История последних политических переворотов в государстве Великого Могола
Шрифт:
Трудно сказать, был ли Шах-Джахан ослеплен алмазами эмира или он, как некоторые считают более вероятным, счел удобным перевести армию на походное положение, чтобы держать в узде Дару: последний явно забирал слишком большую власть; он позволил себе с необыкновенной дерзостью оскорбить визиря Садулла-хана, которого Шах-Джахан очень любил, считая его величайшим государственным человеком, когда-либо бывшим в Индии. Впоследствии Дара даже велел отравить его, видимо, за то, что визирь не держал его сторону, а склонялся на сторону Султан-Шуджи, или скорее за то, что он показался ему слишком могущественным и способным стать после смерти Шах-Джахана вершителем судеб короны, или же наконец потому, что Садулла-хан, не будучи ни персом, ни уроженцем Персии, а индийцем, насчитывал немало завистников, распускавших слухи, будто он держит в разных местах многочисленные отряды патанов, хорошо оплачиваемых и всегда готовых к бою, так как намерен сам сделаться падишахом или возвести на престол своего сына, во всяком случае прогнать моголов и вернуть престол народу патанов, откуда была родом его жена; так или иначе Шах-Джахан решил послать армию в Декан под начальством Мир-Джумлы.
Дара, учитывавший важность предприятия и понимавший, что послать в эту страну войско означает укрепить Аурангзеба, весьма противился такому решению и прилагал все старания, чтобы помешать походу. Но увидев, что Шах-Джахан упорствует, он был вынужден волей-неволей согласиться. Это было, однако, сделано с условием, что Аурангзеб останется в Доулатабаде только в качестве правителя страны и не будет вмешиваться в военные дела и командовать армией, что эмир будет вполне самостоятельным главнокомандующим и в залог верности оставит при дворе всю свою семью. Эмир с трудом согласился на это последнее условие, но так как Шах-Джахан просил его уступить Даре и обещал, что вскоре отошлет ему жену и детей, то он уступил и отправился без замедления в Декан к Аурангзебу с прекрасной армией, вступил в земли Биджапура и начал осаду сильной крепости Кальян (Калиани).
В таком примерно положении находились дела в Индостане, когда Шах-Джахан опасно заболел. Не буду здесь распространяться о его болезни, ни касаться ее особенностей, скажу только, что она была неподобающей для старца свыше семидесяти лет, который скорее должен был думать о том, чтобы беречь свои силы, а не растрачивать их.
Эта болезнь сразу посеяла тревогу и волнения во всем Индостане. Дара собрал мощную армию в Дели и Агре, столицах государства; то же сделал Султан-Шуджа в Бенгалии, Аурангзеб в Декане и Мурад-Бахш в Гуджарате. Все четыре брата собирают вокруг себя своих союзников и друзей; все четыре пишут, обещают и интригуют. Дара, перехватив некоторые из этих писем, показал их Шах-Джахану и поднял вокруг них большой шум; сестра его Бегум-Сахеб не упустила случая, чтобы возбудить государя против остальных братьев, но Шах-Джахан не доверял Даре и, опасаясь отравления, приказал следить особенно внимательно за тем, что подавали ему за столом. Говорят даже, что он написал Аурангзебу, Дара же, узнав об этом, не мог удержаться от угроз и метал громы и молнии. Тем временем болезнь Шах-Джахана затягивалась, и распространились слухи, что он умер. При дворе немедленно воцарился беспорядок, лавки закрылись на несколько дней, и четыре принца стали открыто делать серьезные приготовления, каждый со своей стороны. Сказать по правде, они не без основания готовились к войне: все они прекрасно знали, что им нечего надеяться на пощаду, что нужно, как говорится, победить или умереть, стать государем или погибнуть; они знали, что тот, кто одолеет, отделается от всех своих братьев, как в свое время это сделал со своими братьями их отец Шах-Джахан.
Султан-Шуджа, который собрал громадные сокровища в богатой Бенгалии тем, что разорил некоторых раджей, или царьков, этой провинции и выжал громадные суммы из других, первый выступил в поход с большой армией. Надеясь на поддержку всех эмиров-персов, так как он перешел в их секту, он смело двинулся на Агру, заявляя во всеуслышание, что Шах-Джахан умер, что его отравил Дара и он идет отомстить за смерть отца, словом, что он хочет занять престол Дары; этим он заставил самого Шах-Джахана написать ему, что он запрещает ему двигаться вперед, что его болезнь пустая, что он уже поправляется; но так как у Султан-Шуджи были друзья при дворе, утверждавшие, что болезнь Шах-Джахана смертельна, то он продолжал идти вперед, притворяясь, будто уверен, что Шах-Джахан умер и что во всяком случае, если государь жив, он желает поцеловать его ноги и выслушать его приказания.
Немедленно вслед за ним и почти одновременно Аурангзеб тоже движется в поход со стороны Декана, поднимая большой шум и готовясь идти на Агру. Ему посылают такие же запрещения и со стороны Шах-Джахана, и со стороны Дары, который присоединяет к этому угрозы. Но он притворяется по тем же соображениям, что и Султан-Шуджа, и дает такой же ответ. Однако, видя, что финансы у него неважные, а солдаты, находящиеся в его личном распоряжении, немногого стоят, он придумал две хитрости, которые ему прекрасно удались, — одну в отношении Мурад-Бахша, другую в отношении Мир-Джумлы.
