История последних политических переворотов в государстве Великого Могола
Шрифт:
Этим путешественником был, разумеется, Ф. Бернье. Вот что он писал в своей записке: «Итак, не дай бог, чтобы наши европейские монархи стали собственниками всех земель, которыми владеют их подданные. Тогда их государства оказались бы далеко не в том состоянии, в котором они находятся, не такими обработанными, населенными, хорошо застроенными, богатыми, культурными и цветущими, какими мы видим теперь. Наши короли гораздо богаче и могущественнее, чем короли Индостана, и надо признаться, что они обслужены гораздо лучше и по-царски. А между тем они могли бы легко оказаться королями пустынь, нищих и варваров, каких я только что изобразил» [61] . И он по существу угрожает Людовику XIV и Кольберу: «Те, которые желают иметь все, теряют в конце концов все и, желая стать слишком богатыми, оказываются в результате лишенными всего или по крайней мере весьма
61
Бернье Ф. История последних политических потрясений в государстве Великого Могола. М., 2008. С. 284-285.
62
Там же. С. 295.
И хотя западноевропейский абсолютополитаризм был мягче, чем восточный древнеполитаризм, он тем не менее все в большей степени вступал в противоречие с потребностями развития общества. Чтобы капиталистическая частная собственность могла успешно развиваться, необходимо было превращение ее из подчиненной, какой она была при абсолютополитаризме, в свободную, независимую, что было невозможно без ликвидации верховной собственности класса политаристов и полной собственности абсолютного монарха на личность подданных. А это предполагало уничтожение абсолютополитаризма, что и произошло в результате буржуазных революций, которые были по своей сущности не столько антифеодальными, как это принято считать, сколько антиабсолютистскими.
И, наконец, еще два новых политарных способа производства появились в XX в. Они, имея много общего с древнеполитарным, в то же время значительно отличались от него. Материально-технической основой древнеполитарного общества было доиндустриальное сельское хозяйство. Древнеполитарное общество было агрополитарным. Оба типа политарных общества XX в. были, как и капиталистическое общество, обществами индустриальными. Оба новых политарных способа были индустрополитарными.
Возникновение одного из них было прямо подготовлено эволюцией капитализма. И дело здесь не только в технике производства и структуре производительных сил. Само развитие капиталистических отношений создало возможность появления политарного общества данного типа.
В последней трети XIX в. начали возникать монополистические объединения капиталистов, которые имели тенденцию к укрупнению. Возникали все более и более крупные монополии. Несколько позднее стала проявляться еще одна тенденция — сращивание монополий с государством, соединение их в единый организм. Логическим завершением действия этих двух тенденций должно было бы быть появление в каждой из империалистических стран такого монополистического объединения, в состав которого вошли бы все представители господствующего класса и которое совпадало бы если не со всем государственным аппаратом, то по крайней мере с его верхушкой. Иначе говоря, логическим завершением развития в этом направлении было бы появление индустрополитарного общества.
Тенденция развития капитализма по пути превращения в индустрополитаризм не осталась незамеченной. Она нашла художественное воплощение в романах Герберта Джорджа Уэллса (1866-1946) «Когда спящий проснется» (1898), Джека Лондона (1876-1916) «Железная пята» (1908). Там была нарисована впечатляющая картина пришедшего на смену капитализму индустрополитарного общества. В целом ряде работ Н. И. Бухарина, прежде всего в труде «Мировое хозяйство и империализм» (1915), эта тенденция была осмыслена теоретически. В последующем об опасности превращения капитализма в подобного рода общество много писали экономисты, выступавшие за свободный рынок и против государственного регулирования экономики (Л. фон Мизес, Ф. А. фон Хайек, М. Фридмен).
