История России с древнейших времен. Том 13. От царствования Феодора Алексеевича до московской смуты 1682 года
Шрифт:
ГЛАВА ПЕРВАЯ
РОССИЯ ПЕРЕД ЭПОХОЮ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ
Общий обзор хода древней русской истории. – Различие Восточной и Западной Европы. – Природа Северо-Восточной России. – Москва, ее характер. – Великий государь. – Случаи, когда он являлся пред подданными, выходы и походы. – Его семейные торжества. – Обеды во дворце. – Служня великого государя. – Служня, собиравшаяся на крыльце, и служня, собиравшаяся в передней. – Их интересы. – Местничество. – Комната и доклады. – Сиденье в[еликого] государя с боярами о делах. – Соборы. – Помещики. – Новое войско. – Военные поселения. – Козаки и стрельцы. – Кормление ратных – людей. – Кормление от дел. – Приказы. – Кормление по городам. – Вид древнего русского города. – Воевода. – Губной староста. – Земский староста. – Главные интересы горожан. – Подати. – Службы горожан. – Кормление воеводы и подьячих. – Столкниыения горожан с воеводами, с земскими старостами. – Борьба между лучшими и меньшими людьми. – Отношения к верховному правительству. – Судьба преобразований Ордина-Нащокина во Пскове. – Торговый устав. – Сельское народонаселение. – Смысл крестьянского прикрепления. – Стремление крестьян к образованию своих отдельных от города миров. – Печальное положение крестьян. – Необходимость переворота. – Новые учителя. – Раскол. – Обличения. – Церковные соборы. – Затруднительное положение духовенства. – Значение Никонова дела. – Иосиф Коломенский. – Духовник Савинов. – Церковные имения. – Вопрос о детях белого духовенства – Нравы
При первом взгляде на карту Европы нас поражает различие между двумя ее неравными половинами – западною и восточною. На западе земля разветвлена, острова и полуострова, на западе горы, на западе много отдельных народов и государств; на востоке сплошная громадная равнина и одно громадное государство. Первая мысль при этом, что две столько разнящиеся между собою половины Европы должны были иметь очень различную историю. Мы знаем, как выгодны для быстроты развития общественной жизни соседство моря, длинная береговая линия, умеренная величина резко ограниченной государственной области, удобство естественных внутренних сообщений, разнообразие форм, отсутствие громадных, подавляющих размеров во всем, благорастворение воздуха, без африканского зноя и азиатского мороза; эти выгоды отличают Европу перед другими частями света; на эти выгоды указывают как на причину блестящего развития европейских народов, их господства над народами других частей света. Но, указывая на эти выгоды, должно разуметь только Западную Европу, ибо Восточная их не имеет; природа для Западной Европы, для ее народов была мать; для Восточной, для народов, которым суждено было здесь действовать, – мачеха. Если исчисленные природные выгоды содействуют ранним и сильным успехам цивилизации, то понятно, почему на историческую сцену прежде всего являются южные полуострова Европы, почему древний цивилизованный мир (Римская империя) обхватывал в Европе южные полуострова. Галлию и Британию, значит, южную и западную окраины. Средняя и северо-западная Европа, Германия и Скандинавия, присоединилась к римскому миру, т. е. к греко-римской цивилизации, после за ними примкнули к ней западные славянские племена, и, наконец, уже очень поздно, предъявляет свои права на европейскую цивилизацию и государство, заключившее в своих пределах Восточную Европу. Таким образом, в истории распространения европейской цивилизации мы видим постепенное движение от запада к востоку по указанию природы, ибо на западе сосредоточиваются самые благоприятные условия для ранних успехов цивилизации и постепенно ослабевают, чем далее на восток. Любопытно в этом отношении заметить пределы, где в Европе останавливается наплыв диких азиатских орд, народов первичного образования; и здесь видим ту же постепенность. Наплыв гуннов останавливается на Каталонских полях в Галлии; аварам прегражден дальнейший путь в Германии; мадьяры засели далее на востоке, в Паннонии; татары не могли и здесь остановиться, но наводнили восточную равнину. где и прежде их толпились подобные им народы; вся эта погань, по выражению наших предков, сплывает постепенно отсюда на восток, уступая Европе восточную ее половину. Но между поражением Аттилы при Шалоне до покорения Крыма Екатериною Великою, когда должно положить окончательное очищение европейской почвы от господства азиатцев, прошло сколько веков! На столько веков, следовательно, история дала ходу вперед Западной Европе пред Восточною. Юго-западные оконечности Европы, впрочем, подверглись в средние века нашествию жителей азиатских и африканских пустынь – арабов, которые надолго утвердили свое владычество на Пиренейском полуострове; в этом отношении при первом взгляде судьба юго-западной оконечности Европы сходна с судьбою восточной ее украйны, судьба Испании сходна с судьбою России; и Фердинанд Католик, положивший конец владычеству арабов в Испании, современник нашему Иоанну III, при котором спало татарское иго; но какая, однако, разница: что заимствовали испанские вестготы и другие европейцы у цивилизованного араба и что могли заимствовать русские у татарина с товарищи – башкирца, чувашенина, черемиса и т. п.!
