История развития формы креста
Шрифт:
Введение
В ветхозаветной церкви, состоящей в основном из евреев, распятие, как известно, не применялось, и казнили, по обычаю, тремя способами: побивали камнями, сожигали живьем и вешали на дереве. Поэтому «и пишется у них о висельниках: „проклят всякий висящий на древе“ (Втор. 21:23)», поясняет Святитель Димитрий Ростовский (Розыск, ч. 2, гл. 24). Четвертая же казнь – усечение головы мечом – прибавилась у них в эпоху Царств.
А крестная казнь была тогда языческой Греко-Римской традицией, и еврейский народ познал ее лишь за несколько десятилетий до Рождества Христова, когда римляне распяли их последнего законного царя Антигона. Поэтому в ветхозаветных текстах нет и не может быть никаких даже подобий креста в качестве орудия казни: как со стороны названия, так и со стороны формы; но, напротив, там
Сам же крест, как страшное орудие позорной казни, избранное сатаной знаменем смертоносности, вызывал непреодолимый страх и ужас, но, благодаря Христу-Победителю, он стал желанным трофеем, вызывающим радостные чувства. Поэтому и святой Ипполит Римский – муж Апостольский – восклицал: «и у Церкви есть свой трофей над смертью – это Крест Христов, который она носит на себе», и святой Павел – Апостол языков – писал в своем Послании: «желаю хвалиться (…) только крестом Господа нашего Иисуса Христа» (Гал. 6:14). «Смотри, сколь вожделенным и достолюбезным соделалось сие столь ужасное и поносное (позорное – славян.) в древности знамение жесточайших казней», – свидетельствовал святитель Иоанн Златоуст. И Апостольский муж – святой Иустин Философ – утверждал: «Крест, как предсказал пророк, есть величайший символ силы и власти Христовой» (Апология, § 55).
Вообще же «символ» – по-гречески «соединение», и означает или средство, осуществляющее соединенность, или обнаружение невидимой реальности через видимую натуральность, или выражаемость понятия изображением.
В новозаветной Церкви, возникшей в Палестине в основном из бывших иудеев, сначала привитие символических изображений было затруднено по причине приверженности их к своим прежним преданиям, строго запрещавшим изображения и тем самым ограждавшим ветхозаветную церковь от влияния языческого идолобесия. Впрочем, как известно, Промысл Божий уже тогда давал ей много уроков символического и иконографического языка. Например: Бог, запретив пророку Иезекилю говорить, повелел ему начертать на кирпиче изображение осады Иерусалима в «знамение сынам израилевым» (Иез. 4:3). И понятно, что со временем, при увеличении числа христиан из других народов, где традиционно допускались изображения, такое одностороннее влияние иудейского элемента, конечно же, ослабевало и постепенно исчезало совсем.
Уже с первых веков христианства, по причине преследования последователей распятого Искупителя, христиане принуждены были скрываться, исполняя свои обряды втайне. А отсутствие христианской государственности – внешней ограды Церкви и продолжительность такого угнетенного положения отразились на развитии богослужения и символики.
И по сей день сохранились в Церкви меры предосторожности для охранения самого учения да и святынь от зловредного любопытства врагов Христовых. Для примера, Иконостас – порождение Таинства причащения, подлежащего предохранительным мерам; или диаконский возглас: «елицы оглашенные изыдите» между литургиями оглашенных и верных, несомненно, напоминает нам, что «мы совершаем Таинство, затворив двери, и запрещаем непосвященным быть при оном», пишет Златоустый (Беседа 24, Мф.).
Вспомним, как известный Римский лицедей и мим Генесий по приказу императора Диоклетиана в 268 году выставлял в цирке на посмешище Таинство крещения. Какое чудесное действие оказали на него произнесенные слова, видим из жития блаженного мученика Генесия: покаявшись, он принял крещение и вместе с приготовленными для публичной казни христианами «был первым усечен главою». Этот далеко не единственный факт поругания святыни – пример того, что многое из христианских тайн сделалось известным язычникам уже давно.
«Мир сей, – по слову Тайновидца Иоанна, – весь лежащий во зле» (1 Ин. 5:19), и есть та агрессивная среда, в которой Церковь борется за спасение людей и которая вынудила христиан уже с первых веков употреблять условный символический язык: сокращения, монограммы, символические изображения и знаки.
