История Пурпурной Дамы
Шрифт:
Акико благосклонно его выслушала и произнесла:
– Моя старшая фрейлина, безусловно, наделено многими талантами.
Мысленно регент согласился с дочерью. Хмель постепенно начал отступать и Митинага ощутил жгущую потребность насладиться одним из талантов Мурасаки – талантом любить…
Третья луна близилась к завершению. Наследник окреп, его упругие пухленькие щёчки, ручки и ножки «вперевязочку» вызывали у Нефритовой госпожи, регента и всех обитателей Цутимикадо восторг.
Фрейлины пребывали в постоянных заботах. Акико, дабы отвлечься от тревожных мыслей, а новая наложница императора не давала ей покоя, занялась переплетением книг.
Рано утром в час Дракона фрейлины являлись в её апартаменты, подбирали нужную по цвету и качеству бумагу, затем отправляли её вместе с рукописью к переписчику. Так Нефритовая госпожа решила пополнить императорскую библиотеку следующими произведениями: записками госпожи Сей Сенагон, стихами Акадзомэ Эмон и Идзуми Сикибу, и разумеется, нескончаемым повествованием о Гензи.
В конце концов, регент обеспокоился состоянием дочери. Как-то раз он пришёл к ней, принёс тонкую изумительную бумагу, тушь, кисти и настоятельно заметил:
– В твоих покоях прохладно… Прикажу принести ещё одну жаровню! Теперь ты – мать и, потому должна беречь себя.
– Мне не холодно… – вяло ответила Акико. – Я тепло одета.
Митинага прошёлся по покоям, окинул взором фрейлин, занятых рукописями, остановил взор на Мурасаки. И подумал: «Вот так всё проходит… И чувтсва улетучились, словно утренняя дымка…»
Ему стало невообразимо грустно, тем более что старшая фрейлина не подняла головы и не одарила его взглядом, делая вид, что полностью поглощена очередной рукописью Идзуми Сикибу.
Однако Мурасаки невольно охватил трепет, но был он отнюдь не любовным. Женщина также поняла: всё прошло, страсти больше нет…
Регент ещё прошёлся по покоям и приблизился к дочери. Он увлёк её за расписную ширму.
– Я догадываюсь о причине твоих тревог… – начал он. – Ещё раз повторяю: они напрасны. Завтра же я отправляю в столицу верного человека. Не буду называть его имени, тебе оно хорошо известно. Могу только заверить, что он вхож в покои императора. Твоей сопернице осталось жить недолго…
Акико при упоминании наложницы встрепенулась и заглянула отцу прямо в глаза.
– Я хочу забыть о ней…
– К твоему приезду в Хэйан всё будет кончено… – заверил регент. – Время твоего очищения завершилось, и ты сможешь возлечь с императором на ложе, полностью завладев его сердцем и помыслами.
Акико улыбнулась…
Не успел Митинага удалиться под предлогом повидать внука, как Нефритовая госпожа взяла рукопись «Похождений Гензи», выполненную на грубой неотбелённой бумаге.
– Надобно её в первую очередь отправить переписчику, – заметила она, развернув один из свитков. – Верно, переписывала госпожа Акадзомэ Эмон, это её рука.
Мурасаки приблизилась к госпоже и заглянула в рукопись.
– Да, похоже… Позвольте мне самой переписать рукопись для императорской библиотеки, – неожиданно попросила старшая фрейлина, утомленная разбором многочисленных свитков, выполненный разными людьми и порой на дурной бумаге.
– Разумеется, – с готовностью согласилась Акико. – Ты прекрасно владеешь китайским письмом! Вот возьми тонкую отбелённую бумагу, кисти и тушь.
Мурасаки с благодарностью приняла письменные принадлежности и поспешила удалиться в свои крошечные покои, дабы посвятить ближайшие дни, вплоть до отъезда императрицы из родовой резиденции, переписыванию похождений Гензи.
Лишь вечером Мурасаки выходила подышать свежим воздухом. Закутавшись в тёплое зимнее кимоно, она шла по берегу озера, изредка бросая взгляды на павильон Цубоми, где ещё недавно пережила восторг любви с Митинагой.
У кромки берега сгрудились утки, с нетерпением ожидая, когда их покормят. Мурасаки разломила лепёшку на мелкие кусочки и бросила в воду. Утки тотчас накинулись на угощение. Это зрелище отчего-то привело женщину в ещё большее уныние. Она подумала, что настало время покинуть Цутимикадо…
– Я следил за тобой… – раздался знакомый голос за спиной Мурасаки.
– Вы решили покормить уток? – с грустью в голосе спросила она.
– Нет, я хотел поговорить с тобой… – признался регент.
Мурасаки отвлеклась от уток, неспешно, откинув полы кимоно, повернулась к регенту и процитировала пятистишье Идзуми Сикибу, своей двоюродной сестры:
– Из этого мираЯ скоро уйду, но чтобы в грядущемБыло вспомнить о чём,Ещё одну встречу хотя быНа прощанье мне подари. [74]74
Издуми Сикибу. Перевод Т. Соколовой – Делюсиной.
Этим вечером с час Собаки регент и фрейлина в последний раз предавались любовным безумствам в павильоне Цубоми.
Хэйан. Императорский дворец.
Мизутама, наложница императора, пребывала в забытьи. Около её ложа вот уже несколько дней неусыпно находился придворный лекарь. Император, обеспокоенный здоровьем наложницы, решил навестить её и потребовать подробный отчёт от своего эскулапа.
– Госпожу Мизутаму мучает лихорадка, причину которой установить я не в силах. Однако я провожу всё возможное лечение…
– И разве оно даёт результаты? – поинтересовался Итидзё, с жалостью воззрившись на наложницу.
Та выглядела бледной, черты лица заострились, она изредка открывала глаза и обретала сознание.
– О, мой господин… – едва слышно прошептала Мизутама, очнувшись.
Император присел рядом с ней на краешек ложа и взял за руку.
– Любовь моя, как ты? – участливо поинтересовался он.
– Мне уже лучше… стараниями лекаря… Я непременно поправлюсь и сыграю вам на кото… – с трудом произнесла наложница и снова закрыла глаза.