История одного пета. Часть 1

Калинин Алексей

Надо будет сделать выговор тараканам в голове – пусть снимают песни с повтора.

Как добудиться спящего красавца, если похлопывания лапами по щекам и отирание головой подбородка не достигают желаемого эффекта? Придется будить как встарь, когда ему нужно не проспать школу, а родители смылись на работу. Я кончиком хвоста провел под носом друга.

Раньше всегда забавляло, как он жмурился и как старался закрыться одеялом от вездесущего меня. Сейчас же вышел конфуз: Павел по своему обыкновению пытался укрыться под одеялом. А так, как ему невдомек, где мы находимся,

то он схватил первое, что попалось под руку… и попытался натянуть на макушку. К несчастью, первым оказался хвост лошади, которая успела потерять к нам интерес и отвернулась к яслям.

– Только черному коту и не везё-о-от! Ча-ча-ча!

Хамское отношение к хвосту заставило лошадь пересмотреть решение оставить нас в покое. Печально вздохнув, она лягнула со всей дури, в попытке освободить хвост и отомстить нахалу, который без знакомства и цветов полез к самому сокровенному. Я сделал единственное, что успел в этой ситуации, то есть со всей своей храбростью и бескомпромиссностью… зажмурился.

Громкий стук и треск дерева возвестил о конце экзекуции. «Бедная Пашкина голова» – подумалось мне в это мгновение. – «И с кем же мне возвращаться обратно?»

Однако первый открытый глаз принес успокоение и уговорил открыться второй. Уже обоими глазами я осматривал картину, которая не могла не радовать – лошадь промахнулась. Теперь движениями из «хип-хопа» мстительное создание старалось вытащить застрявшее копыто. Нога дрожала над головой Павла.

Одним из немногочисленных плюсов этой ситуации являлось то, что Павел наконец-то открыл ясные очи. Мой друг сделал их круглыми и большими, размером с пять рублей. Потом долго и задумчиво обозревал представшую композицию.

– Ох, и ни хрена себе будильник, – прошептал Пашка.

Вы, наверно, тоже задумаетесь, если утром увидите над собой танцующий конский зад. Нет? Да ну, не верю. Задумаетесь же, ну признайтесь. Или даже обделаетесь легким испугом.

Надо отдать должное лошади, она проделывала танцевальные па в полной тишине. Тактичная особа не желала разбудить тех, кто еще не проснулся после громового удара. Разбуженные же особи всхрапывали и пытались заглянуть в нашу клетушку. Столько удивленных лошадиных морд я не видел ни разу в жизни. Разнообразного окраса и разной степени загрязненности, они таращились на нас, скалили желтые зубы и перемигивались между собой. Застрявшая лошадь все также пыталась вырваться из деревянной западни.

Шорх! Шорх! Шорх! – раздалось от дверного проема. Еле слышные шаги приближались. Всё-таки люди…

Павел открыл рот, дабы испугать и прогнать лошадиную ногу, до сих пор дрожащую над ним. В какой-нибудь голливудской комедии, лошади именно в этот момент захотелось бы выразить своё наплевательское отношение к миру и облегчиться. Судя по просмотрам фильмов – для американцев нет ничего смешнее, чем навоз на лице. Заодно и заткнула бы рот Павлу. Грубо, но действенно.

Однако, в данном случае услугу по затыканию открывшегося зева пришлось выполнять мне.

И не так как в комедиях!

Нет, я лишь запихнул лапой пучок соломы в рот. Пока Павел отплевывался и придумывал, как коварнее мне отомстить, он услышал тихий говор двух людей, что находились неподалеку. Вот их-то мелькание я и видел у входа в конюшню. По сути, Павлу следовало затаиться до выяснения личностей незнакомцев, или же до выяснения намерений этих личностей.

– Эй, люди! Помогите! На меня лошадь напала! – крикнул он в сторону шорохов.

Вот же чудак человек! Даже не подумал о том, кому именно понадобилось разговаривать шепотом в темной конюшне ночью!!!

Как будто по чужим подвалам не лазил с пацанами. Вот вы, да-да, именно вы – если полезли бы в чужой подвал, то стали бы звать на помощь? Вот и я думаю, что вы дружите с головой. Ну да ладно, спишем его неосторожность на необычность положения и нехватку времени для адаптации.

Нет, он не дебил, он просто растерялся.

Жаль, что Павел понял промах только тогда, когда тип в черной одежде приставил нож к его тощей шее. Незнакомец оказался крепко сбитым мужчиной со зловещей рожей, в грубой куртке, подпоясанной веревкой. На кучерявой голове застряла солома и несколько щепок, на испачканном лице зияла щербатая ухмылка. Мужчина потянулся левой рукой к Пашкиному лицу, собираясь заткнуть рот.

Я мысленно простил моему напарнику все прошлые огрехи и поклялся посвятить остаток девяти жизней жестокому мщению. И в этот момент произошло нечто из ряда вон выходящее (как будто всё, что с нами происходит, должно восприниматься как само собой разумеющееся).

Когда незнакомец накрыл рот Павла грязной ладонью, то лошадь, утомленная борьбой с перегородкой, воспрянула духом. Она посчитала увеличение зрителей за поддержку в деле наказания хама и удвоила усилия для освобождения ноги. Ей это удалось. Копыто пронеслось над головой Павла в обратную сторону. Но на этом лошадь не остановилась. Она, окрыленная успехом, вновь вернулась к решению отвесить полновесную оплеуху мерзавцу, который посмел покуситься на её пышную гордость.

Тресь!!!

Так как Павел при виде ножа смело вжался в солому, то плюха досталась перепачканному типу. Лохматая голова впечаталась в злосчастную перегородку. Впечаталась и застряла.

После этого лошадиная морда гордо поднялась вверх – миссия завершена, и мстительное животное вернулось к прерванному занятию. Отошла к кормушке и попутно пожаловалась своей товарке на испорченные нравы современной молодежи. Что удар достался другому двуногому существу, нимало не волновало лошадь – её месть свершилась, плюху она отвесила, а там пусть между собой сами разбираются.

– Ох, и ни х…– я снова заткнул рот Павлу, пока он не высказал то, что давно вертелось на моем языке.

Испытав всю величину гнева оскорбленной лошади, незнакомец висел в перегородке в позе напуганного страуса и, судя по обвисшим рукам, не собирался покидать временное пристанище. Он очень везучий, раз влетел головой в ту же самую дыру, которую сперва пробила лошадь.

Второй незнакомец, двигаясь плавно и бесшумно, приблизился к нам и первым делом приставил палец к губам, прося Павла не произносить ни слова.