Но перерастание капитализма в индустрополитаризм произошло и не совсем так, и не совсем в том виде, как это теоретически предполагалось. В 20-е годы XX в. капитализм переживал общий кризис, который более чем наглядно проявился в «Великой депрессии», начавшейся в 1929 г. и охватившей весь капиталистический мир. Он свидетельствовал о том, что дальнейшее сохранение полной свободы рынка может привести к краху капиталистической системы. Насущной необходимостью стало государственное регулирование рынка. На фоне всеобщего кризиса выделялся СССР, плановая экономика которого в эти годы развивалась невиданными темпами.
Перед капиталистическим
Теоретическое обоснование практика государственного регулирования капиталистического рынка нашла в работе английского исследователя Джона Мейнарда Кейнса (1983-1946) «Общая теория занятости, процента и денег» (1936), которую многие западные ученые считают третьим великим экономическим трудом после «Исследования о природе и причинах богатства народов» А. Смита и «Капитала» К. Маркса. Как утверждает, например, американский экономист Курт Ф. Флекснер, кейнсианская революция положила конец свободно-рыночному капитализму. Он был радикально реформирован, и на смену ему в странах Запада пришли разные формы смешанной экономики, сочетавшие капитализм с элементами социализма [63] .
63
Флекснер К. Ф. Просвещенное общество. М., 1994. С. 65-70, 279-284.
Уже после Второй мировой войны этот путь привел к возникновению того, что получило название «государства благосостояния» (Welfare State). В одних случаях эти преобразования проводились руками буржуазных деятелей, в других — пришедшими к власти партиями, представлявшими интересы широких трудящихся масс, — социалистическими и социал-демократическими.
Другой путь выхода из создавшихся трудностей — становление политарно-капиталистического общества. Раньше всего подобного рода строй начал формироваться в Италии. По такому же пути пошла и дальше всех зашла Германия. После назначения 30 января 1933 г. лидера нацистской партии Адольфа Гитлера (1889-1945) рейхсканцлером в стране был совершен государственный переворот, в результате которого изменился не только политический, но и социально-экономический строй общества. Функционеры фашистской партии заняли все важнейшие государственные посты. И этот обновленный партийно-государственный аппарат, развязав террор, стал верховным частным собственником личности всех жителей страны, включая капиталистов, и тем самым всех существующих в стране средств производства. Разумеется, что фюрер, как и полагается политарху, был полным собственником и личностей жителей страны, и всего их имущества. Персональная и групповая капиталистическая собственность не была уничтожена: она только из свободной, независимой превратилась в зависимую, подчиненную.
«Всякое действие и всякая потребность личности, — говорил А. Гитлер, — должна регулироваться обществом, функцию которого выполняет партия. Больше нет своеволия, больше не будет свободного места, где бы личность была бы предоставлена самой себе. Вот это называется социализм! А всякие мелочные споры о частной собственности на средства производства не имеют к нему никакого отношения. К чему об этом спорить, если я прочно свяжу людей дисциплиной, из рамок которой они не смогут вырваться? Пусть они владеют землей и фабриками, сколько им угодно. Самое главное — что государство распоряжается ими с помощью партии, независимо от того, хозяева они или рабочие. Поймите, собственность больше ничего не значит. Наш социализм берет значительно глубже. Он не меняет внешнего порядка вещей, а формирует лишь отношение человека к государству, к всенародной общности... Как будто что-то изменится, если владельцем фабрики будет называться государство, а не какой-нибудь господин Леман. Но когда все господа директора и высшие чиновники будут подчинены одной общей дисциплине — тогда-то и придет новый порядок, который невозможно описать прежними словами... И у нас есть особое, тайное наслаждение — видеть, как люди вокруг нас не могут взять в толк, что с ними происходит на самом деле. Они упрямо таращатся на знакомые внешние приметы — на имущество, доходы, чины и порядок наследования. Если все это на месте — значит все в порядке. Но тем временем они уже вовлечены в новые связи, гигантская организующая сила определяет их курс. Они уже изменились. И здесь им не помогут ни имущество, ни доходы. Зачем нам социализировать банки и фабрики? Мы социализируем людей» [64] .
64
Раупшинг Р. Говорит Гитлер. Зверь из бездны. М., 1993. С. 152-153.