История о великом князе Московском
Шрифт:
Анализ правовых взглядов Курбского показывает, что у него наличествует многоаспектное понимание правовых категорий. Следует отметить, что в исходных позициях очевидно прослеживается представление о тождестве права и справедливости. Только справедливое может быть названо правовым. Насилие — источник беззакония, а не права. Только справедливость и правда должны получать воплощение в законе. Здесь рассуждения Курбского во многом восходят к основным постулатам политической теории Аристотеля, по-видимому, сознательно, так как знакомство с трудами античного философа очевидно сказалось на целом ряде политических представлений Курбского.
Излагая свои требования к правотворчеству, Курбский подчеркивает, что закон, прежде всего, должен содержать реально выполнимые требования, ибо беззаконие — это не только несоблюдение, но и создание жестоких и невыполнимых законов. Такое
В рассуждениях Курбского явно чувствуется знакомство с трудами Цицерона, утверждавшего, что право из бесправия не образуется и источником права не может быть воля властвующего лица. Наличествуют в его правопонимании и элементы естественно-правовой теории, активно обсуждавшейся в трудах западноевропейских мыслителей XVI в. Правда, добро и справедливость воспринимаются как составные компоненты естественных законов, посредством которых Божественная воля сохраняет на земле свое высшее творение — человека. И если это еще не буржуазная трактовка естественно-правовых законов и категорий, то уже явное приближение к ней.
Правоприменительная практика рассмотрена Курбским, как и И.С. Пересветовым, и в судебном, и во внесудебном ее вариантах. Современное состояние суда вызывает глубокое неодобрение у Курбского. Суд совершается в государстве неправосудно и немилостиво. «А что по истине подобает и что достойно царского сана, а именно справедливый суд и защита, то давно уже исчезло в государстве, где давно опровергохом законы и уставы святые»[xlvii].
Особое недовольство вызывает у Курбского практика заочного осуждения, когда виновный, а в большинстве случаев просто несправедливо оклеветанный человек, лишен возможности предстать перед судом. Небезынтересно заметить, что принцип объективного вменения, так широко использовавшийся в карательной практике опричного террора, также характеризовался Курбским как проявление беззакония.
«Закон Божий да глаголет: да не несет сын грехов отца своего, каждый во своем грехе умрет и по своей вине понесет казнь». Курбский считает проявлением прямого беззакония, когда человека «не токмо без суда осуждают и казни предают, но и до трех поколений от отца и от матери влекомых осуждают и казнят и всенародно погубляют...», причем не только родственников, но и просто лиц «...сопричастных... не только единоколенных, но аще знаем был сосед и мало к дружбе причастен». Подобную практику он характеризовал как «кровопролитие неповинных»[xlviii].
Возражает князь Андрей и против участившейся практики применения жестоких наказаний. Особо выделяя среди них смертную казнь, он специально оговаривает, что она должна назначаться в исключительных случаях и только по отношению к нераскаявшимся преступникам[xlix]. Характеризуя произвол и беззаконие, существовавшие в России, Курбский отмечает распространение жестоких и позорных наказаний, а также практику их осуществления не государственными чиновниками (палачами), а простыми людьми, не имеющими никакого отношения к судебным ведомствам. Заставляют людей обычных, свидетельствует он, «самим руки кровавить и резать человеков» .
Другой отмечаемой Курбским формой внесудебного произвола является воздействие на людей с помощью недобровольной присяги и клятвы принуждаемых к определенному поведению, часто безнравственному. Так, заставляют под присягой и крестоцелованием «...не зна-тися не токмо со други, и ближними, но и самих родителей и братьев и сестер отрицатися... против совести и Бога...».
В государстве не стало свободы и безопасности для подданных, не говоря уже о том, что царь ввел «постыдный обычай», затворив все «царство русское, свободное естество человеческое словно в адовой твердыне» и если кто «из земли твоей (Ивана IV. — Н.Э.) поехал... в другие земли... ты такого называешь изменником». Результатом подобного правления Курбский считает оскудение царства («опустошение земли своея»), падение его международного престижа («злая слава от окрестных соседов»)[l], внутреннее недовольство и смуту («нарекание слезное ото всего народа»)[li].
Причину «искривления» некогда правильного управления царством Курбский традиционно усматривает в приближении к царю «злых советников». Злому совету придается почти гротескное символическое значение. «Сатанинский силлогизм» злого советника, монаха Песношского монастыря (что близ Яхромы) Вассиана Топоркова, сыграл, по мнению Курбского, трагическую роль, обеспечив перемену в самой личности царя и образе его действий.
