История религий. Том 1
Шрифт:
Царь стоял на страже неуклонного выполнения православными их религиозных обязанностей. Так, указом, изданным в 1718 г., устанавливались строгие наказания за отсутствие на исповеди, за непосещение церкви в праздничные и воскресные дни, причем оговаривалось, что речь идет именно о хождении в церковь «к вечерни, к завтрени, а паче же ко всякой литургии» 26. Вероятно, не последним побудительным стимулом в такой заботе государства об отправлении его подданными их религиозных обязанностей было то, что каждое такое нарушение каралось денежным штрафом, — в основном в пользу казны, а также «на церковное строение». Нарушение православными норм набожности было, может быть, немаловажным источником доходов для петровской казны.
Разногласия по поводу аллилуйи и крестного знамения царь тоже сумел перевести
В 1721 г. был опубликован и разослан по всей стране так называемый Духовный регламент 27. Основным в этом документе было провозглашение того, что вместо единоличного управления церковью через патриарха учреждается коллективное — при помощи Духовного коллегиума. Совершенно откровенно в документе была изложена аргументация в пользу упразднения патриаршества, исходившая из того, что патриарх может представлять собой своего рода конкуренцию царю.
Проведенная Петром I в 1721–1724 гг. реформа окончательно установила порядок государственного управления церковью. В эти же годы вслед за Духовным регламентом царь обнародовал еще ряд распоряжений и указов по этому вопросу, главным из которых было Прибавление к Духовному регламенту, изданное в 1722 г. 28 Первоначальные установления Регламента подверглись некоторым изменениям, общее направление которых шло в сторону все большего подчинения церкви государственному аппарату.
Во главе церкви был поставлен «святейший правительствующий Синод» из нескольких высших церковных иерархов, находившихся в подчинении светского чиновника, который именовался обер-прокурором 29. Пока был жив митрополит Стефан Яворский, он стоял рядом с обер-прокурором, нося звание президента Синода. Но после его смерти в 1722 г. президенты не назначались, и обер-прокурор остался единоличным начальником «синодальной команды», как именовался нередко святейший Синод даже в официальных документах. В указе о назначении первого обер-прокурора говорилось: «В Синод выбрать из офицеров доброго человека, кто бы имел смелость и мог управление синодского дела знать, и быть ему обер-прокурором…»30 И действительно, такое назначение получил полковник И. В. Болтин, видимо проявивший до этого достаточную смелость на ратном поприще, каковое качество было признано необходимым в главе церкви. Любопытно, что и в дальнейшем должность обер-прокурора неоднократно занимали военные — почему-то именно такой путь прохождения службы главой церкви представлялся царской администрации наиболее целесообразным.
Указ 1724 г. выразил особое внимание царя к монашеству. Нельзя, однако, сказать, чтобы это внимание было благосклонным. Петр I, который, по некоторым данным, сам был автором этого документа, именует монашество «гангреной» и возлагает ответственность за развитие этой болезни на «единовластников церковных». В указе провозглашался тезис о бесполезности и ненужности монашеского сословия, ибо «что же прибыль обществу от сего?»; если все дело в том, что монахи молятся, «то и вси молятся». А в общем оправдывается «токмо старая пословица: ни богу ни людям; понеже большая часть бегут от податей и от лености, дабы даром хлеб есть»3I. Из таких оценок, казалось, должен был следовать вывод о необходимости ликвидации всех монастырей, но на такой шаг даже Петр I не пошел, а лишь предписал превратить некоторые монастыри в богадельни для престарелых и отставных солдат.
Царь подчинил себе церковь не только в делах, ее касавшихся. Он заставил духовенство служить себе в разных областях общественной и государственной жизни.
