История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага
Шрифт:
Распростившись с мистером Баком в его кабинете, наши джентльмены вышли в приемную, или комнату для занятий, - большую, устланную турецким ковром и увешанную превосходными гравюрами и картинами в богатых рамах; здесь их уже дожидался слуга мистера Бака, а с ним - человек, державший в руках несколько мантий и целый мешок шапок, из которых Пен волен был выбрать любую себе по вкусу, причем слуге, очевидно, полагалось вознаграждение, соразмерное оказанной им услуге. Сердце у мистера Пена запрыгало от радости, когда суетливый портной примерил на него мантию и объявил, что она сидит как нельзя лучше; а красивую шапку он надел сам, немножко набекрень - так носил ее мистер Фиддиком, самый молодой из учителей в школе Серых монахов. В таком наряде он с удовольствием оглядел себя в одном
Затем Дэвис, слуга, с ключами в руках повел майора и Пена, приятно смущенного своим академическим обличьем, через двор, в квартиру, которую новичку предложено было занять за отъездом мистера Спайсера. Комнаты оказались очень удобные, с толстыми потолочными балками, высокими панелями и небольшими окошками в глубоких амбразурах. Мистер Спайсер не увез свою мебель, она уже была оценена и продавалась, и майор Пенденнис решил купить ее для Пена, однако, смеясь, отказался включить в покупку шесть гравюр на спортивные сюжеты и четыре группы танцовщиц в газовых юбочках, составлявшие художественную коллекцию предыдущего жильца, да Пен и сам отнюдь не жаждал их приобрести.
Затем они пошли в столовую, где Пен обедал, сидя среди таких же, как он, новичков, а майор - за поперечным столом, вместе с начальством колледжа и другими опекунами и отцами, привезшими своих подопечных в Оксбридж; а после обеда они попили вина у мистера Бака; а затем пошли в часовню, и майор поместился на возвышении, откуда ему хорошо был виден ректор в резном кресле под органом: этот джентльмен, ученый доктор Донн, сидел во всем своем великолепии, раскрыв перед собой большущий молитвенник - воплощение горделивого благочестия и строгой набожности. Все новички вели себя смирно и почтительно, а вот негодник Фокер, который к тому же сильно запоздал, и несколько его товарищей, к ужасу Пена, не переставали хихикать и болтать, точно находились не в церкви, а в опере.
В ту ночь Пен долго не мог уснуть в своей комнате в гостинице, так ему хотелось поскорее зажить студенческой жизнью и перебраться в новое свое жилище. О чем он думал, ворочаясь с боку на бок? О матери ли, этой святой душе, чья жизнь была отдана ему без остатка? Да, будем надеяться, что немножко он думал и о ней. Или о мисс Фодерингэй. своей любви до гроба, из-за которой он провел столько бессонных ночей, познал столько мук и тоски? Он легко краснел, и, будь вы в ту ночь в его комнате и не будь свеча погашена, вы могли бы увидеть, как он снова и снова заливался краской, разражаясь бессвязными сетованиями по поводу злосчастного своего увлечения. Уроки дядюшки не прошли для него даром; туман страсти, застилавший ему глаза, рассеялся, теперь он видел Эмили в истинном свете. Подумать, что его, Пенденниса, пленила, а потом бросила такая женщина! Что он снизошел до нее и сам же оказался втоптан в грязь! Что было время, и совсем еще недавно, когда он готов был иметь Костигана своим тестем!
"Бедняга Сморк!
– неожиданно рассмеялся Пен.
– Нужно ему написать, утешить его. Да он не умрет от любви, ха-ха-ха!" Если бы майор не спал, он мог бы услышать за стеной немало подобных восклицаний, вырывавшихся у Пена в течение этой первой беспокойной ночи, проведенной в Оксбридже.
Может быть, юноше, наутро вступающему в битву жизни, подобало провести эти часы в иного рода бдении; но суетность в лице самовлюбленного опекуна уже завладела Пеном, и те, кого интересует его характер, не могли не заметить, что это был человек не только очень горячий, но и очень слабый, не только очень прямой, но и очень тщеславный, и при всем своем великодушии достаточно себялюбивый, а также довольно-таки непостоянный, как и все, для кого главное в жизни - удовлетворение собственных желаний.
