История регионов Франции
Шрифт:
В Аннеси (как утверждает Серж Пюэйо) вдохновитель савойских сторонников независимости Патрис Абей на данный момент говорит об ограниченном суверенитете, при этом полностью отрицая насилие. Умеренные, такие как Мишель Барнье и Бернар Боссон, всячески превозносят воссоединение Савойи в рамках департамента или области. Депутат RPR Мишель Бувар занимает мирную позицию, но с некоторыми нюансами. Он также горячо ратует за создание «Савойского региона», но своевременно напоминает, что не стоит слишком играть в суверенитет, поскольку «Савойя многим обязана Республике в своем развитии». Эту позицию разделяет полностью видный левый историк Савойи и не только Жан Николя, родившийся в Арденн, но альпиец в своем сердце. Жан Николя подчеркивает необходимость принадлежности Савойи к Республике, то есть к Франции и… к Европе.
Требования независимости регионов стали понемногу проявляться повсюду. Даже в Эльзасе не склонный к революционным идеям Даниэль Ёффель, бывший министр, просит о праве на эксперимент, что обозначает желание объединить два департамента (и провинцию) в одну эльзасскую общность. Регионалист Роберт Шпилер выражает желание удерживать часть НДС, собранного in situ, на местах и использовать его в интересах этой большой территории, расположенной на равнине между Рейном и Вогезами. Что касается южан и сторонников независимости Окситании, собравшихся в свои конклавы в городах Лангедока по указке Робера Лафона весной 2000 года, то им, бесспорно, есть и будет, что сказать… Даже притом что в наше время «окситанизм» кажется бедным родственником по сравнению с «пробуждением» самосознания или даже немного раздутым. Действительно, «Окситания» — слишком широкое понятие по сравнению с гораздо более конкретными патриотическими чувствами ее жителей из Лангедока, Прованса, Лимузена и Оверни…
Подводя итог, можно сказать, что своими мерами и проектами мер по отношению к Корсике французское правительство открыло ящик Пандоры, по словам сенатора Юбера Айнеля, также уроженца Эльзаса. Для нас в нашей книге ни в коем случае не является целью вновь закрыть этот ящик, чья злободневность проявляется в наши дни как никогда, мы просто стремимся его описать и терпеливо выявить его содержимое; он не потерял нимало от своей силы и, в некоторых случаях, от своего яда.
Набросок настоящей работы появился несколько лет назад в одном из томов «Истории Франции», выпущенной под руководством Андре Бюргьера, Жака Ревеля и в особых случаях Жака Жюльяра. Мы до последнего времени работали над нашим текстом, учитывая среди других пожеланий и стремление предоставить желающим сформировать свою точку зрения по вопросам регионов периферийных областей, некоторые ориентиры, помогающие разобраться в этих сюжетах, сложность которых иногда трудно себе представить. Периферийный ни в коем случае не обозначает незначительный, как раз наоборот. Действительно, проблемы иммиграции с востока (с другой стороны бывшего «железного занавеса»), и особенно с юга, другими словами, из ближних и дальних африканских стран, гораздо серьезнее и сложнее даже тех вопросов, которыми мы здесь занимаемся. Но манера, с которой монархические власти, а затем и республиканские, умели разрешать (хотя бы отчасти) трудности, связанные с национальными меньшинствами на периферии, эта манера, то грубая (мы не из числа ее сторонников), то изысканная, может послужить уроком, позитивным или негативным, для французских политиков, выступающих против африканцев и арабов, и при этом против корсиканцев и басков, сколь бы различными они ни были.
Вступление
История каждой нации —
это великий синокизм. [3]
История французских национальных меньшинств, их конфликтов с «подавляющим большинством» и часто удававшейся им интеграции в национальную общность может рассматриваться на двух уровнях. В первую очередь речь пойдет о языковых меньшинствах, которые все располагались, ipso facto [4] , на периферии (конечно, в широком смысле слова) королевства, а затем республики. Если привести исчерпывающий список, то к ним принадлежат германоговорящие жители Эльзаса и Лотарингии (их язык называется альманским, или франсийским); говорящие по-голландски жители Дюнкерка и Хазбрука; жители западной Бретани со своим кельтским языком; французские баски из Лабура, Нижней Наварры и Суля; северные каталонцы из Руссильона (Восточные Пиренеи); корсиканцы; говорящие на франко-провансальском диалекте в Савойе и Дофине, и наконец окситанцы, находящиеся за приблизительно очерченной границей, к югу от которой лежат Бордо, Лимож, Клермон-Ферран, Валенс и прованские Альпы [5] .
3
В Древней Греции — процесс слияния нескольких прежде самостоятельных населений или городов в единый полис (БСЭ. Т. 23. С. 422).
4
В силу самого факта (лат.)
5
Зато, мы исключаем из нашего исследования многочисленные культуры языка «ойл», иными словами, франкоговорящие, нормандцев, пикардцев, бургундцев, жителей Шампани и др.
