История последних политических переворотов в государстве Великого Могола

Бернье Франсуа

Клептократия, или клептократизм, есть своеобразная, выродившаяся форма политаризма. Наше современное российское общество является клептократо-капиталистическим. Но так как клептократия есть не способ производства, а лишь метод эксплуатации, то оно, несмотря на господство в нем слоя клептократов, должно быть отнесено к числу не политарных, а капиталистических. Но этот капитализм является периферийным. Как уже говорилось, периферийным был капитализм в царской России. Он был уничтожен в результате Великой Октябрьской рабоче-крестьянской революции 1917 г. Следствием переворота, совершенного в начале 90-х годов, было второе появление в нашей стране периферийного капитализма.

Не приводя данных, в частности цифр, неопровержимо свидетельствующих о том, что Россия после, 1991 г. стала зависимой от западного центра страной [86] , ограничусь в целях экономии места приведением высказывания ярого апологета нашего нынешнего строя В. Никонова: «А еще был целый период, когда крупное государство Россия само отказывалось от суверенных прав, в частности, на собственную экономическую политику. Напомню, что в 90-е годы бюджет страны и ее экономические планы утверждались Международным валютным фондом и Всемирным банком, которые давали займы, если Кремль полностью соглашался с их рекомендациями. А без займов обойтись было нельзя, поскольку в казне было пусто, а внешний долг рос как на дрожжах, что еще более сужало пространство для суверенных действий» [87] . С тех пор положение несколько изменилось, но от экономической, а тем самым и политической зависимости от Запада Россия так и не освободилась.

86

См.: Семенов Ю. И. Философия истории: Общая теория, основные проблемы, идеи и концепции от древности до наших дней. М., 2003. С. 561-639.

87

Никонов В. Еще раз о суверенной демократии // Труд. 2007. 30 сент.

Возникший у нас паракапитализм не представляет собой буквального повторения первого российского периферийного капитализма. Как свидетельствует история последних полутора столетий, паракапитализм в различных странах возникает в разных формах. Наш вторичный периферийный капитализм при своем рождении, как в стране, так и за рубежом, всеми политиками от левых до правых был дружно окрещен бандитским, грабительским, разбойничьим, криминальным и т.п. капитализмом. Криминальным, грабительским, воровским он остается и поныне.

Наши либералы, или как они любят называть себя, «демократы», мечтают о капитализме западного типа (ортокапитализме). Если пользоваться введенными выше терминами, то суть их желаний, выраженных в программах их партий (Союза правых сил и «Яблока») заключается в избавлении от клептократии и клептократов, в ликвидации верховной частной собственности клептократов на средства производства и личности граждан страны, в превращении капиталистической собственности из зависимой, подчиненной в свободную, какой она является на Западе. Все это не более как иллюзии. История не знает ни одного случая превращения паракапитализма в ортокапитализм. И не знает потому, что это невозможно. Уничтожить клептократию, намертво присосавшуюся к российскому капитализму, можно только вместе с самим этим капитализмом. Как говорится в народе: «Горбатого только могила исправит».

