История России в лицах. Книга первая
Шрифт:
И любимая жена не сможет взойти на погребальную ладью, чтобы последовать за мужем. Хотя… Вряд ли бы Ольга решилась на такой поступок, ведь сын был еще слишком мал, чтобы остаться одному. Она должна была остаться при Святославе в Киеве, как говорили в старину, матерую вдовой, матерью наследника престола, сидеть на вдовьем стольце, управлять своими землями. Но прежде всего она должна была отомстить за убитого мужа: старинный обычай требовал крови за кровь. И Ольга отомстила…
– Княгиня-матушка, ладья пристала! Под самым Боричевым
Ближняя боярыня запыхалась, поднимаясь по крутой лестнице в светлицу к княгине, в глазах у нее застыл ужас, смешанный с изумлением.
– Мало ли лодий пристает… – недоуменно приподняла брови Ольга.
– Так ведь древляне приплыли…
– Кто-о-о?!!!
Не веря ушам своим, Ольга оглянулась на сидевшего в светлице Асмуда, пестуна юного князя Святослава, и Свенельда, который после гибели Игоря вернулся в Киев и стал правой рукой княгини. Но и на их лицах было лишь непомерное изумление: такой наглости от убийц Игоря никто не ожидал.
– Прикажи, государыня, они и трех шагов по земле не пройдут, – опомнился, наконец, Асмуд.
– Сначала в темницу посадим, – хмуро подал голос Свенельд, – а там уж…
Но Ольга уже взяла себя в руки и на ее лице даже появилось какое-то подобие улыбки. Впрочем, от этого подобия у обоих опытных и бесстрашных воинов мурашки по телу принимали.
– Не нужно, – спокойно сказала Ольга. – Дорогим гостям всегда рада, даже если незваными являются. Пусть приходят невозбранно ко мне на двор. Наверное, не просто так приехали, может быть, расскажут что-нибудь диковинное.
И древлянским послам позволили проехать по киевским улицам, которые поразили этих лесных жителей своим великолепием. А уж от княжеского каменного терема, да от позолоченных и посеребренных идолов, стоявших подле него, гости и вовсе пришли в великое смятение. Такой пышности, такой роскоши они и во сне никогда не видели.
А в главном покое терема их поджидала прекрасная, величавая женщина, сидевшая на резном деревянном кресле искусной работы. Даже вдовьи одежды не могли затмить прославленной красоты княгини Ольги.
– С чем пожаловали? – приветствовала она онемевших послов.
За ее спиной переглядывались Асмуд и Свенельд, уже посвященные княгиней в тайный замысел и весьма им довольные.
– Приехали сватать тебя, госпожа, – промолвил, наконец, старший из послов. – Мужа твоего не вернешь, нашему князю Малу такая супруга, как ты, под стать будет.
Мгновенно сверкнувшую молнию ярости в глазах княгини послы не заметили, так быстро опустила она долу глаза, якобы смущенная неожиданным предложением.
– Мужа твоего мы убили, – продолжал осмелевший посол, полагавший, что княгиня ошеломлена неожиданной честью, – ибо муж твой, будто волк, расхищал и грабил. А наш князь – хороший, пойди замуж за князя нашего, за Мала.
– Любезна мне речь ваша, – произнесла, наконец, княгиня. – И то правда, что мужа мне не воскресить, так не век же вдовою безутешной слезы проливать… Только вы меня почтили и я вам честь оказать хочу, чтобы видели все мои люди, как я отношусь к древлянам и к их лучшим людям. Завтра
Древляне, вне себя от оказанного им приема, довольные и важные, вернулись на ладью – ждать завтрашнего утра. Ольга долго смотрела им вслед, а потом оборотилась к советникам своим:
– Велите копать на теремном дворе яму. Да поглубже. И чтобы никто об этом не знал, кроме нас с вами.
– Что ты задумала, матушка? – изумился Асмуд, который не отличался стремительностью и изворотливостью ума. – То древлян в ладье на двор нести, то яму там копать…
Лицо же Свенельда вдруг просветлело и он хитро ухмыльнулся в усы:
– Для того, боярин и яму копать станем, чтобы сватов особо почтить.
Ольга одарила его долгим, благодарным взглядом. Впрочем, они давно уже понимали друг друга с полуслова, а кое-кто намекал, что словами и не ограничиваются. Но если и посещал воевода опочивальню вдовы-княгини, то досконально никто о том не ведал, да и болтать лишнее охотников не находилось: Свенельд был на расправу крут и скор, а княгиня… Одним богам было ведомо, что могла измыслить эта необыкновенная женщина.
Всю ночь рыли на теремном дворе огромную яму, а наутро Ольгины посланцы с нижайшими поклонами явились на берег, к ладье древлян:
– Зовет вас княгиня к себе для чести великой.
Древлянские послы, раздувшись от гордости и спеси, ответили, как им велела Ольга:
– Не едем ни на конях, ни на возах, ни пеши не идем! Несите нас в ладье к будущей жене князя нашего Мала!
Княгинины люди притворно закручинились и застенали:
– Охти нам, подневольным! Господин наш убит, а княгиня хочет идти за вашего князя! Будь же по – вашему.
И без того умом недалекие, напрочь забыли древляне варяжский обычай: умерших друзей и соратников в последний путь несли на плечах в ладье. И «поплыли» послы навстречу своей судьбе, не поняв даже, что несут их не к парадному крыльцу терема, а куда-то в сторону. И опомниться не успели, как полетели вместе с ладьей в глубочайшую яму, переломав себе при падении все, что можно.
Тогда на краю ямы появилась Ольга во вдовьем платье и, чуть склонившись, спросила:
– Довольны ли вы честью?
– Ох, – донесся стон из ямы, – пуще нам Игоревой смерти.
– Закапывайте, – велела княгиня и сама бросила вниз первую горсть земли.
Так и зарыли неудачливых сватов живьем.
– Довольна ли ты, матушка? – хмуро осведомился Асмуд, которому поединок с врагом в чистом поле был куда больше по душе, чем такая изощренная месть.
– Нет, – отрезала княгиня. – Это только начало. А теперь посылайте гонцов в Искоростень, к князю Малу. Пусть сообщат ему, что киевский народ мало чести увидел для своей княгини в столь малом посольстве сватов. Пусть присылают самых именитых, самых богатых, самых отважных – лучших. Тогда и сватовство заладится.