История-мачеха заставила одно из древних европейских племен принять движение с запада на восток и населить те страны, где природа является мачехою для человека. В начале новой европейско-христианской истории два племени приняли господствующее положение и удержали его за собою навсегда: германское и славянское, племена-братья одного индоевропейского происхождения; они поделили между собою Европу, и в этом начальном дележе, в этом начальном движении – немцев с северо-востока на юго-запад, в области Римской империи, где уже заложен был прочный фундамент европейской цивилизации, и славян, наоборот, с юго-запада на северо-восток, в девственные и обделенные природою пространства, – в этом противоположном движении лежит различие всей последующей истории обоих племен. О первоначальном различии в характерах их, о преимуществе в этом отношении одного перед другим и о влиянии этого различия на историю мы не имеем никакого права заключать по недостатку известий; мы видим только, что одно племя изначала действует при самых благоприятных обстоятельствах, другое – при самых неблагоприятных. Конечно, для славянина, т. е. преимущественно для русского, есть сильное искушение предположить, что племя, которое при всех самых неблагоприятных условиях умело устоять, окруженное варварством, умело сохранить свой европейско-христианский образ, образовать могущественное государство, подчинить Азию Европе, – что такое племя обнаружило необыкновенное могущество духовных сил, и, естественно, рождается вопрос: племя германское, поставленное в таких неблагоприятных условиях, сумело ли бы сделать то же самое? Но неприятное восхваление своей национальности, какое позволяют себе немецкие писатели, не может увлечь русских последовать их примеру.
Славяне на великой восточной равнине Европы. Их селения виднеются по Днепру и его притокам, по Днестру, Западной Двине, Оке, по Ильменской озерной системе. Они живут отдельными родами, каждый род под своим родоначальником; живут иные в городах, но это громкое слово «город» не должно смущать нас, возбуждать мысль о противоречии между существованием городов и особного родового быта. Городом называлось всякое укрепление, всякая городьба, и сравнительное изучение явлений вполне объясняет дело: в XVII веке русские военные отряды, распространяя власть великого государя по Северной Азии, находили туземцев, живших отдельными родами, каждый под властью своего родоначальника, или князьца; но обыкновенно жилища семей, составлявших род, были укреплены, обнесены острожками, которые русским людям надобно было брать иногда приступом с кровопролитием; в острожке бывало по четырнадцати юрт, а юрты большие, в одной юрте жило семей по десяти. На севере и северо-востоке от славян жили финские племена под подобными же формами быта; на юге и юго-востоке толпились хищные кочевники, сменявшие, толкавшие друг друга. Славянам по временам тяжело приходилось от них, не спасали города, падавшие в одиночку в бесполезном сопротивлении, и степной хищник запрягал славянских женщин в свою телегу.