За шесть месяцев, отданных страсти, Пен сильно повзрослел. Пропасть легла между Пеном - жертвой любви и невинным восемнадцатилетним юношей, только мечтавшим о ней; и эта опытность, к которой затем присоединилось и высокомерие
Утро они с дядюшкой провели очень приятно, покупая все, чего не хватало Пену в его новом жилище. Посуда и бокалы у мистера Спайсера оказались безнадежно разрозненны, лампы разбиты, а книжные полки не могли вместить и половины содержимого тех ящиков, что стояли в сенях фэрокского дома, дожидаясь отправки по адресу, написанному рукою бедной Элен,
Спустя несколько дней эти заботливо упакованные ящики прибыли по назначению. Читая надписи, сделанные любимым, знакомым почерком, Пен растрогался и аккуратно разместил по полкам книги - своих старых друзей, и белье, отобранное матерью из семейных запасов, и банки с вареньем, которые маленькая Лора увязала в сено, и прочие нехитрые подарки из родительского дома.
Глава XVIII
Пенденнис от Бонифация
Нельзя сказать, чтобы наш Пен грустил, прощаясь со своим ментором через два дня после прибытия в Оксбридж; да и сам майор был очень рад, что выполнил свою обязанность и покончил с этим. Более трех месяцев своего драгоценного времени потратил этот мученик майор на племянника. Доводилось ли какому-нибудь эгоисту идти на большую жертву? Много ли вы знаете людей или майоров, способных на такое? Ради чести человек готов сложить голову или подвергнуть себя смертельной опасности, но мало что заставит ого отказаться от привычных удобств и любимых занятия. Не многие из нас выдержат такое испытание. Так воздадим же майору должное за его поведение в последние три месяца и признаем, что он имеет полное право радоваться заслуженному отдыху. Фокер и Пен усадили его в дилижанс, причем Фокер дал кучеру наставление особенно заботиться об этом джентльмене. Старший Пеяденнис, вполне довольный тем, что оставляет племянника в обществе молодого человека, который введет его в лучшие университетские круги, умчался в Лондон, оттуда с Челтнем, а из этого курорта стал совершать наезды в загородные дома тех из своих знатных друзей, что не уехали за границу и могли предложить ему приятную беседу и охоту на фазанов.
Мы не намерены подробно описывать годы ученья молодого Пена. Увы, жизнь наших студентов не всегда и позволительно описывать. Это очень прискорбно. Но скажите, а ваше жизнеописание бумага выдержит? Вас это, вероятно, мало заботит, была бы так называемая честь не запятнана. Женщины - чистые создания, мужчины - нет. Женщины самоотверженны, мужчины - нет. И я не хочу сказать, что бедный Артур Пенденнис был хуже своих ближних, нет, но только ближние-то его были большею частью плохи. Давайте честно признаем хотя бы это. Можете вы насчитать среди своих знакомых десяток безупречных людей? Мой круг знакомых достаточно широк, но десяти святых в нем не найдется.
В течение первого семестра мистер Пен довольно прилежно посещал занятия и классическими предметами и математикой; но затем, убедившись, что к точным наукам ому недостает склонности или таланта, - а может быть, и раздосадованный тем, что его с легкостью затыкали за пояс какие-то неотесанные юнцы, даже не носившие штрипок на панталонах, дабы скрыть свои до неприличия грубые башмаки и чулки, - он перестал посещать эти занятия и сообщил своей родительнице, что решил отныне посвятить себя изучению греческой и римской литературы.
Миссис Пенденнис, со своей стороны, была вполне довольна, что ее ненаглядный мальчик занимается теми науками, которые ему более всего по душе, и только умоляла его не перетруждаться, чтобы не подорвать свое здоровье: разве не бывало так, что молоденькие студенты заболевали от переутомления мозговой горячкой и безвременно гибли, не протянув и половины курса? А Пену, который и всегда-то был хрупким и болезненным, и вовсе не должно, как она справедливо замечала, поступаться здоровьем ради каких бы то ни было соображений, а тем более ради отличий и почестей. Пен, хоть и не чувствовал, что его подтачивает смертельный недуг, охотно обещал своей маменьке не засиживаться над книгами допоздна и держал свое слово с твердостью, которой ему в некоторых других случаях жизни, пожалуй, недоставало.