Как уже указывалось, создать настоящую пирамидальную структуру политосистемы невозможно, пока процветает коррупция. Но возможно создание ее определенного подобия. И главный способ наведения хотя бы какого-то порядка состоит вовсе не в назначенстве современных субполитархов. Та самая коррупция, которая разрушила пирамидальную структуру политосистемы, создает известные условия для создания ее подобия. Фактически коррупция в России является не отклонением от нормы, а нормой. Но формально, согласно российским законам, она и была, и остается преступлением, за которое полагается серьезное наказание. Самые верхи нашего правящего класса это прекрасно знают, и по их указанию на каждого стоящего ниже рангом кпептократа тайно заводится уголовное дело. Нижестоящим клептократам дают об этом знать и предупреждают, что в случае неповиновения верхам они будут преданы суду и понесут наказание. Клептократы второго уровня применяют ту же самую тактику по отношению к клептократам третьего уровня и т.д. Таким образом обеспечивается определенная субординация и дисциплина. В результате некоторые авторы приходят к выводу, что только существование коррупции обеспечивает более или менее нормальное функционирование нашего государственного аппарата. «Российскую хозяйственно-политическую систему, — пишет заместитель главного редактора газеты «Коммерсантъ» К. Рогов, — бессмысленно характеризовать беззубым термином "коррупция". Это мало дает для ее понимания. Ее следует характеризовать как механизм, работающий на принципе коррупционной лояльности. Эта лояльность многогранна. Можно разоблачить "серую" схему на таможне, но изменить там правила игры систематически вряд ли возможно — вы столкнетесь с серьезным административным сбоем, система перестанет работать. Именно поэтому высший административный аппарат в целом лоялен к коррупции на среднем и низшем уровне и рассматривает ее как фактор, обеспечивающий относительную управляемость. В свою очередь, средний и низший уровень, сознавая свою коррумпированность, лоялен к интересам высшего административного аппарата, даже если они не совпадают с его собственными (это и есть базовый принцип вертикали). Наконец, население в целом лояльно к коррупции, потому что сознает ее системообразующую роль в нашем социальном устройстве и ценит ее "смягчающую" функцию в условиях реального бесправия и повсеместного неисполнения законов» [88] .

88

Рогов К. Механизм лояльности // Коммерсантъ. 2006. 13 нояб.

Ю. И. Семенов

Королю

Сир,

индийцы желают, чтобы разум человека никогда не мог стремиться к серьезности и чтобы он всегда оставался детским в том отношении, что для того, чтобы вытянуть из него что-нибудь, о его развлечении надо заботиться почти так же, как и о его применении; это могло бы иметь место с точки зрения всех этих азиатов. Но, согласно великим вещам, которые я слышу всюду во Франции от ее Монарха, от Ганга и Инда, от Тигра и Евфрата и до Сены, я с трудом могу вообразить себе, чтобы это было общей максимой; по крайней мере, я не побоюсь представить ему эту историю, поскольку мне кажется, что она будет способна дать несколько часов развлечения королю, который мог бы иногда позволить себе расслабиться, отвлекшись от серьезных занятий — не только потому, что трагедия, которую я здесь представил, — столь недавняя для одного из величайших театров мира, но потому, что она представляет все разнообразие множества мощных и необычайных крушений, которые коснулись одного из самых знаменитых царских семейств Азии.

При всем том я ничуть не сомневаюсь в том, что стиль не будет слишком суровым, а речь будет, быть может, не слишком упорядоченной; надеюсь, однако, что Его Величество занимается не только предметами, которые он считает относящимися к делам чрезвычайным, и что за то продолжительное время, в течение которого я был странником в мире или посланником при одном из иностранных дворов, мой язык стал наполовину варварским; впрочем, коль скоро я не полагаю для себя возможным зайти так далеко, чтобы предстать перед Его Величеством с пустыми руками, полагаю нижеследующим представить в некотором роде сказание о моей жизни за все те годы, которые я провел за пределами Королевства, ибо как бы я ни был далек от него, я всегда помнил, что у меня есть Государь, коему в качестве повествователя я остаюсь

Его Величества

Смиреннейшим и всепокорнейшим подданным и слугою

Ф. Бернье

К ЧИТАТЕЛЮ

Я намеренно не буду говорить о нравах и обычаях, духе и интересах моголов и индийцев; я постараюсь лишь познакомить с делами и событиями, во-первых, описывая гражданскую войну и перевороты, в которые были втянуты все важнейшие персоны государства, прилагая к тому же карту стран, дабы позволить лучше понять то, о чем говорю, отнюдь при этом не претендуя на то, чтобы обращаться к ним [этим событиям] для уточнения, но всего лишь для того, чтобы описать их не хуже, чем предшественники; во-вторых, сообщая нечто о наиболее значительных вещах, кои произошли со времени окончания войны до моего отъезда; в-третьих, при помощи писем, которые мне кажутся необходимыми для моих целей, если мне выпадет счастье иметь успех, это придаст мне смелости выпустить в свет мои письма о путешествиях и передать из Персии краткий очерк истории самых древних и наиболее значительных владык Кашмира, которые действовали по приказам императора Джахангира, сына того великого Акбара, который сумел ловко овладеть этим царством.

