История народа Рос. От ариев до варягов
Шрифт:
§ 2. Происхождение названия русского народа
В проблеме происхождения русского народа одним из главных является вопрос о происхождении его имени. От решения этого вопроса зависит и ответ на некоторые другие важнейшие вопросы: о древности этого народа, о его этнической принадлежности, о его самосознании и понимании им своего места среди других народов. И решался этот вопрос в разные времена разными авторами совершенно по-разному – в зависимости от конъюнктуры, эрудиции автора, его убеждений и даже симпатий и антипатий.
Так, долгое время была очень популярна версия, согласно которой свое название русские получили от князя Руса. Впервые эта версия встречается в польских средневековых источниках. В XIII–XIV вв., когда Польша переживала трудный период своей истории, связанный с дроблением страны, германизацией населения, патриотически настроенным полякам было чрезвычайно важно обосновать идею этнической целостности, национального единства жителей страны, обладавшей единой культурно-исторической традицией. В этих условиях появляется «Великопольская хроника», пролог которой посвящен происхождению и расселению славян. В нем автор излагает легенду о братьях Лехе, Русе и Чехе, стремясь внушить читателю чувство общеславянского единства, наделить его сознанием происхождения из единого прародительского национального лона, принадлежности к одному роду: «Итак, от этих паннонцев родились три брата,
132
Великопольская хроника // «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях XI–XIII вв.: (Перевод и комментарии) / Под ред. В.Л. Янина. М., 1987. С. 52.
Если имя Лех, будучи уже известным в раннем средневековье, издавна служило эпонимом польского народа и если о прибытии в Богемию славянского племени под водительством «праотца Чеха» сообщается уже в начале XII в. в «Чешской хронике» Козьмы Пражского, то «создателем» третьего брата – Руса является автор «Великопольской хроники» [133] . С тех пор мысль о получении русским народом своего имени от Руса прочно вошла в польские и чешские хроники и исторические трактаты. Например, в ХVI в. М. Меховский в «Польской хронике» писал, что Рус «заселил обширнейшие территории России, и все русские в память о нем сохранили в своем наименовании это имя» [134] .
133
Попова Л.М., Щавелева Н.И. Предисловие // «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях… С. 24.
134
Цит. по: Мыльников А.С. Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы: Этногенетические легенды, догадки, протогипотезы XVI начала XVII века. СПб., 1996. С. 154.
Из западнославянской историографии эта версия с некоторыми вариациями (например, Рус иногда фигурировал как внук Леха, а не брат) перешла в исторические труды других европейских стран. Как писал А.В. Флоровский, легенда о трех братьях – родоначальниках славянских народов «была введена в научное обращение, причем книжники и «ученые» включали эту легенду в хронологическую систему древности, часто полемизируя друг с другом по вопросам хронологического приурочения и исторического истолкования содержащихся в легенде «фактов» о жизни Чеха, Леха и Руса в Иллирии и об их выселении и переселении в северные страны» [135] . Специальные статьи, посвященные каждому из этих трех братьев, были включены в немецкий «Большой универсальный лексикон» Йоганна Хайнриха Цедлера (первая половина XVIII в.), в котором, в частности, говорилось: «Рус [Russus], склавонский принц и брат как Чеха, который положил начало Чешскому королевству, так и Леха, который основал Польское государство. Рус же в VI или VII веках заселил Московское государство, вследствие чего Россия и ее жители были по его имени названы русами» [136] .
135
Флоровский А.В. Легенда о Чехе, Лехе и Русе в истории славянских изучений // Sbornik praci 1 sjezdu slovask'ych filologu v Praze. 1929. Sv. 2. Praha, 1932. S. 52–53.
136
Zedler J.H. Grosses vollst"andiges Universal-Lexicon aller Wissenschaften und K"unste: 64 bd. Bd. 32. Leipzig – Halle, 1740. S. 1975: электронная версия. URL:(дата обращения 27.10.2009).