Промчится буря – и все опять тихо и однообразно по-прежнему; степные хищники исчезнут, оставив только пословицу «изгибоша яко Обри»; силы не возбуждаются постоянным присутствием врага, как возбуждены были силы германцев враждебными движениями римлян; да и как были бы возбуждены эти силы, когда племена разбросались, затерялись на таком огромном пространстве? Было бы слишком смешно думать, что племена были многочисленны и наполняли сплошь пространство; поверка готова: многочисленно ли было здесь народонаселение спустя много и много веков после описываемого времени? И теперь наша восточная равнина
Но пробил час, историческое движение, историческая жизнь началась и для Восточной Европы. По водной дороге, тянущейся с небольшим перерывом или волоком от Балтийского моря к Черному, показываются лодки, наполненные вооруженными людьми: плывет русский князь из Новгорода с дружиною. «Платите нам Дань», – повторяет он в каждом селении, у каждого осторожка славянского. Требование не новое, несут меха, лишь бы только избавиться поскорее от гостей. Но на этот раз гости не исчезают, как авары, не уходят в донские и волжские степи, как козары. На высоком западном берегу Днепра поднимается город, стольный город княжеский, мать городов, Киев. Князь усаживается здесь с дружиною, окрестным племенам уже нет более покоя; по всем рекам и речкам ходит князь с дружиною, собирает дань; куда не придет сам князь, придет муж княжой с своею дружиною за данью; смотрят – гости рубят городки и усаживаются в них, садятся в старых городах, которые повыгоднее стоят и которые побольше. Кличут клич: кто хочет селиться около городов, будет защита и льгота; кто знает нужное ремесло, будет пожива, дорого будут платить ратные люди, которым не самим же все на себя делать. И города населяются, начинаются в них торги, стягивается народ отовсюду, пустеют села, князек-родоначальник не досчитывается многих своих, ушли в город, а все были люди хорошие, досужие на всякое дело. Но села опустеют еще больше; кличут клич: князь идет в поход, собирайтесь, кто сможет! Молодежь поднимается, рубят лодки, уходят, и долго нет вести; наконец возвращаются – другие люди! Были они в самом Цареграде, какие чудеса там видели! Какие диковинные вещи с собою привезли! Греков победили, несмотря на все их хитрости, заставили дань платить; а кто отличился, тот в дружине у князя или боярина; чудное житье в дружине: пир да ловы с утра до вечера, всего много у князя, ничего не жалеет для дружины, а какой почет!
Таким образом, история России, подобно истории других государств, начинается богатырским или героическим периодом, т. е. вследствие известного движения, у нас вследствие появления варяго-русских князей и дружин их, темная, безразличная масса народонаселения потрясается, и происходит выдел из нее лучших людей по тогдашним понятиям, т. е. храбрейших, одаренных большою материальною силою и чувствующих потребность упражнять ее. Старая русская песня очень хорошо определяет нам лучшего человека, богатыря, или героя: «Сила-то по жилочкам так живчиком и переливается, грузно от силушки, как от тяжелого беремени». Это мужи, люди по преимуществу, тогда как остальные в глазах их остаются полулюдьми, маленькими людьми, мужиками. Мужи, или богатыри, своими подвигами начинают историю; этими подвигами их народ становится известен у чужих народов; эти же подвиги у своего народа становятся предметом песен, первого материала исторического. Воображение народа поражено подвигами богатырей, их победами над внешними врагами, переменами, которые произведены их движениями внутри; все это, разумеется, преувеличивается, представляется в гигантских размерах. Все выходящее из ряда обычных, ежедневных явлений младенчествующий народ приписывает влиянию высших сил, и богатыри необходимо являются существами выше простых людей, им приписывается божественное происхождение; у нас же при неразвитости мифологии и скором влиянии христианства богатырь хотя и не божественного происхождения, однако по крайней мере чародей: князь Олег, поразивший народное воображение удачным походом на Константинополь и богатствами оттуда привезенными, является необходимо чародеем, вещим. Самый рассказ о подвигах богатыря-чародея приобретает чудо действенную силу, море утихает, когда раздается песня о богатыре «Тут век про Добрыню старину скажут, синему морю на тишину вам всем, добрым людям, на послушанье». Это старинное, форменное присловье показывает нам, что богатырские песни впервые раздавались на тех лодках, от которых Черное море прозвалось Русским.
