История нравов России
Шрифт:
Однако самые страшные нравы были культивируемы российскими интеллигентами–марксистами — классовые нравы, означающие на практике уничтожение физически миллионов людей. И одним из носителей классовых подходов к природе нравов (не следует забывать, что нравы являются неотъемлемым компонентом обыденного пласта культуры) является блестящий интеллигент Г. Плеханов. На одном из диспутов среди российской эмиграции в Женеве (1902 год), посвященном марксизму в России, он подверг критике террор социалистов–революционеров, восхваляя террор Великой французской революции, террор Робеспьера: «Каждый социал–демократ должен быть террористом к 1а Робеспьер. Мы не станем подобно социалистам–революционерам стрелять теперь в царя и его прислужников, но после победы мы воздвигнем для них гильотину на Казанской площади…» Не успел Плеханов закончить эту фразу, как раздался голос известного революционера Надеждина: «Какая
В то же время были русские интеллигенты, которые стремились облагородить грубые нравы, имеющие многовековые традиции, особенно связанные с потреблением водки. Благодарности заслуживает князь Д. П.Голицын — Муравлин, внесший от имени 33 членов Государственного Совета поправку в закон, принятый этим законодательным органом. Согласно этой поправке, воспрещалась продажа спиртных напитков в буфетах государственных учреждений, общественных садов и гуляний, театров, концертов, катков, выставок. Известный журналист, отставной штабс–капитан М. Меньшиков, расстрелянный в 1918 году, писал: «Горжусь тем, что инициатива этого превосходного закона (ст. 231) принадлежит в лице князя Голицына — Муравлина русскому литератору, правда, давно уже посвятившему выдающийся талант своей борьбе с одичанием русского культурного общества» (166, 166–167).
Благородные деятели из правящего слоя и интеллигенции рассмотрели опасность в пучине пьяного зла, поняли угрозу, которая состояла в том, что очагами отечественной культуры вместо православных алтарей и феодальных тронов стали питейные заведения. Многое было сделано патриотической интеллигенцией для спасения национальной культуры, для облагораживания нравов, однако ход истории повернулся в другую сторону по милости радикальной интеллигенции с ее жестокими, азиатскими нравами.
Раздел 8. В мире лицедейства
Особый мир представляют собой различного рода зрелища, маскарадные гулянья, театральные представления, в которых показывается в сатирическом, ироническом, юмористическом виде жизнь и нравы эпохи. Этот мир лицедейства есть художественный микрокосмос, выражающий в типических формах нравы общества и служащий их исправлению, перенося реальные конфликты в идеальную сферу и очищая тем самым психику человека от накопившихся отрицательных эмоций. Русский историк и психолог Р. Виппер пишет: «Человек не может выносить непрерывно тягостного или стеснительного настроения. Есть какая–то спасительная сила внутри нас, которая открывает нам возможность перерыва, отвлечения. Тогда человек резко взрывается, точно оборачивается лицом к врагу, который сидит в его сердце и точит его жизнь. Самым лучшим выходом для этого взрыва бодрости оказывается насмешка, карикатура на то самое состояние, от которого он хочет избавиться. Чтобы сбросить с себя нравственный гнет, человек смеется над самим собой» (45, 14). В качестве примера он приводит обычай самопародирования в средневековой церкви, когда после богослужения в храме появлялись шуты и пародировали богослужение, причем в этом шутовстве принимали участие и сами служители культа.
Празднично–карнавальные формы мира лицедейства — игры скоморошьи, гуляния, маскарады, шутовские процессии, театрализованные действа выполняют целый ряд функций: общения, взаимодействия, регуляции поведения и нравов, психологической разрядки, удовлетворения эстетической, развлекательной и игровой потребности человека. Исследования показывают, что этот мир лицедейства является изнаночным, вывернутым, нереальным миром, где господствует смех, где реальные события приобретают форму сновидений (151, 17–21, 49, 115). Лицедей или шут как главная фигура в этом призрачном мире, не опасаясь социальных санкций, мог в пародийной форме высказать правду; не случайно существует мысль о том, что «король и шут необходимы для нормального функционирования общества».