Петербургский ученый А.С. Мыльников, исследовавший эту легенду о трех славянских братьях, связывает ее появление с польско-литовскими спорами за территориальное и частично духовное наследие Киевской Руси, имевшими место в XIV в [137] . Борьба Польши и Литвы за Галицко-Волынскую Русь наметилась в середине 1320-х годов, достигнув апогея в 40-е годы и завершившись неустойчивым компромиссом в 1352 г., когда большая часть Галичины и западная часть Подолии отошли к Польше, а большая часть Волыни осталась за Литвой [138] . Великое княжество Литовское расширяло свои пределы за счет русских юго-западных земель, входивших ранее в состав Киевской Руси, что приводило к неуклонному повышению удельного веса западнорусского элемента, составившего в середине XV в. не менее 40 % населения страны. Русский язык до конца XVII в. оставался государственным языком Великого княжества Литовского. Претензии Литвы на русские земли нашли отражение в титулатуре литовских правителей: «Dux magnus Lithuanorum Russiaeque dominus et heres (Великий князь Литовский и господин и наследник Русский)», «Magnus dux Lithuaniae Russiaeque (Великий князь Литвы и России)» [139] . В свою очередь, Польша пыталась обосновать свои претензии в отношении наследия Киевской Руси, и идее литовской государственно-политической общности с Русью она противопоставляет идею этногенетической общности поляков и западнорусского населения. Это и обусловило появление в «Прологе» к «Великопольской хронике» Руса – еще одного брата Леха (помимо уже известного в то время Чеха), и в этой связи становится понятным, почему он в этом варианте легенды занял второе по старшинству место, расположившись сразу же после Леха. То есть образ Руса в этой хронике выступает как символ не только этногенетической общности славян, но и особых, близкородственных отношений между поляками и русскими, дающими право Польше претендовать на земли Киевской Руси.
137
Мыльников А.С. Указ. соч. С. 250–251.
138
Грушевський М.С. Iстория України-Русi: в 11 тт. Т. 3. Київ, 1993. С. 195–198.
139
Adamus J. O titule panujacego i pa'nstwa litewskiego pare spostrzeze'n // Kwartalnik historyczny. 1930. № 3. S. 314, 318, 318.
От поляков легенда о Ляхе, Русе и Чехе проникла и в восточнославянскую среду. Однако, как пишет Мыльников, «воспитанные в традициях общего древнерусского летописания, великорусские, украинские и белорусские книжники воспринимали существование славянской общности как некую данность, не нуждающуюся в дополнительных доказательствах» [140] . Что же касается вопросов о происхождении этнонимов отдельных восточнославянских племен и их общего названия Русь, то обращение к образам Леха и Чеха ответа на них не давало, а образ Руса представлялся сомнительным, тем более что он никак не вписывался в сообщения русских летописцев о славянах.
140
Мыльников А.С. Указ. соч. С. 185.
Так, например, в рукописном сборнике белорусского автора Игнация Иевлевича, относящегося к середине XVII в., с большой долей сомнения сообщается: «пишут, якобы Русские земли были названы и заселены Русом, внуком, либо, согласно мнению других, родным братом Леха и Чеха» [141] . В Густинской летописи и в киевском Синопсисе об этих братьях славянских вообще не упоминается. Зато весьма красноречивая запись имеется в «Обширном синопсисе руском» П. Кохановского: «Поведают некотории, яко бы Русь от Руса мели назватися, мовачи: иж три брати были, Рус, Чех и Лех, от Руса князя славенскии народи, над которими он пановал, русь назвалися, от Чеха чехи и от Леха лехи. Але лепей наши летописцы поведают» [142] . То есть у украинского автора было гораздо более доверия к древнерусским летописям, нежели к тому, что «поведают некотории».
141
Там же. С. 182.
142
Там же. С. 185.