Выше говорилось о том, как заботился петровский режим об исправном несении гражданами религиознокультовых обязанностей, в частности о регулярном «бытии» на исповеди, ибо исповедь была поставлена Петром на службу сыску. В 1708 г. от имени местоблюстителя патриаршего престола Стефана Яворского по всем епархиям был распространен царский указ о том, чтобы исповедники добивались у исповедуемых сведений, «нет ли у кого из них бунту, злаго намерения и совету с кем какому бунту и на государство какова умышления…» 32. Такие сведения надлежало передавать
Полицейские функции священников не исчерпывались сыскной работой, связанной с исповедью. В использовании кадров духовенства на мирские цели Петр I дошел до того, что заставлял попов и монахов стоять на карауле у рогаток и шлагбаумов, действовать на пожарах в качестве охранителей порядка, дежурить на съезжих дворах и вообще «исполнять вкупе с гражданством по полицмейстерской инструкции все другие полицейские обязанности» 34. В функции попов входило и участие в ревизиях крепостных душ вместе с переписчиками-чиновниками, причем на них возлагалась особая ответственность за случаи утаивания ревизских душ; виновный в этом священник наказывался каторгой и вырыванием ноздрей.
В чин православия по приказанию Петра было введено анафематствование Степана Разина. Этим должны были запугиваться все, кто мог попытаться последовать примеру вождя народного восстания, в свое время нагнавшего страх на господствующие слои Московского царства. И еще более общее значение имела «анафема трижды» по следующему адресу: «Помышляющим, яко православные государи возводятся на престолы не по особливому о них божию благоволению, и при помазании дарования святого духа к прохождению великого сего звания в них не изливаются: и тако дерзающим против их на бунт и измену, анафема» 35.
Так была повержена православная церковь «под нози» самодержавных царей в царствование Петра I.
ПОРАЖЕНИЕ ЦЕРКОВНОГО РЕВАНШИЗМА
Со смертью Петра I некоторые церковные деятели решили, что можно будет вновь восстановить патриаршество. Среди них своей активностью выделялся вице-президент Синода Новгородский архиепископ Феодосий Яновский. По своей епархии он распространил воззвание типа присяги, которую ему должно было принести духовенство Новгородской епархии. Однако власти круто расправились с ним: за свое «злоковарное воровство» он был сослан рядовым чернецом в Холмогоры 36.
Церковные деятели рекламировали перед народом высочайшие духовные и прочие добродетели любого из царей. В частности, Елизавета арестовывалась в церковных проповедях как единственный в мире образец всего самого выдающегося. «Она едина, аки солнце, — восклицал епископ Петр Гребневский, — которое темными облаками окружаемо бывает, но не омрачается. Она едина, аки корабль, который волнами обуреваем бывает, но не погружается, но паче от всех возносится. Она едина, аки кедр ливанский, который ветром не крушится, но паче крепчайший от того бывает. Она едина, аки древо финиково, которое от тяжести не ломится, но паче процветает. Она едина, аки адамант претвердый, ничем сокрушитися могущий» 37. В историю русской церковной проповеди вошли столь же велеречивые творцы елизаветинских апофеозов: митрополит Новгородский Дмитрий Сеченов, архиепископ Новгородский Амвросий Юшкевич, епископ Гедеон Криновский, ректор Московской духовной академии Кирилл Флоринский.
После смерти Елизаветы в 1761 г. возникли затруднения. Императорский трон занял Петр III, через несколько месяцев свергнутый и убитый группой гвардейских офицеров под руководством его жены, ставшей императрицей под именем Екатерины II. Церковникам пришлось быстро ориентироваться в обстановке, почти молниеносно меняя свои позиции.
По поводу воцарения Петра III ректор Московской духовной академии Гавриил Петров благовестил в своей проповеди: «Ныне мы видим возведенного на всероссийский престол великого нашего государя императора Петра Федоровича, возведенного Богом… Бог прежде всех предвидел, сколь добродетельный, сколь милостивый, сколь великодушный, сколь справедливый, сколь храбрый сей муж будет; какой по благочестию христианскому ревнитель»38. Действительные качества этого малопривлекательного человека, снискавшего почти всеобщую ненависть еще до вступления на престол, были всем известны, но духовенство исправно несло свою службу превозношения очередного самодержца, каков бы он ни был.