История о великом князе Московском
Шрифт:
[xxv] Родословие Сабуровых-Долгово, как сообщает С.Б. Веселовский, недостоверно и нет возможности выяснить, кто из этого рода жил в третьей четверти XVI века и в каких родственных отношениях находились упоминаемые по актам и большей частью не упоминаемые в родословии лица. Родовые вотчины Сабуровых-Долгово находились в Костроме и Ярославле. С.Б. Веселовский приводит сведения о переселении этих родов при взятии в опричнину Ярославля. (См.: Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. С. 440.)
[xxvi] Сарыхозины в Синодике не упоминаются, но Марк Сарыхозин бежал в Литву, вполне возможно, что в связи с этим Сарыхозины и были «погублены всем родом», как утверждает A.M. Курбский. Сарыхозины выехали из Орды в Москву, приняли крещение и получили крупные поместья в XV в. В XVI в. в Писцовой книге Бежецкого уезда упоминаются бывшие поместья Сарыхозиных. (См.: Веселовский С.Б. Исследования по истории
[xxvii] Казариновы упомянуты в Синодике: «Помяни, Господи, Казарина и двух сынов его да десять человек тех, которые приходили на пособь. Федора-Казаринова, инока Никигу-Казаринова». (См.: Устрялов Н.Г. Сказания князя Курбского. Т. 1. С. 286.)
[xxviii] Михаил Яковлевич Морозов - выдающийся дипломат, с 1548 г.
– окольничий, с 1549 г.
– боярин и дворецкий. Казнен в 1575 г. С.Б. Веселовский полагает, что «М.М. Воротынский, Н.Р. Одоевский и М.Я. Морозов входили в число трех главных воевод береговой охраны. Казнь их загадочна». (См.: Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. С. 370.) В числе посланных царем поминальных вкладов в Троице-Сергиев монастырь значится и персональный поминальный вклад на имя Михаила Яковлевича Морозова (100 рублей). (См.: Горский А.В. Историческое описание Свято-Троицкие Сергиевы Лавры. Ч. 2. С. 61.)
ГЛАВА VIII. О СТРАДАНИЯХ СВЯЩЕННОМУЧЕНИКА ФИЛИППА МИТРОПОЛИТА МОСКОВСКОГО
О страданиях священномученика Филиппа митрополита Московского. Добродетели священномученика Филиппа митрополита Московского. Упреки Иоанну. Клевета. Собор «иереев Вельзевулиных» и осуждение митрополита. Истязание и заключение в темницу. Чудеса. Заточение в Отрочь монастырь. Различные известия о смерти митрополита. Убийство многих клириков и около сотни нехиротонисанных [i] мужей митрополичьих. Смерть Германа, епископа Казанского. Убийство Пимена, архиепископа Великого Новгорода. Казни и погром в Новгороде. Убийство епископа Печерского монастыря Корнилия и его ученика Вассиана. Разорение Ивангоро-да и Пскова. Устав кромешников
Неправиаьно, думаю я, умолчать о священномучениках, от него (Ивана IV.
– Н.Э.) пострадавших, но достоит это сделать как возможно коротко, оставить подробности живущим там и более сведущим, да к тому же мудрейшим и разумнейшим. Б недостатках и погрешениях молю меня простить.
По смерти митрополита Московского Афанасия или по оставлении им престола по своей воле[ii]возведен на архиепископский престол Русской митрополии игумен Соловецкого монастыря Филипп, муж, как мы уже говорили, славнейшего и великого рода, от молодости своей украшенный вольной монашеской нищетой и священнолепным мужеством, разумом крепкий и мужественный человек. Когда был уже епископом (здесь митрополитом.
– ff.3.) поставлен, начал он епископскими делами украшаться и по-апостольски служить Богу. Увидев царя, живущего не по-божески, всячески христианской кровью обливаемого, исполняющего неподобные и срамные дела, начал он его вначале умолять заблаговременно и безвременно, как великий апостол говорил: все время предупреждать, потом запрещать и страшным судом Христовым заклинать[iii], данной ему от Бога епископской властью и говорить так, не стыдясь, от имени Господа прегордому, лютому и бесчеловечному царю. Он же постоянно с ним ссорился и начал слушать злые доносы на него от ябедников.
О, неслыханные вещи, тяжкие для пересказа! Посыпает по Святорусской земле своих льстецов скверных, которые везде рыщут и всюду бегают как волки-растерзатели, которые от лютейшего зверя посланы, разыскивая изменные вещи на святого епископа, собирая лжесвидетельства подкупом, угрозами и великих властей обещаниями.