Что касается Москвы, то здесь в XVII в. более популярной была легенда о братьях Словене и Русе, которую КаменевичРвовский включил в свое «Историчествующее древнее описание и сказание». В ней рассказывается о том, как Словен и Рус, покинув своих соплеменников из колена Мосохова у Черного моря и на Дунае, отправились «с роды своими» в Скифию и после многолетних скитаний осели у озера, которое они назвали Ирьмерем (Ильменем), и «создаша и град себе, нарекше Волховым, и нарекоша град той во имя князя своего Словена… Словенеск Великий», а «вся Скифская страна и земля» по имени «сих князей своих новопришедших» стала называться «Словенороссийская земля» [143] . Однако в России эта версия о происхождении имени русского народа от легендарного князя Руса уже в XVIII в. была отвергнута. В.Н. Татищев по этому поводу заметил: «Чехи и поляки вымыслили трех братьев: Чеха, Леха и Руса, наш новгородец князя Славена и других странных имян, которые басни от самих тех сложенно легко обличаются» [144] . Так же и по мнению М.В. Ломоносова, «имена Славена и Руса и других братей» были вымышлены [145] .
143
Там же. С. 221–222.
144
Татищев В.Н. Указ. соч. Т. 1. С. 129.
145
Ломоносов М.В. Древняя Российская история. С. 189.
Можно по-разному трактовать причины появления легенды о Русе, но в любом случае она не решает проблему этимологии названия русского народа, поскольку в ней происходит лишь констатация, что имя народа происходит от имени его родоначальника, а что означает и к чему восходит имя последнего, из всего этого неясно.
В XVIII в. предпринимались попытки увязать название русского народа с переводом греческого слова «споры» , которым византийский историк Прокопий Кесарийский называл славян: «Да и имя встарь у склавинов и антов было одно. Ибо и тех и других издревле звали «спорами», как раз из-за того, думаю, что они населяют страну, разбросанно расположив свои жилища» [146] . Так, Г.З. Байер, один из основоположников норманнской теории, писал о широкой славянской колонизации на европейском Севере, считая, что из-за своей «распыленности» («рассеивания») эти славяне и получили свое название «россы», или «руссы» – «рассеянные» [147] . Такое толкование следует признать абсолютно безграмотным, поскольку, во-первых, в попытке установить семантическое родство между словами «рассеянные» и «росы» просматривается явная натяжка, обусловленная лишь некоторым созвучием, и, во-вторых, приставка (в данном случае «рас-») никогда не может составить основу этнонима.
146
Прокопий Кесарийский. История войн // Свод древнейших письменных известий о славянах: в 2-х тт. Т. I / Сост.: Л.А. Гиндин, С.А. Иванов, Г.Г. Литаврин. М., 1994. С. 185.
147
Bayer Th.-S. Origines Russicae. P. 411.
Одним из результатов преобразований Петра I явилось, как уже отмечалось, засилье немцев в русской науке. Восторжествовал принцип – брать все иноземное, учиться всему у иноземцев и для этого призывать в Россию побольше иноземцев. И именно немцы утвердили в русской историографии один из самых нелепых, но в то же время один из самых живучих выводов о том, что скандинавы и варяги – один и тот же народ и именно от них русские получили свое название и царей [148] . Этот вывод, несмотря на аргументированную критику со стороны Ломоносова, надолго укоренился в науке. Уже В.К. Тредиаковский, размышляя над тем, откуда произошли росы и в каком отношении к славянам они находятся, и, отвергая как несостоятельные мнения о происхождении имени русского народа от военного крика «Рази! Рази!», от слова «рассеяние» и некоторые другие, заключает: «Хотя все вы [рассмотренные предположения. – Ю.А.] в своем роде изрядны, но не настолько, сколько сие непоколебимое – от тех варягов-находников прозвашась Русь», то есть от скандинавов, поскольку Тредиаковский, как и Миллер, видел варягов только в скандинавах [149] .
148
149
Пекарский П.П. Указ. соч. Т. I. С. 247.