История о двух хулиганах

Федотов Елизар

Слава насторожился, догадываясь что сейчас он может узнать какую-нибудь интересную информацию о Кирилле. Но и сам Павел ему неожиданно импонировал: он понимал, чем тот говорит. «Брат за брата» – это по понятиям, и не о кровных узах тут речь. Пацан, который таким пренебрегает, и не пацан вовсе. И быть ему битому, везде, и всеми.

– Ну уж извиняй, он сам напросился.

– Это я понимаю. Просто… он ведь раньше не был таким. Мы с ним с детского сада знакомы, в первый класс вместе пошли, и родители наши дружат. Всё вместе всегда делали: и уроки учили, и книжки читали, и играли. У меня до

сих пор дома модель вулкана стоит, папье-маше такое, из бумаги клеили, в центе колба стеклянная, для соды с уксусом и воды. Но мы и деревья такие маленькие сделали, и кусты, красиво получилось, неделю целую на это потратили…

Слава стал терять ход мысли своего собеседника. Это всё конечно замечательно, но какое к нему-то отношения их бумажные вулканы имеют?

– Ага, класс. Вы вместе ботанили, это я понял. И что ж зубрить-то твой приятель перестал?

– Он не перестал! – в голосе Павла проскользнули нотки возмущения. – Он все еще хорошо учиться, пока. Тут в другом дело.

– Ну так и рассказывай, в чем. Что там у вас случилось?

Понять, будет ли эта история полезна для него, Слава пока не мог, но раз «пухлячок» хотел просветить его, почему бы и нет? Да и дел других всё равно не наблюдалось, а созерцать как уже выстроившиеся в четыре шеренги одноклассники выполняют упражнения, под чутким руководством тренера, было не самым увлекательным занятием.

– Это ещё в том году началось, когда нас хулиганьё гоняло. Не то чтобы нас прям били, но потолкать могли, или еще как поиздеваться. Портфель отобрать в окно выкинуть, или в туалет. Ну ты и сам знаешь.

Это, «и сам знаешь», неприятно резануло по уху Славы. Как обвинение в том, что он занимается подобными вещами, и должен хорошо в них разбираться. Нет, святым он не был, и делал за свою жизнь всякое. Да и не всем гордился, но его в первую очередь всегда интересовала хорошая драка, и желательно с тем, кто не слабее его. А распиновать заучек по туалетам – сомнительного веселья занятие.

– Так вот, суббота была. Мы с Кириллом возвращались с библиотеки. Мы тогда нашли там как раз Махабхарату, ну ты не знаешь, наверное, это, ну… как мифы древней Греции, только Индийские, вот.

Слава машинально прохрустел пальцы правой руки, но перебивать собеседника не стал. Конечно, он действительно и понятия не имел что это за Маха-па-ра-та-ра чего-то там. Но сама постановка утверждения, что он в принципе этого знать не может, а если ещё проще – что он тупой, мало того что раздражала, но и могла быть причиной, садануть подобного заявителя по зубам, со всей силы. А то, что Павел, в данном случае даже и не думал своей фразой оскорблять Славу, и не считал её какой-то обидной, служило скорее отягчающим обстоятельством.

– Нам очень она понравилась, особенно Кириллу. Он вообще всегда любил героический эпос, да с того же Геракла начиная. Но книга только в читальном зале была, в одном экземпляре, и на руки не выдавалась, поэтому приходилось её читать там. Вообще, бывало, мы и до закрытия там засиживались: одно прочитаешь, тут же другое интересное находишь, и как-то так время и пролетает. Но в тот раз мы пораньше ушли, часиков в пять, наверное, хотели ещё прогуляться, пока погода была хорошая.

Слава слушал и диву давался, как эти отличники, которых вроде как все считают очень умными, не понимают, за что их порой хотят наградить тумаком. Надо же уметь как-то короче изъясняться.

– Шли мы значит вдоль садика, а там, в «кармане», эти были: Максим Веселов, со своей бандой. И вроде как даже пьяные они были, по крайней мере так нам показалось. Они нас заметили, и стали кричать, чтобы мы шли к ним, а мы испугались. Они и трезвые-то, не приятные в общении, а в таком состоянии, страх подумать, что могут сделать.

В этом умозаключении Слава с Павлом был солидарен. Макс-Орех и трезвый то сначала делал, потом день просто существовал, и уже только потом, думал. А уж с залитыми глазами…

– Мы деру и дали, как могли, а они за нами вдогонку. Бегуны мы правда, как ты догадываешься, такие себе. Я-то уж точно. Вот мы и хотели к универмагу выбежать успеть, там людей много и нас бы уже не тронули.

Вячеслав понимающе кивнул – тактика в целом здравая.

– Ну мы к тринадцатому дому и побежали: там подъезды сквозные, единственный наш шанс был. Да вот только там нас и нагнали, – Павел замолчал, уставившись на сложенные перед собой в замок руки, со слегка вращающимися вокруг друг друга большими пальцами.

Собравшись немного с мыслями он продолжил:

– Не знаю, наверное, мне тогда надо было с ним остаться, а я… В общем мы в подъезд забежать-то успели, но и «Эти», почти с нами одновременно. Кирилл меня быстро вытолкнул, со второго входа, а сам собою дверь подпер, прокричал чтоб я домой бежал, а он, мол, Бхимасена, и справиться… Что на него тогда нашло, ума не приложу, да и на меня тоже. Сердце колотилось как бешеное, легкие, казалось, разорвутся. А он был такой воодушевлённый, уверенный в себе! Приказал, а я повиновался, безропотно. И все как в тумане…

– Ну а дальше? – Слава видел, что для его собеседника, это были тяжёлые, эмоциональные воспоминания. Он не был на столько глуп, на сколько о нём порой думали окружающие, и мог быть и сопереживающим, когда считал это необходимым. Но сейчас его в первую очередь интересовала развязка этой истории.

– Я когда в себя пришёл, почти у дома уже был, перевёл дух и пошел назад. Думал, что Кирилла уже побили, и надо помочь ему домой добраться. То есть, я вообще не должен был его одного оставлять, знаю, но… В общем, у того подъезда никого не оказалось, все уже ушли, и Кирилл тоже. Я пошёл к нему, но он ещё не вернулся. Прождал его на скамейке около часа. А он весёлый такой, бодрый явился, без единого синяка, и мне даже показал, что от него пивом пахло.

– И с тех пор он стал тусоваться с Максом? – догадался в свою очередь Вячеслав.

– Да, всё больше с ним, всё меньше со мной. Я пытался с ним поговорить, но без толку. Говорил что ему нравится с ними проводить время. И что так нас обоих больше никто задирать не будет. И знаешь, взгляд у него тогда какой-то другой стал, вроде всю жизнь знаешь человека, а он в одночасье так меняется. Смотришь ему в глаза – а как будто другой человек перед тобой.

Терпение Славы, начинало потихоньку истощаться. История оказалась и так длинной, по его меркам, так ещё пока и абсолютно бесполезной.