История одного дня. Повести и рассказы венгерских писателей
Шрифт:
Прибыв в Дюлафехервар в полдень, Лаци с нетерпением ждал вечера, когда улицы города опустеют. Слугу он послал к «Золотому медведю», а сам в сопровождении собаки направился с замирающим сердцем к месту пожарища. «Вот будет дело, если с той поры здесь уже вновь успели построить дома», — думал он, обливаясь холодным потом.
Но его опасения не оправдались: кому пришло бы в голову строить дома теперь, когда люди только и знали, что жгли готовые: лабанцы жгли жилища, чтобы они не достались куруцам, куруцы жгли, отступая перед лабанцами.
И вот он снова стоял на черном поле пожарища, точно так же, как и в прошлый раз. Наверное, и кол, который он воткнул в землю для приметы, стоит на прежнем месте. С замирающим сердцем Лаци оглянулся вокруг. Кола не было. Ну, не беда: найдет он заветное место и без вехи. Однако волнение все же овладело им, и он, словно прося совета, невольно обернулся и посмотрел на Драву. Верный пес ворчал, но не трогался с места. А ведь в прошлый раз это он отыскал котел с сокровищем!
Да впрочем, что тут долго расписывать? Не нашел Лаци потайного места. Хотя вот и она, маленькая засохшая слива. А от нее шагах в десяти — пятнадцати должен бы находиться и клад. Или это не та слива? Одним словом, потерял парень направление, а затем и голову. Рылся то там, то сям, бегал с места на место как сумасшедший, но сокровища не было и следа. Не помогла ему и собака, безучастно поглядывавшая на него со стороны.
— Ничего, найду завтра, — утешил он себя, и до смерти уставший, отправился на ночлег в корчму «Золотой медведь».
— Узнаете меня, хозяин? — спросил Лаци Гергея Надя, который, покуривая трубку, вел важный разговор с Мартоном Бонцем.
Грубиян трактирщик сразу же узнал молодого человека по голосу и, вопреки своим строгим правилам, сорвал с головы папаху.
— О, ваше величество! Как же не узнать.
Тут уж не только у самого Лаци, но и у Мартона Бонца глаза на лоб полезли: «У кого же я служу, черт меня побери?»
— В веселом вы настроении, сударь, как я погляжу, — кисло улыбнулся Лаци, которому было не до шуток. — И бедного человека, что короля, величаете.
Но хотя лицо Надя выражало глубочайшее почтение и покорность, он все же принялся подмигивать да приговаривать:
— Что знаем, то знаем, нижайше прошу прощения!..
— Найдется у вас место для ночлега, Гергей Надь? Я чертовски устал.
— Да если бы во всей Трансильвании была одна-единственная кровать, неужто я не раздобыл бы ее для вас.
Проснувшись на следующий день, Лаци с новыми силами отправился на поиски клада.
По пути ему повстречался всадник на сером в яблоках скакуне.
— Эй, дружище, ты ли это? — окликнул верховой Вереша, вздрогнувшего от неожиданного окрика.
Лаци взглянул на конника, лицо которого показалось ему знакомым. Однако он никак не мог припомнить, откуда.
— Неужто не припоминаешь? Я — Петки. Ты что же, забыл, как мы веселились тогда в «Золотом медведе»? А потом ты еще переночевал и лошадь у меня купил.
— Теперь вспомнил.
— У тебя еще лошадка-то?
— Ну, где там! А ты откуда?
— Издалека. Везу нашему князю письмо от Берчени. Ну как, нашел ты своего брата?
— Нет, — смущенно отвечал Лаци.
Вопрос Петки уколол его в самое сердце: не очень-то он все это время разыскивал брата.
— А вот я, мне кажется, встречал его. Не Иштваном его звать?
— Где он? — нетерпеливо воскликнул Лаци. — Иштван он, конечно же!
— Я так сразу и подумал. Очень уж он похож на тебя.
— Но где же он? — дрожащим от волнения голосом нетерпеливо повторил свой вопрос Лаци.
— В Шарошпатаке, — немного помешкав, ответил Петки.
— Что же он там делает?
— Дел у него, правда, немного. Сидит.
— Сидит? Что ты имеешь в виду?
— В тюрьме сидит.
— В тюрьме! Боже правый!
— Там он, братец твой, находится.
— За что же? Что он такое сделал?
— Этого я не знаю. Только не хотел бы я теперь очутиться в его шкуре. Ну, прощай, дружище! Письмо у меня к князю срочное.
Петки пришпорил коня и ускакал, оставив Лаци посреди дороги — один на один со своими мыслями и горестями.
«Что мне делать? Сейчас же надо отправиться в путь», — была первая его мысль, и он уже сделал несколько шагов назад, к корчме. Драва весело поскакала перед ним.
— Нужно спасти брата. Хотя бы ценой собственной жизни. Паду перед Ракоци на колени, буду молить о пощаде. А не отдаст — силой освобожу! Соберу отряд и штурмом возьму шарошпатакскую тюрьму. Вот если бы только клад удалось отыскать! Золотой ключ, он лучше всякого другого отворяет темницы. Милый братец, наконец-то я нашел тебя снова! Не беда, что ты в неволе. Брат твой теперь силен и богат. В особенности если мне удастся и остаток клада с собой захватить. Эх, потеряю полдня — какая уж тут разница! Драва, назад! Эй, Драва! — Повернул было Лаци к пепелищу, но собака не слушала его зова. Лаци догнал ее, ухватил за ошейник и, привязав веревку, хотел потянуть ее за собой, но Драва зарычала и вцепилась зубами в голенище сапога. Тут уж и Лаци рассвирепел, пнул собаку ногой, а та завизжала и, вырвавшись, помчалась к корчме.
— Ну и провались ты совсем! — выругался наш герой, один направляясь к пустырю.
Поиски его были, однако, бесплодными. Напасть на клад он, несмотря на все старания, так и не мог. Пропадает богатство! Одна возможность найти его — это перекопать все пожарище. Но этого ведь не сделаешь тайком. Да и владельцы земельных участков не разрешат. А если и разрешат, обязательно долю в найденном кладе потребуют. А скорее всего сами примутся за раскопки на пепелище.
Остается одно: скупить землю у владельцев, а затем самому организовать раскопки.
«Так я и поступлю, — решил Лаци. — Поручу это дело Гергею Надю».
Лаци вернулся в корчму, где на пороге сидел его веселый слуга Мартон и закусывал салом с хлебом.
— А где вы Драву оставили, барин? — спросил он, между прочим.
— Разве ее нет здесь? — испугался Лаци. — Она же сюда побежала.
— Нет, здесь она не появлялась.
— Какое несчастье! — побледнев, пробормотал Лаци. — Упаси господь! Я скорее правую руку дам себе отсечь, только бы пса этого не потерять.