Во вторую очередь можно упомянуть различные «меньшинства» совсем другого свойства, как раз в том смысле этого слова, который подразумевают английские публицисты. В этой второй группе речь пойдет об объединениях, во многих случаях, но не всегда, воинствующих. Они привязаны к этническим, религиозным или сексуальным общностям, у них во Франции нет своей собственной территории (в отличии от эльзасцев, корсиканцев, басков и др.). Среди этих групп, не обязательно территориальных, отметим протестантов, евреев, армян [6] , разных иммигрантов, европейцев (например, португальцев или поляков), но также выходцев из магрибских государств, африканцев, тамилов, не забывая и о волнах иммиграции в прошлом, среди которых были ирландские якобиты и католики в XVII и даже XVIII веках, бежавшие от преследований со стороны английской протестантской власти. Таким образом Эрин, притесняемый Альбионом, посодействовал заселению как знатными людьми, так и простонародьем того, что стало впоследствии Марианной — достаточно об этом задуматься [7] . К этим разнообразным «человеческим пополнениям», происходящим от многочисленных наций и этносов, от цыган до алжирцев, не забывая также португальцев, стоило бы добавить (в качестве одних из многочисленных меньшинств различного рода, не имеющих своей собственной территории во Франции) две категории, вызывающих достаточно удивления своим присутствием в этом списке, но которые все же стоит упомянуть здесь, учитывая недавние агрессивные выступления этих групп, особенно на североамериканском континенте — речь идет о гомосексуалистах и женщинах [8] . Статус меньшинства первых и воинствующий характер их выступлений ни у кого не может вызвать сомнений. Женщины же, напротив, в демографическом плане имеют некоторое численное превосходство, но то, как феминизм, иногда с идеологической точки зрения, интерпретирует их положение и насущные требования, представляет активный интерес лишь для меньшинства, конечно, находящегося на виду.
6
Об армянском меньшинстве во Франции и в других странах см. Armeniens d'aujourd'hui // Cahiers de l'Orient. 2000. 1 trim.
7
О некоторых типичных аспектах этой ирландской иммиграции «современной» эпохи см. крайне интересную работу: De Broglie G. Mac Mahon. P.: Perrin 2000. P. 15–21.
8
… о которых недавно появилась хорошая книга Жака Соле Etre femme en 1500, которая нас «выводит», наконец, с проторенной дорожки и из обычных представлений о женщинах, которых били (нет, их били не всех…)…Можно сослаться также на Susan Pedersen. The Future of feminist history. Perspectives // American Historical Assoc. Newsletter. 2000. Vol. 37. № 2. Но, какого черта говорить о феминистской истории. История женщин подошла бы более…
Выскажемся прямо — в данной работе мы совсем не будем рассматривать эту вторую категорию. Что касается групп с сексуальной доминантой или групп иммигрантов, то сами по себе они представляют собой по многим признакам проблему достаточно недавнюю. Если, конечно, не упоминать в главах, посвященных экономической истории Франции, роль немецких банкиров и итальянских купцов в Лионе в XVIII веке или пионеров голландской торговли в Нанте в XVIII веке. Но это не входит в наши задачи в этой книге.
На последующих страницах речь пойдет исключительно о языковых, географических, периферийных меньшинствах. Их, в свою очередь, можно разделить на две подгруппы.
В северных частях Франции, близких к старинным областям диалектов «ойл», эти культурные и территориальные единицы привязаны (или были привязаны), за одним исключением, к административным округам и провинциям, которые включали их в себя, охватывая большую территорию. Конечно, было одно исключение — Эльзас. Со времен возникновения в VIII веке Герцогства Эльзасского и через многочисленные метаморфозы жители этого региона сохранили свое самосознание как провинции в полном смысле слова, что гораздо позднее выразилось в «Эльзасском интендантстве» в XVII и XVIII веках. А судьба германоговорящего меньшинства в Лотарингии неотделима сначала от независимого существования, потом от присоединения к Франции обширной территории Лотарингии с преобладающим количеством франкоговорящего населения, которая делилась раньше на герцогство, различные епископства и др. Небольшая область в окрестностях Дюнкерка, где говорят по-фламандски, не имеет никакой административной связности, только принадлежит к достаточно обширной территории Южных Нидерландов (франкоговорящей), уничтоженной Королем-Солнцем в XVII веке. Нижняя Бретань (говорящая на кельтском языке) неотрывна от герцогства Бретонского, в восточной части которого говорят по-французски.
А к югу от Луары, а точнее к югу от границы диалектов «ойл» и «ок», мы в различных формах имеем дело с меньшинствами, или по меньшей мере с полноправными территориями, среди которых офранцуживание (ставшее в наше время повсеместным, свойственным большинству и даже практически полным) распространялось извне, как новшество, передаваемое со времен «языкового антициклона», идущего от Парижского бассейна.
Отсюда с нашей стороны появляются два различных подхода, как если речь идет о Лотарингии в первой части нашей работы, или, например, о Руссильоне во второй части исследования.
Другая форма классификации, более простая, состоит в том, чтобы разделить в рамках нелатинских меньшинств меньшинства на северо-востоке, севере и западе (в Эльзасе, в германоговорящей части Лотарингии, в говорящей по-фламандски части Фландрии, говорящей по-кельтски части Бретани и басков) и меньшинства, языки которых происходят из латинского или романского источника — они включают в себя жителей Руссильона, в другое время Северной Каталонии, корсиканцев, франко-провансальскую область Дофине [9] , Бресс, Савойи, а в старину и Лиона. И наконец, в особенности, окситанцев. Именно они, кому так трудно дать четкое определение, составляют самую большую языковую зону, сильно превосходящую остальные по численности населения и по территории из всех областей диалектов «ойл». Но она разделена, еще раз повторим, на различные провинции или менее обширные территории, чье «самосознание» выражено более четко — люди рождаются или ощущают себя гасконцами или жителями Прованса в большей степени и скорее, чем окситанцами.
9
См. ниже главу, посвященную этому (Савойя и др.).
Для Бретани и «Французской Фландрии, говорящей на фламандском языке» мы сохранили старые лингвистические границы: 1880-х годов для Арморики и 1873 года для фламандцев. С того времени эти границы в обоих случаях «отступили», в первом случае на запад, во втором на восток. «Франко-провансальская» область включает в себя, помимо Савойи, области Лиона, Сен-Стефан, Гренобля и юг Юра.
В северной Лотарингии «франкский диалект», несмотря на свое название, принадлежит к германской группе, по образцу древних франков, говоривших на германском языке.