«Лукавейший иосифлянин» дал царю совет о том, чтобы «не держать себе советников мудрее себя», а также и другие лица «из числа монахов и мирских» давали царю подобные злые советы[lii].
Установившийся тиранический режим привел к потере значения соборного органа, который стал всего лишь безгласным проводником воли деспота и окружавших его злодеев. Так, однажды Иван IV «собирает соборище не токмо на весь Сенат, но и духовных всех», но это «соборище» своей воли не имеет и не может противопоставить свое мнение требованиям царя, оно становится практически безгласным и действует по указке царя и «некоторых прелукавых мнихов», приближенных к царю, принимая несправедливые и неправедные решения. Вопрос о «винах» Адашева и Сильвестра был на нем поставлен, но по справедливости не разрешен, и члены «соборища» под воздействием царя «...чтут пописавшие вины оных мужей заочне»[liii]. Курбский довольно тонко подметил, что политический режим террора и беззакония практически сводит на нет все возможности формы правления, даже в том случае, когда собирается Земский собор расширенного состава. Он понял всеобъемлющий характер террора и страха перед ним, но идеалистически предполагал, что смена одних советников — злых и лукавых на других — мудрых, добрых и сведущих может изменить порядки в государстве. Он понимал также, что губительный деспотический режим не может продолжаться долго, и высказал предположение о необходимости приближения его конца насильственным образом. История, утверждал он, знала немало примеров деспотических правлений и дала хорошие уроки подобным правителям. В обычной для религиозного мыслителя манере он предрекает гибель злонамеренной «безбожной власти», от которой подданные терпели «гонения горчайшие и наругания». Гибель такого царства, нередко в прошлом «преславного», может наступить как по воле провидения, так и в результате открытого сопротивления, оказанного подданными правителю, «творящему беззаконие» и не радеющему о пользе своего отечества. Однажды, приводит он пример, взяла себе Черемиса Луговая из Ногайской орды царя, но он не оправдал доверия этого народа, и тогда они «убиша его и бывших с ним татар и главу его отсекоша и на высокое дерево воткнули и глаголали: «Мы было взяли тебя того ради на царство з двором твоим, да оборонявши нас, а ты и сущий с тобою не сотворили нам помощи столько, сколько волов и коров наших поели, а ныне голова твоя да царствует на высоком коле»[liv].
Теоретическое положение, выдвинутое Иосифом Волоцким, о праве народа на оказание сопротивления злонамеренной власти получило последовательное развитие в государственно-правовой концепции Курбского, причем характеристика «беззаконного правления» была значительно расширена. Курбский выдвинул также совершенно иные условия, на базе которых может правомерно возникнуть подобное сопротивление. Не отказываясь от элементов сакрализации власти, не умаляя ее значения и авторитета, Курбский, конструируя образ идеального правителя, на первое место выдвигает такие черты, которые характеризуют носителя власти как политического правителя и дают возможность оценивать его деятельность по реальным результатам в социально-политической практике государственного строительства. Особое внимание уделяется умению царя управлять государством и вершить правый суд[lv], при этом «самому царю достоит быти яко главе и любить мудрых советников своих, как свои уды»[lvi]
Наилучший вариант организации государственной власти — это ограниченная монархия с установлением выборного сословно-представительного органа, участвующего в разрешении всех наиважнейших дел в государстве. «Царь аще почтен царством... должен искать доброго и полезного совета не токмо у советников, но и всех народных (разрядка моя. — ЯЗ.) человек, поскольку дар духа дается не по богатству внешнему и по силе царства, но по правости душевной.
<Неразборчиво>вали большие воинские и политические удачи именно потому, что он часто и помногу советовался «с мудрыми и мужественными сигклиты его» и «ничего не начинал без их совета»[lvii]. Только царству, управляемому «правильно», сопутствовали победы и успехи. Под «правильной» организацией Курбский подразумевал не только создание «Совета всенародных человек», но и различные «синклиты»[lviii], состоящие из советников — «мужей разумных и совершенных во старости мастите сущих, благолепием и страхом Божьим украшенных... и во среднем веку и, такс же предобрых и храбрых и тех и онех в военных и земских вещах по всему искушенных», т.е. специалистов самых различных профилей, без совета которых «ничесоже устроити или мыслити»[lix] в государстве.