История последних политических переворотов в государстве Великого Могола

Бернье Франсуа

Старый генерал, действительно, прекрасно схватил суть переворота 1991 г., чего не скажешь о его понимании Октябрьской революции. Коммунисты 1991 г. были совсем иными, чем большевики 1917 г. Это, кстати, достаточно хорошо понимал народ. На вопрос: «В чем различие между большевиками и коммунистами (под последними здесь понимались, конечно, не рядовые члены партии, а номенклатурщики брежневского времени)?», народные остроумцы давали ответ: «Большевики — они Ленина видели, а коммунисты — в гробу они Ленина видели!»

Персонализация общеклассовой частной собственности имела своим следствием развал СССР. Субполитархи высшего ранга (первые секретари ЦК республиканских компартий) использовали создавшуюся ситуацию для того, чтобы избавиться от контроля центра и стать политархами. Их горячо поддержали местные политаристы, жаждавшие сами персонализировать предприятия, находившиеся на территории их республик, полностью отстранив всех возможных конкурентов извне, прежде всего из бывшего центра.

Вместе с экономическими и политическими изменениями

наступили перемены и идеологические. Начался не просто даже повсеместный отказ от марксизма, но всяческое его оплевывание. В общем, получилось почти по Александру Галичу. Герой его «Баллады о прибавочной стоимости» тоже начинал с прославления марксизма:

«Я научность марксистскую пестовал, Даже точками в строчках не брезговал. Запятым по пятам, а не дуриком, Изучал «Капитал» с «Анти-Дюрингом»... И повсюду, где устно, где письменно, Утверждал я, что все это — истинно» [80] .

А затем, когда марксизм стал невыгоден, обрушился с проклятиями на это учение:

«Негодяи, кричу, лоботрясы вы! Это все, я кричу, штучки марксовы!» [81]

80

Галич А. Баллада о прибавочной стоимости // Галич А. Возвращение. Л., 1989. С. 126.

81

Там же. С. 130.

Правда, наши номенклатурщики давно уже перестали быть марксистами и классиков марксизма не читали. Марксизм давно уже стал для них дымовой завесой, призванной скрыть истинную природу существующего строя и выдать неополитаризм за социализм. Теперь нужда в такой завесе для них исчезла. Нашлась новая.

В результате описанных выше преобразований в стране возникло двухэтажное общество. Нижний этаж образовал капитализм, высший — трансформированный политаризм. Общеклассовая частная собственность из единственно существующей и полной превратилась теперь в верховную, возникшая капиталистическая персональная и групповая частная собственность стала подчиненной, зависимой. Соответственно в этом обществе существуют два эксплуататорских класса, из которых один — класс переродившихся политаристов — является господствующим, а другой — капиталистов — подчиненным. Грань между этими классами весьма относительна: существуют «чистые» политаристы, часть политаристов обзавелась персональной частной собственностью, немало капиталистов стремится прорваться в состав политаристов. К пониманию того, что в нынешней России существуют два класса эксплуататоров, постепенно приходят сейчас некоторые из наших экономистов. Так, например, руководитель Института проблем глобализации Михаил Геннадьевич Делягин в своих работах, в частности, в книге «Россия после Путина» (М., 2005) говорит о наличии в стране двух групп олигархов — силовой олигархии и коммерческой олигархии.

Отношения между новыми политаристами и капиталистами — амбивалентны, они и сотрудничают в деле эксплуатации народных масс и сохранения эксплуататорского строя, и одновременно враждуют. Капиталисты стремятся избавиться от всевозможных видов дани, которыми их обложили и продолжают обкладывать политаристы, и в принципе хотели бы ликвидации этого класса. Именно в этом суть нашумевшей истории с М. Б. Ходорковским и его детищем — ЮКОСом. Осуждение М. Б. Ходорковского и разгром ЮКОСа было серьезным предупреждением всем тем капиталистам, которые тяготились своим подчиненным положением и пытались уклониться от выплаты дани новым политаристам.

В результате описанных выше преобразований общеклассовая частная собственность сохранилась, но при этом из полной превратилась в верховную. Продолжают существовать и политосистема, и политофонд. Но политосистема во многом утратила свою иерархическую, пирамидальную структуру. Соответственно и политофонд начал состоять из нескольких более или менее автономных микрофондов. Разрушен был костяк политосистемы — политархосистема. Одна из причин — выборность субполитархов всех рангов. Предпринятая вторым российским президентом замена выборности субполитархов высшего ранга (президентов национальных республик и глав краев и областей) назначением сверху — попытка восстановить политархосистему, а тем возродить пирамидальную структуру политосистемы. Но вернуться в прошлое невозможно.

