История моих животных
Шрифт:
— Мишель, вы открываете передо мной бездну ужасов; но мы попытаемся не дать Причарду бегать; если он не сможет бегать, он не сможет и красть.
— Никогда, сударь, никогда вы не избавите этого нигедяя от его пороков.
— Но тогда, Мишель, его следует убить?
— Я этого не говорю, сударь, потому что в глубине души люблю его, наглеца! Но надо бы справиться у господина Изидора Жоффруа Сент-Илера, живущего в обществе самых вредных тварей, не знает ли он
— Подождите, Мишель, я, кажется, нашел одно.
Я просунул правую переднюю лапу Причарда в ошейник; таким образом, поскольку правая передняя лапа была прижата к шее, а левая задняя отрезана, у Причарда осталось всего две: левая передняя и правая задняя.
— И правда, — согласился Мишель, — если он теперь побежит, значит, в нем сам черт сидит.
— Отпустите его, Мишель.
Мишель отпустил Причарда; тот постоял немного, удивленный и как будто отыскивающий равновесие.
Почувствовав себя устойчиво, он пошел, затем побежал рысью, потом, окончательно обретя равновесие, перешел на галоп и, несомненно, бежал на двух ногах быстрее, чем другой мчался бы на четырех.
— Ну как, удалось вам это, сударь? — спросил Мишель.
— Эта чертова жердь служит ему балансиром, — несколько разочарованный, ответил я.
— С этим разбойником можно целое состояние сколотить, — сказал Мишель. — Надо научить его танцевать на проволоке и возить потом с ярмарки на ярмарку.
— Если вы в этом уверены, Мишель, натяните на лужайке веревку и сделайте из него акробата. Я знаком со славной госпожой Саки и попрошу, чтобы она разрешила нам объявить Причарда ее учеником. Она не откажет мне в этой мелкой услуге.
— Вы все шутите, сударь. Постойте: вы слышали?
Я в самом деле слышал ужаснейшие проклятия, адресованные Причарду.
За ними последовал ружейный выстрел, потом раздался визг.
— Узнаю голос Причарда, — сказал Мишель. — Правильно сделали, он получил по заслугам.
Вскоре появился Причард с зайцем в пасти.
— Вы говорили, что узнали голос Причарда, Мишель?
— Готов поклясться, сударь.
— Но как же он мог визжать с зайцем в пасти?
Мишель почесал ухо.
— И все же это он визжал. Вот и доказательство этому: смотрите, он едва может нести зайца!
— Сходите и посмотрите, Мишель.
Мишель побежал.
— О сударь, я не ошибался, — сказал он, вернувшись. — Тот, у кого он украл зайца, в него выстрелил. У Причарда весь зад в крови!
— Тем хуже для него! Возможно, это его исцелит. Но все равно, я очень хотел бы знать, как он мог визжать, не выпуская зайца?
— Надо спросить у
— Вы знаете, что я ему только что посолил задницу, вашему Причарду? — увидев меня издали, крикнул Шарпийон.
— И правильно сделали.
— Он украл моего зайца!
— Вот видите! — сказал Мишель. — Его ничем не исправить. Он хуже Картуша!
— Но, раз он уносил вашего зайца, он держал его в зубах.
— А где, черт возьми, вы хотели, чтобы он держал его?
— Как же он мог визжать с зайцем в зубах?
— Он положил его на землю, чтобы взвизгнуть, потом подобрал и побежал дальше.
— Ну, разве он не испорченный, а? — спросил Мишель.
Причард подбежал ко мне со своим зайцем, но, добежав, лег на землю.
— Черт! — сказал Шарпийон. — Не ранил ли я его сильнее, чем хотел? Я стрелял со ста шагов, если не больше.
И, не обращая больше никакого внимания на своего зайца, Шарпийон стал искать, какие повреждения он мог нанести Причарду.
Они оказались серьезными.
В задней части тела Причарда было пять или шесть дробинок.
— Ах, бедное животное! — воскликнул Шарпийон. — Я и за всех зайцев, какие здесь есть, не стал бы стрелять в него, если бы знал…
— Да что там, — ответил Мишель, — с Абеляром было еще хуже, и он не умер от этого.
Три недели спустя Причард, вылеченный сен-жерменским ветеринаром, вернулся домой совершенно здоровый и веселый.
— И что же? — сказал я Мишелю.
— Так вот, сударь, если он встретит другого пса, с тремя каштанами в мешке, советую ему поспорить, что на двоих у них всего четыре. Он выиграет, этот хитрец!
Я поспешил сообщить эту приятную новость Шарпийону.
XLI
ПАРЛАМЕНТСКИЙ ИНЦИДЕНТ
Примерно в то же время как с Причардом произошло ужасное происшествие, о котором я рассказал, в Палате депутатов разразилась буря.
— «Что ее вызвало?» — спросите вы.
Просто-напросто я сам.
Национальное представительство, созданное, разумеется, не с этой целью, проявило чрезмерную любезность, занявшись мною.
— «По какому поводу?» — спросите вы еще.
По поводу этого знаменитого путешествия в Испанию и Африку, для оплаты которого мы сложились, правительство и я, и в которое правительство вложило десять тысяч франков, а я — сорок тысяч.
Ежедневно отправлялись миссии, ежедневно кому-то предоставлялись пароходы, но — неизвестным. Следовательно, говорить было не о чем.