История пятая. Гермиона Грейнджер и Игры с огнем

Измайлова Кира Алиевна

Осталось внушить это остальным в крайне сжатые сроки… Ладно, кое-что я могу показать на примере, напомнить, как поступила со мной Буллстроуд - это должно сработать, но прочее? Времени в обрез, скоро уже рождественские каникулы, и на этот раз я в школе не останусь: родители написали, что собираются в Швейцарию, на лыжах кататься, а разве такое пропустишь? Но я-то ладно, а вот остальные начисто забудут все, чему успели научиться, ручаюсь!

А думосброс, конечно, замечательная веь, но ведь в нем - всего лишь воспоминания. Даже не компьютерная игра, где можно

переиграть сцену, дернуть джойстик, и персонаж поведет себя иначе. Чем мне поможет знание о том, как это было, если я не могу это исправить? Могу только смотреть… на себя со стороны…

Я давно собиралась это сделать, но боялась. Тогда, на третьем курсе, вмешательство в прошлое прошло незаметно, но там была всего лишь записка.

«Ладно, если мир погибнет, я об этом все равно не узнаю», - подумала я и улеглась прямо на пол, вздремнуть. А через час крутанула хроноворот.

– Я все-таки рискнула, - сказала я.

– Ну, раз решила, значит, надо делать, - ответила я-прошлая, вставая во весь рост.
– Что, мир еще не рухнул?

– Да что ему сделается?
– пожала я плечами.
– Мы ничтожны в масштабах Вселенной. Слушай, а забавно я со стороны выгляжу!

– Это уж точно, - пробормотала я-прошлая, придирчиво разглядывая меня.
– Ну что? Попробуем?

– Конечно, нечего время зря терять!
– ответила я, вынимая палочку.
– Давай… ту атаку, которую Снейп показывал в прошлый раз? Только осторожно, а то не знаю, что случится, если я тебя покалечу.

– Могла бы не предупреждать, - фыркнула я-прошлая, заплетая волосы и пряча их под одежду, и я последовала собственному примеру.
– Погнали!

Когда время вышло, и я вернулась, то обнаружила себя на полу, в драной мантии, запыхавшейся и с грязной физиономией. И, что самое интересное, воспоминания никуда не делись, как в тот раз, когда мне пришлось вмешаться в прошлое! Я отчетливо помнила, какое побоище учинили мы со мной-прошлой… вернее, это я-прошлая помнила, что вытворяла со мной-будущей.

«Стоп, - сказала я себе, - не лезь в дебри терминологии. Работает - и ладно!»

И тут же подумала: а если я вернусь еще раз и буду третьей? Хм… надо попробовать, но уже не сегодня, пора бежать, скоро отбой. И не забыть забрать воспоминания из думосброса, я их посмотрю еще не раз и не два…

*

На последнем собрании кружка, перед самым Рождеством, случилось невиданное…

В гостиную Гарри вернулся в совершенно невменяемом состоянии.

– Это Чжоу?
– спросила я, видя, что ему ужасно хочется рассказать обо всем, но он стесняется.
– Ты с ней задержался после урока…

Ошеломлённый Гарри кивнул. Рон засмеялся было и сразу осёкся под моим свирепым взглядом..

– Так… э-э-э… что ей надо?
– спросил он с напускным равнодушием.

– Она… - вдруг осипнув, начал Гарри, потом откашлялся и начал снова.
– Она…

– Целовались?
– не выдержала я.

Рон опрокинул чернильницу и уставился на Гарри во все глаза.

– Ну?!

Гарри, помедлив, кивнул. Рон заржал на всю гостиную, и он неуверенно улыбнулся.

–

Ну?
– выговорил наконец Рон.
– Как это было?

Гарри немного задумался и честно ответил:

– Мокро.

Рон непонятно булькнул.

– Потому что она плакала, - серьёзно объяснил Гарри.

– Ты так плохо целуешься?

– Не знаю. Может быть.

От ушей Гарри можно было зажигать свечи.

– Дело не в том, - сказала я, не отрываясь от письма.

– А ты-то почём знаешь?
– настороженно спросил Рон.

– Чжоу теперь всё время плачет, - ответила я, - и за едой, и в туалете…

– Надо думать, поцелуи её немного развеселят, - ухмыльнулся он.

– Рон, - сказала я, - ты самое бесчувственное животное, с каким я имела несчастье познакомиться.

Ну, я преувеличила, конечно, есть и похуже…

– Это что же такое?
– вознегодовал он.
– Кем надо быть, чтобы плакать, когда тебя целуют?

– Да, - сказал Гарри с отчаянием в голосе, - почему так?

Бедняга! Он точно ни с кем прежде не целовался, а тут вдруг такое… Гм. Ну, скажем так, я тоже теоретик в этом вопросе, но понять Чжоу мне было проще.

– Вам не понятно, что сейчас чувствует Чжоу?

– Нет, - ответили они хором. Я вздохнула и начала:

– Она очень переживает из-за смерти Седрика. Кроме того, я думаю, она растеряна, потому что ей нравился Седрик, а теперь нравится Гарри, и она не может решить, кто ей нравится больше. Кроме того, она испытывает чувство вины - ей кажется, что, целуясь с Гарри, она оскорбляет память о Седрике, и её беспокоит, что будут говорить о ней, если она начнёт встречаться с Гарри. Вдобавок она, вероятно, не может разобраться в своих чувствах к Гарри: ведь это он был с Седриком, когда Седрик погиб. Так что всё это очень запутанно и болезненно. Да, и она боится, что её выведут из команды Рэйвенкло по квиддичу, потому что стала плохо летать.

Воцарилось молчание. Потом Рон сказал:

– Один человек не может столько всего чувствовать сразу - он разорвётся!

– Если у тебя эмоциональный диапазон, как у чайной ложки, это не значит, что у нас такой же, - ответила я и снова взялась за письмо.

– Она сама начала, - честно сказал Гарри.
– Я бы не… вроде подошла ко мне, а потом смотрю, чуть ли не всего слезами залила… Я не знал, что делать!

– Ты должен был отнестись к ней чутко, - ответила я.
– Надеюсь, так и было?

– Ну… - Гарри покраснел еще сильнее, - я вроде… похлопал её по спине.

– Могло быть и хуже, - сказала я.
– Ты намерен с ней встречаться?

– Придётся, наверное. У нас же собрания ОД, правда?

– Я не об этом!

Он ничего не ответил, но откровенно запаниковал.

– Ничего, - утешила я, - у тебя будет масса возможностей ее пригласить.

– А если он не хочет её приглашать?
– спросил Рон.

– Не говори глупостей. Она давным-давно ему нравится.

Гарри по-прежнему молчал, явно пытаясь представить, как это он отважится подойти к Чжоу и пригласить ее хотя бы в Хогсмид на чашечку чая.