История одного гоблина: Символ веры
Шрифт:
– Согласен, башки у меня сейчас нет, но тудой попасть очень надо. Внизу в подвале дома есть дверь, за дверью склеп, а в склепе…
– Яйцо в утке, утка в зайце… Знаем мы эти байки! Короче, лечи быстрее, Асклепий[3]! – снова перебил призрака Гарб.
– Лечу быстрее, – продолжил Бурбалка, игнорируя неожиданно избыточную эмоциональность собеседника. – В склепе покоится один замечательный во всех отношениях скелет. Во-первых, он лежит спокойнехонько, что само по себе хорошо. Во-вторых, его никто не сторожит, а в-третьих, у него в гробу есть замечательная волшебная
Каввель страдальчески сморщился. На его теперь человеческом лице отражались два противоречивых чувства: любопытство и страх.
– Камушки – неплохо, – пробормотал он. – Только чую, что эта затея дырявая, как пиратская посудина.
– А что конкретно делает эта штука? – уточнил шаман.
– Понятия не имею! – честно признался дух. – Но от нее разит такой магией, что за милю можно почуять.
Шаман с сомнением почесал щеку и спросил:
– А вдруг эта твоя штука проклята? Магия не темная?
– Да не, откуда? Я бы почуял, – неуверенно возразил Бурбалка.
В воцарившейся полной тишине было слышно, как вполголоса скулит минотавр. Видимо, вместе с ростом гоблина ему передались еще и кое-какие черты характера последнего. Не имея богатого опыта Гарба по сдерживанию своих инстинктов, Каввель практически полностью отдался на их милость. Гоблин же, напротив, утратил присущую ему трусость, зато обрел высокомерие и молодецкую лихость пиратского капитана. Смесь получилась дьявольская в обоих случаях. Эта лихость и разрешила все сомнения в пользу авантюры.
– Была не была, идем! – коротко бросил шаман на правах самого сильного, а значит, и главного.
Бурбалка был изначально за, а у погрустневшего Каввеля не нашлось достаточно смелости и аргументов, кроме «мы все там подохнем!», чтобы отговорить новоиспеченного вожака от безумной затеи.
[1] Налядвенник - ножной доспех, защищающий бедро от пояса до колена (прим.авт.)
[2] Человек двуногий прямоходящий почти разумный (древ.эльф.)
[3] Человеческий бог врачевания (прим.авт.)
Глава 14
И началась великая битва сил добра с силами зла. И призвали злые боги на свою сторону дьяволов-жахани, нарушив прямой приказ Део никогда не иметь дел с отступниками. В разгар битвы явился Создатель во всем своем величии и одним словом прекратил сражение. И было Слово Део.
Двое дюжих мордатых караульных, одетых в короткие кожаные штаны, ржавые кольчуги и шлемы, недлинными копьями поочередно преграждали вход в город каждому из желающих попасть внутрь. Мелкие монеты с еле слышным позвякиванием перекочевывали из мозолистых крестьянских рук в кожаные с металлическими заклепками перчатки стражников, а затем и в карманы их владельцев.
Еще четверо таких же стражей только без шлемов на головах азартно резались в кости за столиком в караульной будке при мерцающем свете маленькой масляной лампы. Периодически один из них поглядывал на солнечные часы, которые громко тикали и показывали время даже в полной темноте и неодобрительно качал головой. Часы эти в шутку зачаровал один странствующий маг около двухсот лет назад. Горожане привыкли, а путешественники все еще удивлялись.
До смены оставалось целых пятнадцать минут, а поднадоевшая игра смертельную скуку разогнать не могла. Стражи на входе чуточку подобрались при виде верзилы, идущего бок о бок с карликом. Рассмотрев на лице великана неподдельное добродушие, караульные напустили на себя обычный суровый вид, говорящий всем и каждому, что пора бы подбросить им пару монет. Карлик не заинтересовал.
– Мое почтение, – тонким голосом обратился к ним долговязый. – Не будете ли вы столь задушевно любезны, дабы впустить усталых путников в сей прекрасный гостеприимный город?
Стражники переглянулись. Пришелец нарушил ритуал входа, не менявшийся на протяжении двух сотен лет. У ворот следовало расплатиться тремя медными монетами: две для города и одна для караульных.
Поразмыслив, один из них протянул вперед руку и сложил щепотью пальцы, демонстрируя горячее желание пропустить досточтимых гостей за небольшое материальное поощрение. Второй, увидев его жест, согласно кивнул. Не сговариваясь, со странных чужаков решили взять двойную оплату.
Верзила понятливо улыбнулся одними губами и снял с пояса большую торбу. Шаря в ней, он шевелил губами, что-то бормоча себе под нос. Караульные напрягли слух, но бормотание показалось им сплошной тарабарщиной. Наконец в сумке что-то щелкнуло. Изнутри пахнуло холодом, и долговязый извлек наружу тощий кошель. Он с укоризной посмотрел на обвислые кожаные бока и вытряхнул к себе в ладонь последнюю завалявшуюся внутри монету, оказавшуюся, к его несчастью, золотой.
– Сдачи нет! – поспешно заявил смышленый страж ворот.
– Ну, нет так нет, – великодушно согласился долговязый, невзирая на активный протест со стороны своего низкорослого спутника.
Монета перекочевала из ладони в ладонь, и копья разошлись в стороны, приглашая путников в неширокий проход. Оба странных типа немедленно проскользнули внутрь, не дожидаясь особых приглашений. Первый охранник бросил подозрительный взгляд на спины удаляющихся оборванцев, которые легко расшвыриваются золотыми, но сразу вернулся к своим обязанностям, когда толпа за воротами зашумела, возмущаясь из-за очередной задержки. «Оборванцы» успели миновать ворота и свернуть в темный переулок, когда со стороны солнечных часов прозвучал звон колоколов, знаменующий начало нового часа и смену караула.
***
Странная парочка вышла к центральной площади, основательно поплутав по самым злачным закоулкам города. Успело окончательно стемнеть, а плана здешних улиц у них не было.
Одежду для вылазки еще днем добыл Каввель. В скудно освещенных переулках от огромного мужика в коже с металлическими заклепками, держащего за руку семенящего рядом карлика в костюмчике из кроличьего меха, все шарахались, как от прокаженных. Компаньоны решили идти туда, где больше света, и там спросить дорогу.