В допетровской старомосковской жизни не было театра в том виде, каким его уже знала Западная Европа. Его предысторией было скоморошество — артисты–скоморохи ездили из города в город,
Выше уже отмечалось, что западное влияние постепенно усиливалось во время царствования Алексея Михайловича, размывая основы старомосковских нравов. В XVII столетии мода на карликов и шутов охватила все европейские дворцы, в том числе и двор царя, состоящий из огромного числа шутов, негров и карликов (328, 38). Отечественный исследователь И. Забелин в работе «Как жили в старину русские цари–государи» пишет: «Во дворце была особая Потешная Палата, в которой разного рода потешники забавляли царское семейство песнями, музыкою, пляскою, танцованием по канату и другими «действами». В числе этих потешников были: веселые (скоморохи), гусельники, скрыпотчики, домрачеи, органисты, цымбальники и проч. Во дворце жили также дураки–шуты, а у царицы — дурки–шутихи, карлы и карлицы. Они пели песни, кувыркались и предавались разного рода веселостям, которые служили немалым потешени–ем государеву семейству. По словам иностранцев, это была самая любимая забава царя Федора Ивановича» (91, 12). Таковой она была и во времена Алексея Тишайшего, который к тому же увлекался и спектаклями на библейские и светские темы; именно при нем были поставлены первые спектакли на сцене первого русского театра.
В упоминавшейся уже выше «комедийной хоромине» в спектаклях звучат мотивы доброго вождя и правителя как защитника угнетенных, интерес к земным радостям и земной любви, критика консервативного семейно–бытового уклада, присутствуют развлекательные элементы. Более того, уже на сцене идут такие «игривые» вещи как комедия о боге вина и веселья Бахусе и балет об Орфее, взятом богами на небо за свой прекрасный голос».
Органической частью любой постановки являются не только изгонявшиеся ранее музыка, танец и пение, но и разухабистые шутовские репризы и вставки различных «дураков». Вроде пленного солдата Сусакима из «Юдифи», приговоренного к казни и тем не менее произносящего «прощальны речи» в комическом духе. Он прощается со всем белым светом, с родственниками, прощается с девятью «художествами» — пьянством, блудом и т. д., с любимыми кушаньями, коими торгуют в корчмах. Казнь оказывается фиктивной: не мечом, а лисьим хвостом, шутя, бьют Сусакима по шее. Цель спектакля, несмотря на веселье, шутовство и клоунаду, состоит в показе победы над злыми кознями и нечестием, посрамление гордыни и торжество невинно угнетаемых (173, 26–27).
В начале XVIII века, в эпоху Петра Великого, в Россию приезжают из Западной Европы все новые актеры, музыканты и певцы и вместе с русскими актерами выступают не только на закрытых представлениях для «избранных», но и перед широкой публикой. Устраиваются различные театрализованные процессии и маскарады. Так, на одном из них «целый флот двигался по улицам на санях»; экипаж самого царя представлял собою в миниатюре точную копию введенного недавно в строй корабля «Миротворец». В конце процессии находился точно такой же «корабль», причем оба они были вооружены настоящими пушками, из которых находившийся в головном экипаже Петр салютовал и получал ответ от последнего «корабля» (173, 29). В этом праздничном шествии участвовали тысячи людей; аналогично и театр, по замыслу царя, должен был стать общедоступным и понятным для «разного чину» публики, для всех желающих посмотреть спектакли и извлечь моральный урок.
Еще в 1702 году по приказу царя в Москве на Красной площади был выстроен театр, где выступали немецкие актеры во главе с неким Кунстом, получившеим пышное название «Царского величества комедиантской правитель». У него обучались лицедейству русские ученики, но комедийному делу они учились мало, а больше гуляли и бражничали: «непрестанно по гостям в нощные времена ходя, пьют и в рядах торговых людей емлют в долги и денег не платят, и всякие задоры с теми торговыми и иных чинов людьми чинят, придираясь к безчестию, чтобы с них что взять нахально… а иным торговым людям бороды режут для таких же взятков» (124, 643). За такое поведение и нравы комедиантов не миловали, секли батогами за плутовство и пьянство.