Богатыри упражняли свою силу, от которой им было грузно, но что же делалось вследствие этого на великой восточной равнине? Мы видели, что среди племен появился город с новым характером, как местопребывание новой власти, мужа княжого; скоро потом в лучших городах являются и князья, сыновья, братья главного князя киевского; с ними дружина, которая не позволит племени удерживать свою независимость, не платить ясака или дани; кроме того, лучшие силы, лучшие люди уходят из племени: одни – в дружину, другие – в промышленное городское народонаселение, в посадские люди. Народонаселение восточной равнины делится уже не по племенам; здесь новое деление, три сословия налицо: ратные люди, дружина, мужи, пред которыми все остальное, не ратное народонаселение – черные люди, смерды, мужики; но последние делятся также на два разряда: городское, промышленное сословие и сельчан; последние, естественно, ослабели, потеряв лучшие силы, ушли на самый задний план, об них не слышно; летопись, как естественно, рассказывает только о тех, кто движется, этим движением обращает на себя внимание, заставляет двигаться других, производить перемены; летопись поэтому рассказывает преимущественно о князьях и их дружинах, ибо они преимущественно движутся; иногда упоминает и о горожанах, когда те, разбогатевши, усилившись и воспользовавшись усобицами, разделением и ослаблением князей, подняли голос, начали также двигаться и производить перемены своим движением: но летописец молчит о сельчанах: здесь тихо, нет движения.
Племена исчезают в первый, богатырский, период; вместо них являются волости, княжения с именами, заимствованными не от племен, а от главных городов, от правительственных, стянувших к себе окружное народонаселение центров. Ярослав раздает своим сыновьям волости, города, а не племена; это исчезновение племенных имен служит самым ясным доказательством слабости племенного начала у нас на Руси. В истории Германии мы постоянно встречаемся с саксонцами, турингами, франконцами, швабами, баварцами, и в соответствие этому мы знаем, что особность, самостоятельность и сила племен были причинами того, что государственное единство Германии стало невозможно, о чем плачут теперь немецкие патриоты. Сила племени, его стремление к особности и самостоятельности обнаруживаются не в том, что одно говорит ц там, где другое употребляет ч; влияние племенного начала в истории не условливается одними различиями в нравах и обычаях, происходящими оттого, что одни живут в стране болотистой, а другие в сухой, одни в лесах, другие в степи; племенное начало является влиятельным в истории только тогда, когда племя многочисленно, сомкнуто под одною властию и путем исторической деятельности получило ясное сознание о своей самостоятельности, сознание о противоположности своей другим племенам вследствие приобретения особых интересов. Но замечаем ли мы что-нибудь подобное у наших племен до Рюрика и после него? Неужели отказ платить ясак, когда прежде его не платили, и возмущение части древлян, выведенных из терпения хищничеством киевского князя, похожи на борьбу саксонцев против вождя франков Карла Великого?
Славянское народонаселение различных местностей восточной равнины потеряло свои племенные имена, значит, потеряло сознание о племенных особенностях, о племенных союзах: значит, особенности эти не выдавались резко; значит, союзов этих не было или были они случайным явлением. Быт этих племен, живших отдельными родами, подвергся коренному преобразованию вследствие начала движения, исторической жизни, вследствие появления князя, дружин и городского народонаселения, порознившегося от сельского. Но перемены этим не ограничились: вследствие геройского, богатырского движения, далеких походов на Византию явилась и распространилась новая вера, христианство, явилась церковь, еще новая, особая часть народонаселения, духовенство; прежнему родоначальнику, старику, нанесен был новый, сильный удар: он потерял свое жреческое значение; подле него явился новый отец, духовный, священник христианский, и эта новая власть тянула к городу, потому что там жил архиерей.