История охоты
Шрифт:
Но я уехала – и все закончилось. Остались только короткая переписка в интернете и стопка открыток в потайном ящике.
Я забралась в кровать и взяла с тумбочки стоявшую там фотографию. Осторожно провела рукой по стеклу и вгляделась в тонкие черты такого знакомого лица. Я до сих пор любила эту задорную улыбку, темные как у Аниты, глаза, бережно хранила в памяти наши бесконечные проделки…
А вот он перестал мне писать уже через полгода. Подруга исправно передавала от брата привет в каждом сообщении, но я быстро поняла, что она безнадежно врет, стараясь меня не расстраивать.
Я размахнулась, но, прежде чем фотография описала изящную дугу и со звоном повстречала шкаф, передумала и осторожно вернула снимок на тумбочку. Рамочка красивая, жалко будет разбить.
Всего лишь еще одна неудача в любви. Прошлую пережила, и с этой справлюсь. Ведь в тот раз было гораздо больнее…
Я устроилась поудобнее, прижимая подушку к груди, и не заметила, как уснула.
Глава 3
Утро началось с самой страшной проблемы: что надеть?! С собой было только то, в чем я ушла из дома, да пара вещей впопыхах захваченных мамой. Скрипя зубами, пришлось нацепить древнее как мир платье. Как золушка, честное слово! Отражение в зеркале добило меня окончательно: эта «вещь» оказалась безнадежно мала и сидела как-то по диагонали, потрясая чрезмерно укороченным подолом!
Сегодня же пойду и куплю что-нибудь приличное!
Просверлив отражение недовольным взглядом, я неохотно выползла из комнаты застав Вика за разглядыванием портретов. Старинные холсты в защитных стеклянных коробках, смотрелись в обычном коридоре обычного дома немного экстравагантно. Не замечая меня, Вик медленно побрел вдоль стены, застряв у одного из портретов.
На впечатляющих размеров полотне, небрежно опершись на перила, стояла женщина. Длинные темные волосы вопреки моде не были забраны вверх и спадали на плечи тяжелыми волнами; подчеркнуто простое платье и кружевная шаль только оттеняли ее аристократическую красоту. А пристальный взгляд черных глаз и надменная улыбка выдавали привычку повелевать. Она была истинным Волком и до последних минут оставалась им.
– Нравится? – поинтересовалась я.
Вик кивнул, словно обдумывая какую-то мысль.
– Они все чем-то схожи. Чувствуется власть, сила, уверенность, и … не знаю, как это объяснить, настороженность что ли, как у хищника, – сказал он, взглянув на меня.
Я невольно улыбнулась точному сравнению.
– Но она, – Вик кивнут на портрет, – мне кого-то напоминает.
Я понимающе улыбнулась, и, перегнувшись через перила, крикнула:
– Па! Тебе не лень будет сюда подняться на минуточку?
Взглянув на удивленного Вика, я с трудом сдержала смех, нетерпеливо ожидая, пока папа поднимется по лестнице. До кое-кого медленно начало доходить.
Па весело улыбнулся:
– Экскурс в историю?
– Да вот, проводим идентификацию личности, – радостно поделилась я.
Отец понятливо пристроился под портретом. Те же глаза, те же волосы, неуловимо похожие черты.
– Как ты, наверное, уже понял, – подвела черту я, – моя прабабка!
Па грустно улыбнулся.
– Она осталась, чтобы могли убежать мы, а я вернулся. Тогда был уверен, что поступаю правильно, а сейчас понимаю, это едва не сделала ее жертву напрасной.
Мы, не отрываясь, смотрели на портрет.
– Асаху… Одна из последних…
Фраза повисла в воздухе. Каждый думал о чем-то своем.
Не понимаю, зачем папа это сказал. И про ошибку, и про род. Он никогда ничего не делает просто так – и это настораживает!
Мы медленно и все так же молча пошли обратно. Менялась одежда и обстановка на портретах, уходя в глубины истории. Мужчин и женщин, порой совсем не похожих, роднило что-то, что невозможно было описать, но по необъяснимой причине объяснялось двумя словами: род Волка.
Самой первой висела не раз отреставрированная картина в позолоченной раме.
– А это ПНП, – папа почтительно качнул головой, словно приветствуя предка.
– Что?
– Первый Нарисованный Предок, – со смешком пояснила я.
Вик с удвоенным интересом принялся разглядывать и так изученный до мелочей портрет.
– 17 век, однако. Веселое на руси время было: бунты, голод, людоедство. Самозванных царей аж три штуки подряд, – хмыкнула я.
– Он жил в очень непростые годы, – согласно кивнул папа.
Внешне молодой (только глаза выдавали его истинный возраст) немного тщедушный мужчина с усмешкой смотрел с портрета, словно понимал о чем мы говорим.
– Это копия. Оригинал мы одолжили Эрмитажу. Картине такого почтенного возраста нужен особый уход и внимание. Если уж дубликат пришлось дважды реставрировать, прикинь, что творится с самой картиной.
– Вот и я думаю, точно видел где-то, но как и когда – не помню, – Виктор смущенно улыбнулся. – Мы с бабушкой в Питер ездили, когда я маленький был. Можете не верить, но мне еще тогда показались странными некоторые картины. Они были… мне знакомы, что ли.
– Почему не поверим. Ты полукровка, а зов предков дело нешуточное, он у тебя в крови, как и возможность принимать свое истинное обличье, – пожал плечами отец.
Я внезапно рассмеялась, кое-что вспомнив.
– Мик рассказывал. Прадедушка одного из приятелей привел их как-то в музей и гордо сообщил под ошалевшими взглядами экскурсоводов: «Смотрите детки, а вот это я в молодости… Гвардейский подпоручик! А вон там русская императрица, большой души была женщина, царство ей небесное. А как танцевала…» – я так умело повторила выговор председателя Верховного совета, что даже папа рассмеялся.
– Кстати, это работает в обе стороны. Зов крови. Лоне-волку одноклассник с самого начала понравился, хотя Лона-человек, не понимала почему, – я внезапно смутилась. Мы с Виком еще не обсуждали наши «прогулки» и то, как он со мной откровенничал, считая собакой. Я без спроса влезла в душу и теперь чувствовала себя неловко.
Избежать опасной темы помогла мама, громогласно воззвав к нашей совести:
– Лона, быстро вниз и остальных захвати!! Папа так вообще почти до кухни дошел, а потом все же потерялся!!!