Шрифт:
Иван Козлов
История на одну ночь
Темнеет. Шаг за шагом он продолжает свое шествие из угла в угол мрачной маленькой комнаты. Подходит к окну. Пусто. За окном стена такого же помещения, в котором, вероятнее всего, другой несчастный копирует его действия. Он садится на кровать и, обхватив голову руками, сверлит взглядом обувь. Тоже ничего интересного. Даже кусочка грязи не прилипло. Только неестественно чистые подошва и ткань, заковавшие в себя ступни.
Времени совсем не осталось. Либо приступать прямо сейчас, либо оставить все как есть, и упасть на койку, забывшись сном. Кому это нужно? Там, за дверью, люди заняты своими, гораздо более важными делами. Неужели есть хоть малейший шанс, что кому-нибудь будет дело до откровений
Наверное, надо. Человек встает с лежанки, быстро пересекает комнату и садится за стол. Вот беда, даже стол слишком чистый. Все, если и представлялось, то совсем не так. Может быть это специально, чтобы было тяжелее собраться?
Не время. Он включает лампу, открывает тетрадь, берет старенькую шариковую ручку. А вот ручка радует. Пасты лишь половина стержня, да и та растеклась по пластиковому корпусу. Да, ручка настоящая, она из того, привычного ему, живого, грязного мира. Они учли не все. Невозможно предусмотреть все мелочи. Лишь бы хватило чернил.
Он наклоняется над листами, закрывает глаза. Глубокий вдох. Рука опускается к бумаге, и маленький шарик начинает свой бег, навсегда избавляя этот мир от еще одного неестественно чистого предмета.
Глава 1.
Еще одна глава позади, но останавливаться не хотелось совершенно. Слишком уж много интересных персонажей, событий и мыслей несет в себе литература.
Да уж, сейчас такого не пишут, одни рыцари да драконы. Когда это было? И было ли вообще? То ли дело – будущее! Фантастические романы о путешествиях к далеким звездам и новаторских изобретениях изощренных умов гениальных ученых – вот что действительно цепляет, тянет за все возможные и невозможные нити и заставляет унестись в полет воображение.
Моя коллекция – моя гордость. Ровно триста семьдесят четыре произведения аккуратно расставлены по полкам в алфавитном порядке. Научная фантастика, классика, вышедшая из-под пера авторов двадцатого и двадцать первого столетия. Они были творцами, они не боялись дать волю письму, не боялись оказаться предсказателями, подобно Жюлю Верну, объяснившими вещи непонятные современникам, но воплотившиеся в жизнь потомками. Ими можно гордиться, в той же степени, что и жалеть. Ни одна их теория не оправдалась, ни один сюжет не был разыгран. Не наступило восстание машин, глобальная катастрофа не уничтожила все живое, человек не отправился покорять границы вселенной, даже диктатура и узурпаторство, так любимые жанром антиутопии, не охватили планету железными тисками, а всеобщее просветление не наступило, как, в сущности, и не должно было. Мы не оправдали надежд, не совершили безумных открытий. Не изменилось совершенно ничего. Несколько ультрамодных гаджетов, чертовски правдоподобная виртуальная реальность, доступная лишь богатейшим слоям населения и шикарная мультиварка, способная приготовить практически все, начиная от картофельного супа, заканчивая неплохим кофе по-ирландски, естественно при наличии ингредиентов. Вот тебе и весь прогресс, вот и все буйство технологий.
Так кому же теперь нужны сказки о средних веках, если еще сто лет назад умнейшие люди говорили о том, что могло произойти сегодня? Невозможно не любить классическую футуристическую литературу, живя в том самом, загадочном для предков, и абсолютно ясным для нас будущем.
Буквально глотая книгу за книгой, впитывая в себя чужие мечты, наполняешься надеждой, что завтра выйдя из дома, ты попадешь в совершенно другой мир. Только вот жизнь гораздо прозаичнее.
Узнать финал повести хотелось смертно, но сон брал свое. Закрыв страницу, я пристроил книгу на ее законное место. Ряд ярких корешков разбавила черная полоска с золотыми буквами вдоль переплета. Я протер глаза, но это лишь усилило в них зудящее чувство усталости. Спать оставалось не более четырех часов. Пошарив по карманам халата, и поняв, что они пусты, я пошел на балкон. Если и там не окажется хотя бы одной сигареты – ночь можно считать испорченной.
