История Пурпурной Дамы
Шрифт:
Фрейлина тотчас извлекла свиток, развернула и прочла:
Предался я любви —Так безрассудно,Как путник, что отправился блуждатьПо незнакомымГорным тропам Саянака.Уж изголовье белотканоеВ слезах,Свиданий же – всё нет,Как в этом море слёз —Морской травы. [69]69
Ки-но Томонори. Перевод И. Бородиной.
Мурасаки узнала руку Митинаги…
Обряд купания состоялся в час Петуха, сумерки уже окутали дворец. Прислуга зажгла многочисленные масляные светильники. Парадный зал наполнился жизнью: вошли шестнадцать фрейлины в белых накидках, олицетворяющих невинность и благочестие, поверх церемониальных зелёных одежд. Прислужницы внесли тазы, наполненные горячей водой, разбавили их холодной и установили на специальные подставки, покрытые белым шёлком. Мурасаки зорко контролировала приготовления к обряду. Она приказала девушкам разлить воду в шестнадцать ритуальных кувшинов, а остаток – выплеснуть в корыто.
Вскоре в зал вошёл Митинага, держа на руках принца, своего внука. Впереди него шествовала дама по имени Саэмон Найси, неся меч, олицетворяющий императорскую власть.
Одеяние госпожи Саэмон было столь необычным, что Мурасаки невольно залюбовалась им. Дама была облачена в короткую накидку, украшенную узором из сосновых шишек, а на белом шлейфе, крепившимся к кимоно, виднелась искусная вышивка бледно-голубыми нитками, изображавшая берег моря. Кимоно подхватывал пояс из тонкой ткани с узором из китайских трав.
Сыновья Митинаги, следовавшие за отцом и дамой, разбрасывали рис, возглашая оберегающие молитвы. Мурасаки, оказавшись поблизости, была вынуждена прикрыть лицо веером, дабы зёрна не испортили её искусного грима.
Замыкал процессию пожилой сановник, которому надлежало выразительно прочитать отрывки из «Исторических записок» китайских мыслителей. За сановником в два ряда шествовали двадцать лучников…
К Митинаге приблизилась кормилица, он передал ей ребёнка. Женщина распеленала его, подошла к корыту – фрейлины по очереди полили мальчика из ритуальных сосудов. Сановник в это время выразительно читал «Исторические записки»…
В какой-то момент взгляды Мурасаки и Митинаги встретились: без слов было ясно – они страстно желают друг друга.
Наконец, обряд ритуального омовения закончился: кормилица насухо обтёрла ребёнка белой тканью и запеленала в чистые пелёнки, приготовленные на специальном столике.
В зал вошла госпожа регентша, именно ей досталась честь вынести омытого младенца к гостям. Дамы и сановники, собравшиеся в просторном зале, сгорали от нетерпения увидеть наследника, посвящённого в ранг принца. Каждый из них приготовил новорожденному подарок.
На следующий день, в час Змеи, Нефритовая госпожа принимала поздравления. После тяжёлых родов она чувствовала себя уже лучше, но покидать ложа ещё не решалась. Лекарь постоянно находился подле императрицы, проверяя два раза в день рану госпожи, нанесённую во время родовспоможения. Она благополучно заживала.
Мурасаки, как старшая фрейлина, наблюдавшая за приёмом и в случае необходимости поддерживающая надлежащий порядок, окинула придирчивым взором придворных дам. Те же в белоснежных накидках сгрудились подле госпожи, выказывая той свои искренние поздравления. Мурасаки поймала себя на мысли, что чёрные волосы дам, рассыпавшиеся шёлковой волной по белым накидкам, напоминают ей превосходные рисунки тушью модного столичного художника.
Однако многие дамы, не желая переодеваться, а в эти дни в покоях Нефритовой госпожи строго придерживались разрешённых неярких цветов одежды, прикрыв свои наряды невзрачными накидками, также выказывали поздравления. Императрица была ещё слаба, но всё же заметила, что скромные накидки призваны скрывать роскошные столичные кимоно. Она лишь слегка пожурила дам за их легкомыслие и нарушение правил этикета – не более того.
На третий день после родов, как и положено, был устроен пир в честь новорожденного в специально подготовленном для сего случая дворцовом зале. Госпожа возлежала на специальном возвышении, устланном богатыми шелками.
Посреди зала стояли столики, накрытые различными яствами. Гости неспешно входили в зал, приближались к Нефритовой госпоже – снова преподносили подарки, а затем занимали надлежащее им место за праздничным столом.
Начальник правой стражи преподнес государыне праздничную еду, столик из сандалового дерева и серебряные миски. Знатные сановники преподносили госпоже дорогую одежду, постельное белье и приданое для новорожденного. Та же принимала подарки с благодарностью и приглашала гостей отведать угощения.
Мурасаки и её супруг Нобутака также выказали свою радость и одарили Нефритовую госпожу. Затем они разместились за пиршественным столом. Однако Мурасаки чувствовала себя вяло, ей вовсе не хотелось есть, но она не могла пренебречь угощением и отведала его через силу.
Она натянуто улыбалась дамам. Те же обмахивались веерами, на которых были начертаны стихи, приличествующие данному случаю. Однако, когда дамы начали поочерёдно зачитывать свои сочинения с вееров, все они оказались столь однообразны, будто их обладательницы сговорились заранее.
Желание же гостей выглядеть не хуже других явственно ощущалось в их изысканных нарядах: шлейфы дам и накидки вышиты, обшлага мужских одеяний – в серебре, швы на подолах отделаны серебряной канителью, веера в избытке украшены накладками, опять же, из серебра.
У Мурасаки, наделённой природным вкусом и воображением, создалось впечатление, что она видит перед собой глубокий снег в горах, освещённый ярким сиянием луны.
Митинага не выдержал разлуки с Мурасаки. Он прислал ей свиток с приглашением на свидание, которое должно состояться в час Быка во время церемонии Любования луной.