Новые политаристы, как и старые, были, конечно, заинтересованы в увеличении политофонда и получаемых из него долей. Эти доли, как и прежде, состоят из денежных выплат и различного рода льгот и привилегий. Последние не только не исчезли, но их стало еще больше. Непрерывно и существенно увеличиваются денежные выплаты. Если, например, в 2006 г. расходы на содержание чиновников составляли 444 млрд рублей, то в бюджете на 2007 г. они запланированы в сумме 664 млрд рублей, т.е. увеличились на 49,5% [82] . Однако у большинства, если не у

всех новых политаристов, основные доходы поступают отнюдь не из политофонда. Широко используя свое служебное положение, они находят массу самых разнообразных источников обогащения. Одни из них оформлены так, что никакой суд не придерется, внешне они вполне законны. Но важнейшими способами приобретения частного персонального богатства являются взятки и поборы. Многие из политаристов получают также доходы от финансовых операций, от собственных предприятий, которые обычно оформлены как принадлежащие иным лицам (супругам, взрослым детям, иным родственникам и свойственникам).

82

См.: Вишневский Б. Праздник бюрократа: сильнее всего бюджет позаботился о чиновниках // Моск. новости. 2006. № 32.

Чтобы вновь придать политосистеме форму настоящей пирамиды, нужно снова превратить политофонд в единственный источник дохода политаристов, ликвидировав все остальные, лишить политаристов накопленного ими частного богатства, а все это невозможно без восстановления права политарха на жизнь и смерть членов правящего слоя. Но сделать это сейчас никому не по силам.

Как уже подчеркивалось, главным и основным источником доходов новых политаристов является то, что ранее было названо властной персонализацией, т.е. персонализацией верховной частной собственности на личность подданных. Это явление принято называть коррупцией. Коррупция существует и в обществах, где нет политаризма, в частности в развитом капиталистическом (ортокапиталистическом) обществе. Но в странах ортокапитализма коррупция все же представляет собой отклонение от нормы, является преступлением. Коррупция у наших новых политаристов не есть отклонение от нормы. Это для них — норма поведения, способ их существования, привычный образ жизни. По словам первого заместителя Генерального прокурора Российской Федерации А. Буксмана, «объем рынка коррупции в нашей стране сопоставим по доходам с федеральным бюджетом и оценивается в 240 миллиардов долларов» [83] . 240 млрд долларов в переводе на наши деньги, примерно, около 6,7 трлн рублей. На 2007 г. доходы федерального бюджета запланированы в сумме 6,9 трлн рублей. По оценкам международных экспертов, в рейтинге коррумпированности Россия занимает 126-е место из 159 стран. Она стоит в одном ряду с Албанией, Нигерией и Сьерра-Леоне [84] .

83

См.: Шаров. А. Ни дать, ни взять: Генпрокуратура начала новое наступление на коррумпированных чиновников // Рос. газ. 2006. 7 нояб.

84

Там же.

То обстоятельство, что в современной России коррупция есть не отклонение от нормы, а норма, начинает во все большей мере осознаваться. Тот же самый М. Г. Делягин в одном из своих выступлений сказал: «Какую проблему сейчас ни изучай, упираешься в коррупцию. И причина бедности тоже здесь. Сегодня 80% бедные, 13% нищие. Коррупция не порок, а суть политики сегодняшнего государства» [85] .

Собственно чиновники и стремятся к занятию той или иной должности главным образом для того, чтобы обогатиться за счет властной персонализации путем взимания взяток и поборов. И поэтому, пока будет существовать эта новая политарная система, коррупцию искоренить абсолютно невозможно. Это, разумеется, не теоретически, а практически осознается нашей высшей властью, которая никакой реальной борьбы с коррупцией не ведет и вести не собирается. Все сводится к словам, лозунгам и немногочисленным показательным процессам над теми коррупционерами, которые явно зарвались и «брали не по чину».

85

Цит.: Коррупция достала всех // Сов. Россия. 2006. 5 окт.

В обычных политарных обществах самых различных видов в эпохи их расцвета политаристы в принципе играют роль организаторов производства, являются необходимыми его агентами, без которых нормальное течение производственной жизни общества невозможно. Так было и в советском неополитарном обществе. Именно это и дает основание говорить о политарном способе производства.

Наши новые политаристы, если и играют роль в производстве, то, как показывает жизнь, исключительно негативную. Наш новый политаризм не есть способ производства, он представляет собой только способ эксплуатации человека человеком, т.е. метод эксплуатации, каковыми являются, например, данничество, систематический военный грабеж, ростовщичество. Он — паразит, который может существовать, только присосавшись к какому-либо способу производства. Для обозначения описанного выше метода эксплуатации нет нужды придумывать название. Оно давно уже существует. Он создан учеными, которые занимались и занимаются исследованием других стран периферийного капитализма, в особенности африканских. Это слово — «клептократия» (от греч. клепто — ворую и кратос — власть). На материале Нигерии базируется, например, обстоятельная работа Леонида Владимировича Гевелинга, которая так прямо и называется — «Клептократия» (М., 2001).