ИСТОРИЯ ПОСЛЕДНИХ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПОТРЯСЕНИЙ В ГОСУДАРСТВЕ ВЕЛИКОГО МОГОЛА

Желание увидеть свет побудило меня отправиться в Палестину и Египет, но не позволило остановиться на этом; у меня возникло намерение ознакомиться с Красным морем с одного конца его до другого. Я выехал из большого города Каира, где я прожил более года, и в 32 часа караванного пути добрался до Суэца, где сел на галеру, доставившую меня через 17 дней в порт Джидду на расстоянии полудня пути от Мекки. Тут мне пришлось против ожидания и вопреки обещанию, данному мне беем Красного моря, высадиться на эту якобы священную землю Магомета, куда не смеет ступить нога христианина, если он не раб. В Джидде я пробыл 34 дня, после чего сел на небольшое судно, которое через две недели доставило меня вдоль берегов Счастливой Аравии [89] в Моху (Моку), вблизи Баб-эль-Мандебского пролива. Оттуда я собирался проехать на остров Массауа (Массову) и в Аркико, чтобы затем добраться до Гондэра, столицы страны Хабеш, или Королевства Эфиопии. Однако я узнал, что, с тех пор как вследствие интриг царицы-матери все португальцы там были перебиты или изгнаны вместе с иезуитом-патриархом, привезенным ими из Гоа, для католиков там стало небезопасно; один бедный капуцин даже лишился головы в Суакине (Суакене) за то, что хотел проникнуть в страну. Правда, выдавая себя за грека или армянина, я рисковал меньше, и, если бы царь нашел, что я смогу ему быть в чем-либо полезен, он дал бы мне землю для обработки при помощи рабов, которых я мог купить, если бы имел деньги. Но при этом меня неизбежно принудили бы жениться, как недавно заставили это сделать одно духовное лицо, проникшее туда под видом греческого врача, и уже потом никогда не позволили бы покинуть страну.

89

Счастливая Аравия — южная часть Аравийского полуострова, Йемен.

Эти соображения, а также еще и некоторые другие, о которых я, может быть, скажу в дальнейшем, побудили меня изменить планы. Я сел на индийский корабль, проехал через пролив и двадцать два дня спустя прибыл в порт Сурат в Индостане, в империи Великого Могола. Там, как я узнал, царствовал в то время Шах-Джахан (Шах-Джехан), что значит «царь мира». Как гласила история страны, он был сыном Джахангира (Джехан-Гира), т.е. «завоевателя вселенной», и внуком Акбара, по-нашему «Великого». Через Хумаюна (Гумайона), или «счастливого», приходившегося отцом Акбару, и через других предшественников он был десятым потомком того Тимур-Ленга, что означает «хромой государь» (мы его неправильно называем Тамерланом), который так прославился своими победами и женился на своей близкой родственнице, единственной дочери царя народов Великой Татарии, именуемых моголами. Они дали свое имя чужестранцам, нынешним властителям Индостана, страны индусов, или индийцев; однако разные должности и высокие звания, даже в армии, не всегда занимают лица монгольской расы; часто они достаются представителям других народностей, пришельцам из разных стран, преимущественно персам, иногда арабам или туркам. В настоящее время, чтобы считаться моголом, достаточно быть белолицым иностранцем и магометанином; от них отличают индусов, язычников с темной кожей, и христиан из Европы, которых называют «франги».