История моего безумия
Шрифт:
– Как бы не так! Ты его «сделал», и теперь твоя аудитория намного шире. Нельзя оставлять конкурента одного на дистанции, это навредит твоему имиджу. Свято место пусто не бывает – даже второе место, и его сразу займет один из аутсайдеров, на которых делают ставку конкурирующие издательства. Тебя выбьют из седла!
– Черт побери, Нэйтан, мы о романах говорим или о скачках?
– Не умничай и не придирайся к словам. Наш Господин Издатель делает на тебе огромные деньги, так что вольную ты никогда не получишь.
– Я жалуюсь,
– И что с того? – рыкнул он. – Ты разве не знаешь, что стал ходячим предприятием? За твой счет живет куча бездарей, окопавшихся в издательстве. Ты хоть раз слышал, чтобы патрон заявил: «Я устал как собака и решил удалиться от дел – на год-другой, – а вы тут разгребите проблемы и прикройте лавочку!»?
Я вздохнул, побежденный логикой его рассуждений.
– Прибереги красноречие для другого случая, Нэйтан. Ты тысячу раз прав, но я устал от этого книжного конвейера, мне обрыдло.
– Не хватает вдохновения? Не беда! Ты не первый. На Макколи теперь работают «литературные негры». Захочешь – найму для тебя лучших. Не волнуйся, писать они за тебя не будут, но помогут разрабатывать идеи, выстраивать сюжетные линии, оттачивать интригу.
– Я не о том, Нэйтан. Сколько можно бултыхаться в одном и том же болоте, готовить варево по одному и тому же рецепту?
– Тебе набило оскомину твое имя – Сэмюэль С. Сандерсон – или большая триада «Сантименты – Саспенс – Секс»? Она превратила тебя в успешного автора, позволяет каждый год зарабатывать миллион долларов!
– И что с того? Я написал один хороший роман – первый, а потом мусолил ту же историю, меняя только имена и географические названия…
– Бред свинячий! – перебил меня Нэйтан. – В каждой твоей вещи есть оригинальная интрига, все вокруг превозносят до небес твой творческий гений, твое воображение. Не забыл, что один роман даже экранизировали?
– Один из восьми! И фильм получился дерьмовый!
– Да, потому что режиссер был никудышный!
Мы вели сугубо бесполезный разговор. Я заключил договор с одним из крупнейших издательств страны и обязан был кропать романы, следуя раз и навсегда определенной бизнес-модели, покуда хватит сил и здоровья или не иссякнет интерес читателей. Но я хотел выговориться, объяснить простыми словами, что со мной не так.
– Я стою больше, Нэйтан, и знаю это.
– Больше, чем миллионы долларов?
– Завязывай разговоры о деньгах! Я готов остановиться прямо сейчас – бабок мне хватит до конца жизни. Речь о литературе. Я могу писать великие романы.
– Что ты называешь «великими романами»? Интеллектуальные «размышлизмы», интересные разве что сотне читателей да паре яйцеголовых критиков?
– А почему нет? Нечего надо мной потешаться. Многие хорошие авторы выпускают по серьезной книге в год и имеют бешеный успех. Ты же сам любишь такую литературу, я точно знаю.
Нэйтан пожал плечами, закурил очередную сигарету,
– Ну что же, пиши этот… это произведение, – наконец произнес он.
– Не понимаю…
– Сочиняй очередную вещь для издательства, а параллельно твори «Великую Книгу». Закончишь – издадим ее… под псевдонимом.
– Зачем? – изумился я. – Не хочешь сбивать с толку моих читателей?
Нэйтан чуть прикрыл глаза, как сытая рептилия, насупил кустистые брови и спросил:
– Тебе нужно больше правды и искренности? Понимаю – и уважаю. Но в таком случае как ты можешь даже думать о том, чтобы опубликовать под собственным именем текст в совершенно ином стиле? Если читателям понравится, ты решишь, что обязан успехом былой славе, а не качеству текста. Псевдоним, неизвестное имя на обложке застрахует тебя от сомнений.
– Рассуждение иезуитское, но справедливое.
– Ничего нового я не придумал. Псевдоним – верное средство, многие им пользовались. Эмили Бронте однажды даже «поменяла» пол – на обложке «Грозового перевала» стоит мужское имя Эллис Белл. Стивен Кинг подписывался Ричардом Бахманом.
– Да знаю я, знаю. Француз Ромен Гари писал романы под именем Эмиля Ажара и дважды получил Гонкуровскую премию. Борис Виан использовал множество псевдонимов.
– Ты уже приступил?
– Набросал несколько идей, – признался я.
Я действительно написал около пятидесяти страниц, начал три года назад и время от времени возвращался к тексту – когда ясно мыслил или был в таком отчаянии, что не мог сочинять очередную сентиментальную историю, хотя делал это на автопилоте. Я нашел все нужные слова, созрел эмоционально, но мне хронически не хватало времени, да и голова была все время занята другим.
– И какой же жанр ты выбрал?
– Это будет автобиография… автобиографический роман.
– Интересно. Выдумки на тему «о себе» сейчас не слишком популярны, но есть авторы, которые это умеют. – Нэйтан помолчал, прикидывая варианты, потом продолжил: – А ведь идея и правда отличная. Может получиться, если сделать все по-умному! Издадим под псевдонимом, посмотрим, как будет продаваться – если пойдет хорошо, напишешь еще пару книжек, а в подходящий момент соберем прессу и объявим, кто автор романов. Выйдет сенсация!
Нэйтан увлекся и воодушевился – наверняка представил себе заголовки в газетах, доход от продажи прав и другие выгоды, которые можно будет извлечь из нового проекта.
– А если мгновенного успеха не добьешься – мало ли что? – устроим утечку, и все узнают, что в новом жанре решил поработать… кто бы вы думали? Наш любимый Сэм Сандерсон! Изумление, шум, споры, скандал… успех. Но роман для Господина Издателя написать все равно придется, – будничным тоном добавил он.
– Понимаю… – Я на всякий случай изобразил смирение.