол её Величества Екатерины Второй. Я безмерно рад, что вы согласились принять мое приглашение, – он галантно пропустил нас вперед, в дом, где я чуть не захлебнулась от запахов – пахло пирожками с капустой. Еще нигде за все это время моего пребывания здесь, никогда я не слышала запаха роднее и ближе.