Счастье. На столе, рядом с горшком с увядшей то ли от постоянного присутствия никотина в воздухе, то ли из-за недостатка полива геранью, лежала едва начатая пачка Винстона, с зажигалкой внутри. Теперь главное не зависнуть, выкуривая одну за одной, еще на пару часов. Один короткий всплеск пламени, и отсыревший табак недовольно зашипел, превращаясь в клубы дыма, проникающие в мою грудную клетку. Вокруг стояла такая тишина, что казалось, что если кто-нибудь в соседнем квартале, потревоженный кошмарным сном, перевернется в своей постели, то весь этот темный, освещаемый лишь желтыми мигающими фонарями город просто рухнет, словно карточный домик под порывами ветра. Сигарета вдруг резко, будто змея, укусила меня за палец. Я кинул ее в пепельницу и посмотрел на маленькое пятно ожога. Еще один. Ну, ничего, к утру заживет. Сколько ни говори себе, что с огнем в любых его проявлениях следует быть аккуратнее, соблазн полюбоваться на, в общем-то, ничем не примечательные окрестности, раз за разом перебарывает элементарную технику безопасности. Когда-нибудь, таким образом, начнется пожар… впрочем, тогда и буду себя корить, а сейчас пора ложиться.
Я погасил настольную лампу и, стянувши с себя старую, но слишком любимую, чтобы быть выброшенной футболку, залез под одеяло, уже нагретое жаром ее безупречного молодого тела. Она, конечно, проснется гораздо раньше меня и отправится готовить нам завтрак. Идиллия… Но, Господи, вбей ей в голову смастерить что-нибудь новенькое. Сосиски, мясо, салат, да что угодно, лишь бы не жевать вновь эту богомерзкую яичницу. Клянусь, лучше голодать неделями, чем хоть раз почувствовать ее вкус. Подогнув под ноги одеяло, я прижался спиной к спящей женщине, и последний раз бросил взгляд на будильник. Полпятого. Я закрыл глаза.
Вас когда-нибудь било током? Разряд в двести двадцать вольт, проходящий по всем телу, который заставляет содрогнуться каждую, даже самую маленькую мышцу, врывается в ваш ничего не подозревающий организм, на какое-то время нарушающий в нем все установленные природой ритмы. Он залетает в тебя без приглашения, творит все, что ему заблагорассудится и выходит, откидывая тебя от источника электричества с ужасной силой. Примерно так и поступают утренние вопли будильника с моим сном. Нет, я, конечно, мог бы пользоваться мягкими, приятными звонками, постепенно набирающими обороты, но если ложишься под утро, то единственное, что способно привести меня в чувство – всепоглощающая волна звука.
Я приподнялся на кровати и с силой хлопнут по утреннему крикуну. В нос ударил запах горелых яиц. Этот день начинался так же, как и предыдущий, так же как и все остальные. Значит, ничего и не произойдет, и это радует. Мысли о стабильности, в любых мелочах и в глобальных действиях, всегда успокаивает умы людей. Никому не хочется шагать навстречу неизвестности.
Из дверного проема показалась она. Сонная, растрепанная, с лопаткой в руке. Она улыбнулась и вновь скрылась на кухне. Если бы два года назад мне сказали, что она станет моей женой – я бы рассмеялся этому человеку в лицо. Сказать, что она красива – не сказать ничего. Даже сейчас, еще не успевшая прихорошиться, в моей старой рубашке, скорее походящей ей на большое в объеме, но очень короткое платье, она выглядела обворожительно.
Я встал с постели и, потянувшись, направился в ванную. Света одной, не слишком яркой лампочки хватало с трудом, но это быть может и к лучшему. Я поднял глаза на зеркало. Оттуда с неподдельным безразличием на меня смотрел мужчина примерно двадцати семи лет отроду. Давно не стриженные волосы закрывали верхнюю часть лица, а нижняя обросла неровной, клокастой щетиной. Я всегда выглядел старше своих лет. Даже не знаю, к добру ли это. Медленно, просыпаясь на ходу, я залез в утробу душевой кабины, и тугие горячие струи проточной воды обхватили мое тело.