О, беды превеликие от неслыханной и претягчайшей дерзости бесовской! О, замышления человеческие, бесстыдным дьяволом поджигаемые! Кто слышал где, чтобы епископа допрашивали и судили мирские? Как пишет Григорий Богослов в «Слове о похвале Афанасию Великому», осуждающем собор безбожных агарян[iv]: «Потому что, - говорит, - посадили мирских людей и приводили перед ними на допросы епископов и пресвитеров, а им же даже краем уха не достойно таких слушать» и прочее. Где законы священные? Где правила седьмостолпные? Где уложения и уставы апостольские? Все попраны и поруганы от пресквернейшего кровоядца-зверя и от безумнейших человекоугодников его, погубителей отечества!
Что же он начинает? На святителя дерзает покуситься: не посылает к патриарху Константинопольскому (под судом которого
Но собирает на святителя скверное свое соборище иереев Вельзевуяиных и проклятое сонмище согласников каиафиных и соглашается с ним, как Ирод с Пилатом, и приходят они все вместе со зверем в великую церковь, и садятся на святом месте - мерзость запустения, и устно повелевают о смердящие и проклятые власти! привести и поставить перед собой епископа преподобного, облаченного в освященные одежды, и поставляют лжесвидетелей - мужей скверных, предателей спасения своего. О, как тяжело об этом писать!
– обдирают святительские одежды с него и отдают в руки палачам, которые этого святого мужа, с молодости известного своими добродетелями, нагим выволакивают из церкви, и бичуют люто и нещадно его тело, ослабленное постами, и водят с позором по городу. Он же, храбрый борец, претерпевал все, как будто и не имел тела вовсе, и в таких мучениях распевал хвалы Богу, вокруг него толпился народ, горько плача и рыдая, и он благословлял его своей священномученической десницей.
Наш лютый зверь, во всем послушный древнему прелютейшему дракону, губителю рода человеческого, еще не насытился кровью священномученика и не удовлетворился неслыханным от веков бесчестием, совершаемым над этим преподобным епископом, повелел его по рукам, ногам и чреслам оковать претягчайшими веригами, ввергнуть в узкую и мрачную темницу измученного человека, уже старого, удрученного многими трудами, немощного телом, а темницу эту приказал оковать заклепами и поставить стражу из своих злых людей. Через день или два посылает он неких своих советников посмотреть, не умер ли епископ? А те вернулись и рассказывают, что обнаружили они епископа избавленным от тяжких оков, стоящего с поднятыми руками и поющего псалмы; оковы же все рядом с ним лежали. Увидев это, посланные советники с плачем и рыданиями опустились на колени перед ним, а возвратившись к жестокой, непокорной и прегордой власти, к прелютому, ненасытному, кровоядному зверю, обо всем ему по порядку возвестили. Он же возопил, как рассказывают: «Колдовство, колдовство сотворил он, мой враг и изменник!» А увидев своих советников растроганными, начал им грозить различными муками и смертью. Потом приказал лютого голодного медведя впустить в темницу к епископу и запереть их (об этом я слышал от свидетеля-очевидца, который сам все видел). Наутро царь пришел сам и приказал отворить темницу, надеясь увидеть епископа съеденным зверем, а нашел его благодаря Божественной благодати целым и невредимым и как прежде стоящим на молитве, зверь же, как кроткая овца, лежал в одном углу темницы. О чудо! Лютый по естеству своему зверь человеком превращен в кроткого, а человек, по естеству своему сотворенный Богом в кроткости, в лютость и бесчеловечность самовластной волей обращается. Царь же уходя, говорил: «Колдовство, колдовство творит епископ!» Воистину некогда такие же в древности бывшие мучители о мучениках, творивших чудеса, так говорили[vii].
Потом, рассказывают, отправили епископа в заточение в Тверской Отрочь монастырь, и там он прожил как будто бы год, и царь послал к нему с просьбой простить его и благословить, а также вернуться на свой престол, но он, как известно, отвечал ему: «Если обещаешь покаяться в своих грехах и прогнать от себя этот полк сатанинский, собранный тобой на погубу христианскую, а именно тех, кого называют кромешниками или опричниками, я благословлю тебя и на престол мой, послушав тебя, возвращусь. Если же не сделаешь этого, будешь проклят в этом веке и в будущем вместе с кровоядными твоими кромешниками, во всех преступлениях тебе помогающих». И некоторые говорят, что по повелению царя епископ был удавлен в том монастыре одним лютым и бесчеловечным кромешником, а другие говорят, что в любимом царем городе, называемом Слободой (Александровой.
– ff.3.), который кровью христианской наполнен, епископ был сожжен на горячих углях. Так или сяк, но всяко же свя-щенномученическим венцом он был увенчан, он смолоду возлюбил Христа и за Него в старости пострадал[viii].