История религий. Том 2
Шрифт:
В трудных случаях жизни ламаист обращается к ламе, исполняющему обязанности астролога, за тем, чтобы тот, ознакомившись с положением небесных светил и посоветовавшись с соответствующими дружественными демонами, дал указания, как «правильно» поступить и заодно какие магические обряды надо совершить, чтобы предотвратить возможные неприятности. Эти обряды совершит сам лама за соответствующую, конечно, мзду.
Особенно часто ламаист обращается за магической помощью к ламе в случаях болезни или вообще тяжелого физического состояния. Вступают в дело обычные шаманистские приемы информации от дружественных демонов о причине болезни, после установления таковой начинается магическое же врачевание. Широко распространен предрассудок, по которому ламаистское врачевание сближается или даже прямо отождествляется с так называемой тибетской медициной. Вероятно,
Представляет известный интерес и совокупность обрядов, связанных в ламаизме со смертью и погребением. Эти обряды выглядят в глазах буддиста особенно важными, так как смерть, с его точки зрения, есть не конец существования человека, а реализация процесса перехода в новое существование. И хотя характер этого перерождения заранее определен тем, как покойник провел свою жизнь, все же точное исполнение всех предписаний может ему с точки зрения ламаизма облегчить переход в новое существование, а может быть, даже в какой-то мере повлиять на характер последнего.
Прежде всего важно обеспечить душе умершего наилучшие условия ее выхода из тела. Надо, чтобы она вышла через макушку, а не через какое-нибудь другое место, например через ноги или задний проход. Чтобы осуществить это, лама, распоряжающийся обрядом, смазывает макушку трупа особым составом — именно через смазанное место и будет выходить душа. После этого надо узнать у ламы-астролога, какие в данном случае надо соблюсти условия: число и порядок погребальных хуралов, каким образом выносить тело, кто из лам и близких покойника должен участвовать и в какой роли в обряде погребения.
Важное место в семейном быту ламаистов занимают домашние алтари. Это своего рода шкафчики, заполненные статуэтками и другими изображениями буддистских и прочих божеств и демонов. Тут же, как правило, имеется полочка, на которой стоят чашки, предназначенные для жертвоприношений вином, маслом, кумысом, курильница или свечи для курения, цветы. И здесь напрашивается аналогия с «красным углом» в хате русского крестьянина с иконами и лампадой.
Наряду с личным и семейным культом в ламаизме существует публичный культ, отправляемый в дацанах и храмах. В нем также наличествует синкретизированный с ламаизмом культ аборигенов данной местности, имеющий древнее добуддийское происхождение.
В ламаистских монастырях 3 раза в день происходят малые хуралы — богослужения. Кроме того, периодически, применительно к фазам луны и к некоторым другим природным явлениям и общественным событиям проводятся большие хуралы. В различных монастырях организуются торжественные богослужения по поводам, связанным именно с праздником данной местности. В одних особо пышно инсценируется и празднуется «изгнание злых духов», в других — проводится «праздник лампад», «праздник цветов» и т. д.
Великими и по придаваемому им значению, и по продолжительности являются часто проводимые хуралы в честь докшитов. Практически именно с культом докшитов чаще всего имеет дело верующий ламаист.
Наиболее пышным централизованным дацанским обрядом в ламаизме является цам. Целью этого действа, исполняющегося большим количеством лам, является очищение данной местности от злых демонов. В течение нескольких часов длится пляска, происходящая сначала в самом дацане, а потом на открытом воздухе; она изображает борьбу между охранителями-докшитами, с одной стороны, и злыми духами, врагами религии — с другой. Участники представления одеваются в фантастические костюмы и маски, изображающие тех или иных персонажей пантеона и пандемониума. Пляска сопровождается оглушительной музыкой и пронзительно громким пением участников. Как телодвижения их, так и страшный шум, производящийся ими, призваны напугать «противника», но, разумеется, не меньше его оказываются подавленными и напуганными тысячи мирян, пассивных зрителей мистерии. Дело кончается, разумеется, победой благочестивых докшитов и публичным сожжением аксессуаров, изображающих «мусор», в который превращены враги религии и их приверженцы.
Из других дацанских публичных церемоний следует отметить Цаган-сара, что значит буквально «Белый месяц». По существу это праздник в честь ожидаемого прихода грядущего Будды — Майдари. Праздник носит еще название Майдари-хурала. Мы приведем его описание со слов очевидца 1840 г.
