История Мариан
Шрифт:
– Ты слышал? – торжествующе спросила она. – Ты слышал, чтобы в Валиноре кто-нибудь ругался? Они даже не знают ни одного ругательства, в отличие от меня.
Наверно, Аннавен перечислила бы все известные ей ругательства, если бы Румил жестом не остановил её.
– Леди, я нахожусь в Амане чуть больше дня, и большую часть этого времени провёл в вполне заслуженном отдыхе. За несколько часов бодрствования мне не довелось слышать подобных выражений ни от кого, кроме вас.
– Румил?
Дверь открылась, и на пороге появились Орофин и Аллиндэ.
– Аннавен, ты забыла о приличиях.
– Должно быть, ты проголодался, брат, - Орофин крепко пожал Румилу руку. – Аннавен, ждём тебя за столом. Я видел через приоткрытую дверь в кладовые, что Мастер Элронд готовит грандиозный пир в твою честь.
– Я скоро присоединюсь к вам, - ответила Аннавен, умоляюще глядя на Аллиндэ. Ей нужно было время, чтобы собраться с духом. Теперь она многое понимала. Кажется, все недостающие части головоломки встали на свои места.
Аллиндэ проводила братьев из комнаты и вернулась к дочери.
– Говори, - мягко произнесла она.
– Я только что многое вспомнила, мама. Думаю… думаю, что теперь я вспомнила всё. Я совершенно точно знаю, кто я. И я вдвойне счастлива, что ты моя мать, мой дорогой друг! Пожалуйста, оставь меня ненадолго одну. Я очень устала.
– Конечно, Аннавен. Только не задерживайся. Отец будет волноваться. И обязательно расскажи деду – он будет весьма заинтригован. Я так рада, что по милости Валар ты с нами, Мариан, так рада!
Аннавен села за стол напротив кресла её деда и посмотрела в окно на мерцающие огни Тириона. Она так устала. Потом пробежалась пальцами по потрёпанной тетради на столе. Не её ли принёс с собой Румил? Она не похожа на книги из библиотеки Элронда. Аннавен открыла её и начала читать вырезку из газеты на первой странице. С растущим волнением она пролистывала тетрадь страницу за страницей, рассматривая пожелтевшие фотографии. Обложка Нэшнл Джеографик: «Метентауронд – археологическое открытие века». Нэшнл Энквайер: «Эльфы существуют и живут среди нас? Аннавен рассмеялась – фото под заголовком было таким нелепым! Она вспомнила, как смеялись над ней Румил и все остальные. Потом перевернула страницу. Здесь была её фотография, а рядом – человека, которого она знала – Джоэля – и подпись: «Знаменитый доктор из Сан-Франциско открыл лекарство от рака». А вот более поздняя её фотография. Она была стара! Аннавен задержалась на статье Саентифик Американ, и на её глаза навернулись слёзы. Там было фото Халдира, то самое, которое она носила у сердца все эти долгие годы, полные одиночества. Именно Румил поддерживал её тогда. Она прижала тетрадь к груди.
Дверь позади неё открылась. Сильная, тёплая рука коснулась её плеча.
– Аннавен, - послышался глубокий голос Халдира. Если бы он назвал её другим именем и признал, что это она.
Аннавен смахнула слёзы и повернулась. На неё с беспокойством смотрели Халдир и Мастер Элронд. Она выложила перед ними тетрадь. Халдир посмотрел на раскрытую страницу и побелел.
– Я всё вспомнила, - сказала Аннавен, пытаясь унять дрожь в голосе. – Я могу рассказать обо всём, что есть в этой тетради, даже не глядя в неё. Просто спроси – спроси что-нибудь.
Халдир взял тетрадь из её рук, закрыл и положил на стол.
– Ты уже заглянула в
– Оставь эту тетрадь и всё, что в ней. Пойдём с нами. Это празднество в твою честь, - напомнил Элронд.
– Но дед… - начала Аннавен.
– Мы обсудим это позже, - твёрдо произнёс Элронд и повёл её в залу.
«Куда подевался Румил?» - подумала Аннавен. Уж он-то знал, что было в тетради. Она разыщет его и не отпустит до тех пор, пока он ей не поверит. Вот он, сидит в одной из арок залы, погружённый в разговор с Орофином. Аннавен направилась было к ним, но остановилась. В своём стремлении самоутвердиться она совершенно не подумала о том, что Румил вернулся после долгой разлуки с братьями. Она подождёт и поговорит с ним позже.
Халдир извинился и отошёл к Румилу и Орофину. Аннавен любила каждого из трёх братьев. Конечно, Халдир был самым высоким и импозантным из них. Как он прекрасен и очень, очень дорог ей! Но вместо счастья она приносила ему одни лишь страдания. А может, в своём стремлении сделать его счастливым она думала только о себе?
Братья заняли места за столом.
– Что скажешь? – шёпотом спросил Халдир Румила.
– Полагаю, ты хочешь знать, верю ли я, что твоя прелестная крестница, которая считает себя Мариан, может быть ею на самом деле вместо того, чтобы обратиться к целителям? – так же шёпотом ответил Румил. Он остановился, взял нож и вилку и подвинул к себе тарелку с фруктами. Халдир ждал. Он хорошо знал эти игры.
– Она своенравна и нетерпелива; она без колебаний оскорбляет меня.
Каждое суждение Румил дополнял ягодой клубники на своей тарелке.
– Она полностью невосприимчива к моему шарму и отлично ругается.
Он зачерпнул ложкой сливки и украсил ими горку клубники.
– Думаю, что это вполне возможно. Она уже рассказала мне о таких вещах, которые знала только Мариан. Орофин, что ты скажешь?
– Я в затруднительном положении, - Орофин наклонился и говорил настолько тихо, чтобы их разговор не подслушали. – Я не знал эту женщину.
– Вспомните слова Элронда, - нахмурившись, ответил Халдир. – Смертный не может стать бессмертным, как бы я этого не желал. Не стану себя обманывать.
– Разве это имеет значение? – спросил его Румил. Он уже почти забыл, насколько невыносимо благородным может быть Халдир. – Она очень любит тебя, а ты – её, я вижу это. Почему бы не сделать друг друга счастливыми?
Потом Румил стал серьёзным.
– Мариан хотела бы этого, Халдир.
– Я не позволю Аннавен или себе жить во лжи, - Халдир встал из-за стола, не притронувшись к еде. – Сегодня надо положить этому конец.
– Халдир, что с тобой случилось? – зашипел на него Румил. – Всё возможно. Разве у тебя не осталось веры, надежды?
– Веры в то, что судьбы эльфов и людей вдруг изменились ради меня одного? Нет, Румил, это в высшей мере самонадеянно. А надежду я берегу для Аннавен и её будущего, но не для себя. Она должна быть свободной от меня, чтобы жить в благополучии и полюбить другого, без отравляющей тени моего горя. Вот мой ответ. Я не должен её видеть, по крайней мере, очень долгое время. Тогда её разум прояснится, и она, наконец, найдёт себя.