Мурад-Бахшу он спешно пишет красноречивое письмо, в котором уверяет, что он его истинный и нежный друг, что сам он нисколько не претендует на престол, что всю свою жизнь он жил факиром. Но Дара — человек, неспособный управлять государством, кафир — язычник, ненавидимый всеми главными эмирами, а Султан-Шуджа — рафедит, еретик, следовательно, враг Индостана и недостоин носить венец, что, одним словом, только он, Мурад-Бахш, имеет действительные основания претендовать на корону, что его ждут при дворе, что весь двор, которому хорошо известна его доблесть, будет за него; что же касается лично его, Аурангзеба, то если Мурад-Бахш ему обещает, что, воцарившись, он позволит ему тихо жить в каком-нибудь уголке государства и молиться богу до конца своих дней, то он готов присоединиться к нему, помочь ему советом, друзьями, отдать под его начало всю свою армию, чтобы сразиться с Дарой и Султан-Шуджей; пока он ему посылает сто тысяч рупий (что приблизительно равняется пятидесяти тысячам экю на наши деньги) и просит их принять как залог его дружбы; он ему советует завладеть как можно скорее Суратской крепостью, где, как ему известно, находится сокровищница государства.
Мурад-Бахш, который не был особенно богат и могущественен, с большой радостью принял предложение Аурангзеба и присланные ему сто тысяч рупий. Он показал всем письмо Аурангзеба, дабы побудить молодежь взяться за оружие и стать на его сторону, а крупных купцов — охотнее ссужать его деньгами, которых он требовал от них с большой настойчивостью. Он начал всерьез разыгрывать из себя государя, надавал всем кучу обещаний и в конце концов снарядил вполне приличную армию, от которой отделил три тысячи человек под начальством Шах-Аббаса, храброго воина, хотя и евнуха, для осады Суратской крепости.
Аурангзеб послал своего старшего сына, Султан-Махмуда, которого он женил на дочери короля Голконды, к Мир-Джумле, все еще занятому осадой крепости Кальян, с целью убедить его приехать к нему в Доулатабад, так как ему нужно сделать чрезвычайно важное сообщение. Эмир, подозревая, в чем дело, уклонился от приезда, откровенно заявив, что Шах-Джахан не умер, что он имеет об этом достоверные сведения, а кроме того, вся его семья находится в Агре в руках Дары, и таким образом он не может ни помочь Аурангзебу, ни объявить себя его сторонником; Султан-Махмуд вернулся в Доулатабад, ничего не добившись и очень недовольный эмиром.
Однако Аурангзеб не был этим обескуражен и снова послал к эмиру, но не Султан-Махмуда, а своего второго сына, Султан-Муаззама (Султан-Мазума) [99] , который передал письмо отца и так ловко обошел Эмира своей мягкостью и заверениями в дружбе, что тот не мог устоять. Ускорив осаду Кальян, он принудил осажденных сдаться на льготных условиях, взял с собой цвет своего войска и быстрым маршем пошел вместе с Султан-Муаззамом.
Когда он прибыл, Аурангзеб осыпал его ласками, называя его не иначе, как баба и бабаджи — батюшкой, государем-батюшкой, обнимал его сотню раз, потом отвел его немного в сторону и сказал, что, по сведениям, полученным от хорошо осведомленных лиц, раз семья эмира находится при дворе, около Дары, то ему не следует рисковать и открыто предпринимать что-либо в его (Аурангзеба) пользу. Однако нет таких трудностей, которые нельзя было бы преодолеть при помощи некоторой хитрости. «Позвольте, — продолжал он, — предложить вам план, который, может быть, на первых порах покажется вам странным, но, так как вы боитесь за вашу жену и детей, которые являются заложниками, я предлагаю вам как средство обеспечить их безопасность позволить мне притворно арестовать вас и посадить в тюрьму. Без сомнения, все поверят, что это всерьез, ибо кто может вообразить, что такой человек, как вы, сочтете за удовольствие быть посаженным в тюрьму. Тем временем я смогу воспользоваться частью ваших войск и артиллерией, поскольку вы это найдете удобным. Вы могли бы также мне ссудить некоторую сумму денег, как вы мне это не раз предлагали, и, располагая всем этим, мне кажется, я мог бы попытать счастья, и мы могли бы совместно принять меры и обдумать, что мне нужно делать. Если бы вы, кроме того, допустили, чтобы я вас отвез в Доулатабадскую крепость, где вы будете полным хозяином и где вас будут сторожить мои собственные сыновья Султан-Муаззам или Султан-Махмуд, дело покажется еще правдоподобнее; я не вижу, что мог бы Дара на это сказать, какие у него могли бы быть основания притеснять вашу жену и ваших детей».
99
Султан-Муаззам, или Мухаммед-Муаззам (Мухаммед Азам) — второй сын Аурангзеба. Родился в 1643 г. После смерти отца в 1707 г. вступил на престол под именем Шах Алам Багадур-шаха. Умер в 1712 г. Власть и его самого, и его преемников была во многом номинальной, ибо после смерти Аурангзеба держава Великого Могола фактически развалилась.
Либо из дружбы, в которой он поклялся Аурангзебу, либо из-за полученных великих обещаний, либо же, опасаясь Султан-Муаззама, стоявшего рядом в полном вооружении, и Султан-Махмуда, смотревшего на него сумрачно за то, что тот послушался брата, а по его просьбе не захотел приехать (когда он вошел, Султан-Махмуд поднял даже ногу, как будто желал его ударить), — Мир-Джумла согласился исполнить все желания Аурангзеба и одобрил план быть посаженным в тюрьму. Тогда, едва Аурангзеб удалился, главный начальник его артиллерии гордо подошел к Мир-Джумле и приказал от имени Аурангзеба следовать за ним и запер его в комнате, к которой приставил надежную стражу; все солдаты, которые были в то время под рукой у Аурангзеба, выстроились вокруг дома.