Цаган-сара празднуется ежегодно на новомесячие начала Нового года по монгольскому лунному календарю. Самой церемонии Майдари-хурала предшествуют две недели полупраздничного положения, когда люди ездят друг к другу в гости и большие массы верующих собираются к дацану в ожидании предстоящей церемонии. Накануне самого праздника верующие вынимают бурханов-идолов из сундуков и обряжают их в праздничные одежды. С утра в дацане происходит большой хурал. Прибывает хамбо-лама (высокое должностное лицо в иерархии лам), его привозят ламы на деревянной тележке. В самом дацане происходит освящение «аршияна» — святой воды. Младшие ламы обходят с этой водой сидящих полукружием старших, бросают каждому в горсть несколько капель, а те мочат святой водой глаза, нос и рот; считается, что этим они открывают свои души для приема Майдари. Потом происходит обряд освящения хлеба-зерна; для этого кучки этого зерна бросают на мандалу. Освященное зерно бросают вверх — в жертву многочисленным идолам-бурханам, заполняющим помещение храма. Все это время ламы, находящиеся в храме, поют речитативом молитвенные тексты.
После окончания хурала из алтаря выдвигается громадный ящик со статуей Майдари и с непрестанным пением выносится наружу. Там уже ждет колесница с балдахином, задрапированная тканями. Приведем описание очевидца: «Русские сани (роспуски) на четырех колесах и деревянные кони, выкрашенные зеленой краской, с гривой и хвостом из гаруса и шелка, кони запряжены в русскую упряжь с дугами. Когда шкап с бурханом поставили на колесницу, ламы, схватив концы веревок, прикрепленных к поддону, на котором были утверждены кони, повезли его в ворота, предшествуемые двумя знаменами вроде хоругвей и каким-то восьмиугольным зонтиком с лоскутами и кистями по углам…» За процессией следуют музыканты. Что это была за музыка, можно получить представление из следующего описания того же очевидца: «Оглушительные, как гром, барабаны и малые литавры, сиплые звуки огромных медных труб (бурэ), пискливые гоплины, раздирающие душу удары медных тарелок, звон колокольчиков и бубенчиков». Сопровождаемая этим невообразимым шумом, процессия во главе с Майдари на колеснице двинулась вокруг дацана. Достигнув северного угла его, остановилась, ламы полукругом уселись на войлоке на снегу и повели хурал. Опять пошла в ход святая вода. Потом было проведено церемониальное чаепитие, после чего процессия двинулась дальше, останавливаясь и на остальных трех углах и повторяя ту же церемонию. После этого можно было считать, что подготовка к приему Майдари в земное существование проведена достаточно основательно 30.
Причудливо соединились таким образом в ламаистской обрядности элементы разных культов и религий: и собственно буддийские обряды, и шаманизм полидемонистического культа бон, и формы культа, весьма близкие как по форме своего выполнения, так и по смысловому содержанию к христианству. Достаточно вспомнить в этой связи святую воду, освященный хлеб, в данном случае зерно. То, что молитвы читаются на непонятном в Монголии и в Бурятии тибетском языке и смысл их поэтому недоступен молящимся, тоже не новость. В иудаизме молитвы произносятся на древнееврейском и арамейском языках, неизвестных большинству молящихся, в католицизме литургию служат на латинском. Главный же мотив всего праздника Майдари — эсхатологический — наличествует во многих религиях, где ожидают прихода мессии, двенадцатого имама или махди. Социальный смысл такого ожидания понятен: жить людям тяжело и плохо, вот фантазия и строит образ долженствующего прийти сверхъестественного существа, которое наконец наведет должный порядок.
Количество лам, проживающих в тибетских монастырях, исчислялось в XIX — начале XX в. сотнями тысяч. Почти в каждой семье один из сыновей посвящался духовному служению и по прошествии длительного курса обучения достигал ламской степени. Вначале он становился «банди», или «манджи», — послушником, обязанным в течение ряда лет точно исполнять возложенные на него десять обязанностей и обетов, доказывая право на собственное ламское достоинство. От 15 до 30 лет банди мог получить сан гецюля, связанный уже с 36 обетами, а заодно и новые права. Вершиной иерархии «невоплощенных» лам был сан гелюнга, носитель которого выполнял уже 253 обета. Было бы ошибкой полагать, что каждое возвышение ламы по иерархической лестнице было связано для него, со все более суровым аскетизмом образа жизни. В общем ламы вели очень свободную жизнь, о чем сохранилось много сведений и в народной памяти, и в официальных документах.