Этот новый язык Церкви помогает посвящать новообращенного в тайну Креста постепенно, разумеется, с учетом его духовного возраста. Ведь необходимость (как добровольного условия) постепенности в раскрытии догматов оглашенным, готовящимся к принятию крещения, основана на словах Самого Спасителя (см. Мф. 7;6и1 Кор. 3:1). Именно поэтому святитель Кирилл Иерусалимский разделил свои проповеди на две части: первую – из 18 огласительных, где ни слова о Таинствах, и вторую – из 5 тайноводственных, объясняющих верным все церковные Таинства. В предисловии он убеждает оглашенных не передавать услышанное посторонним: «когда опытом изведаешь высоту преподаваемого, тогда узнаешь, что оглашаемые недостойны слышать его». И святитель Иоанн Златоуст писал: «я желал бы открыто говорить об этом, но опасаюсь непосвященных. Ибо они затрудняют беседу нашу, заставляя нас говорить неясно и прикровенно» (Беседа 40, 1 Кор.). О том же говорится и у блаженного Феодорита, епископа Киррского: «о божественных тайнах, по причине непосвященных, беседуем прикровенно; по удалении же таковых, которые сподобились тайноводства, тех учим ясно» (15 вопр. Числ.).
Таким образом, изобразительные символы, ограждающие собой словесные формулы догматов и Таинств, не только улучшили способ выражения, но и, будучи новым священным языком, еще надежнее защитили церковное учение от агрессивного профанирования. Мы и до сего дня, как научил Апостол Павел, «проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную» (1 Кор. 2:7).
Крест Т-образный «антониевский»
В южных и восточных частях Римской империи для казни преступников применялось орудие, называемое со времен Моисея «египетским» крестом и напоминающее букву «Т» в европейских языках. «Греческая буква Т, – писал граф А. С. Уваров, – одна из форм креста, употребляемая для распятий» (Христианская символика, М., 1908, стр. 76)
«Число 300, выражаемое по-гречески чрез букву Т, служило также со времен Апостольских для обозначения креста, – сообщает известный литургист архимандрит Гавриил. – Эта Греческая буква Т встречается в надписи гробницы III века, открытой в катакомбах святого Каллиста. (…) Такой образ буквы Т встречается на одном сердолике, гравированном во II веке» (Руководство по литургике, Тверь, 1886, стр. 344)
О том же рассуждает и святитель Димитрий Ростовский: «Изображение Греческое, „Тав“ называемое, которым Ангел Господень сделал «знак на челах» (Иез. 9:4) Божиих людей в Иерусалиме, для ограничения от надвигающегося смертоубийства, видел в откровении святой Иезекиль пророк. (…)
Если приложим к этому изображению наверху титлу Христову таким образом, тотчас четвероконечный крест Христов увидим. Следовательно, там видел Иезекиль прообразование четвероконечного креста» (Розыск, М., 1855, кн. 2, гл. 24, стр. 458).
То же самое утверждает и Тертуллиан: «Греческая буква Тав и наше латинское Т составляют настоящую форму креста, которая, по пророчеству, должна будет изобразиться на наших челах в истинном Иерусалиме».
«Если в христианских монограммах находится буква Т, то эта буква таким образом расположена, чтобы явственнее выступать перед всеми другими, так как Т считался не только символом, но даже и самым изображением креста. Пример такой монограммы находится на саркофаге III века» (Гр. Уваров, стр. 81). Согласно церковному Преданию, святой Антоний Великий носил на своих одеждах крест-Тау. Или, к примеру, святой Зенон, епископ города Вероны, поставил на крыше возведенной им в 362 году базилики крест в форме Т.
Крест «Египетский иероглиф Анх»
Иисус Христос – Победитель смерти – устами царепророка Соломона возвестил: «кто нашел Меня, тот нашел жизнь» (Прит. 8:35), и по воплощении Своем вторил: «Я семь воскресе и жизнь» (Ин. 11:25). Уже с первых веков христианства для символического изображения креста живоносного употреблялся, напоминающий его по форме, египетский иероглиф «anch», обозначавший понятие «жизнь».