История России в мелкий горошек

Иван Сергеевич Юрьев http://janaberestova.narod.ru/goroschek.htm

«Володихин Д., Елисеева О., Олейников Д. История России в мелкий горошек»: ЗАО «Мануфактура», ООО «Издательство „Единство“; М.:; 1998

ISBN 5-900032-04-3

1. Ольга Елисеева против Эдварда Радзинского.

2. Дмитрий Олейников против Мурада Аджи.

3. Дмитрий Володихии против Анатолия Фоменко.

Эта книга может быть названа «язвокорчевательной». Если авторам удалось выкорчевать несколько язв на многострадальном, уже почти при смерти находящемся теле отечественной истории, они считают свою задачу выполненной.

Автор сканирования и проверки текста:

Иван

Памяти исторической науки посвящается

ДВА СЛОВА О МОНСТРАХ

– Неужели ты не видишь?

Это рельсовый электровагон,

так называемый «трамвай»,

бывший в употреблении на

рубеже XIX и XX веков, а

водитель и пассажиры

одеты, как придворные

французских королей!

– Стало быть, художник

ошибся на сто лет.

Неужели это так важно?

С. Лем

История всегда была элитарной сферой знания.

Для того чтобы воспринимать исторические факты и процессы во всей их сложности, всегда требовались хорошее образование и недюжинные умственные способности. Но помимо высокой истории для интеллектуалов из века в век существовала ее сестричка, субретка рядом с трагической героиней. Количество желающих насладиться историей – со всеми ее рыцарскими походами, бурлением придворных страстей, битвами патриотизма и «тайнами выцветших строк» – с доброй неизменностью было, есть и, надо полагать, будет велико. Жаждущих любителей, т. е. непрофессионалов и не тех, для кого мысль – это жизнь, завлекает своими прелестями популярная, беллетризированная история. Субретка, одним словом.

Два – это бессмысленное число, застывшее между единицей и бесконечностью. Если существует идеал – единица, то вслед за оным не может не выстроиться длинная череда ухудшенных подражаний. В субретке нет еще ничего плохого: популярная история несет просветительскую функцию, иной раз играет роль «лампочки Ильича» во мраке темного невежества масс. Поп-хистори это весело и поучительно. Единица не столько ухудшается, сколько приобретает иное качество. Но далеко не всех удовлетворяет уровень доступности даже и субретки. Все-таки надобно поухаживать, понравиться, подарить цветочки… Проще с куртизанкой. Есть варианты похуже куртизанки, конечно, например, безобразная старая колдунья – история для политики, но здесь речь пойдет именно о куртизанке.

Как бы отрекомендовать ее на иерархической лестнице историй? Не история-первая – игра ума и наука для королей; не история-вторая – учеба и забава для любителей. Роль куртизанки играет история-третья, игрушка для толпы, чтиво охлоса. Условно можно называть ее фольк-хистори. Ах, как много ее в последние три-четыре года на лотках и в книжных магазинах! Просто-таки разверзлись хляби небесные.

Началось все с блаженного искателя великих истин писателя-фантаста Владимира Щербакова. Не подумайте, не к фантастике предъявляет счет автор этих строк; фантастика – явление уважаемое, да уже и просто солидное. Однако есть фантасты и фантасты. Щербаков в свое время вывел прекрасных, отчасти растениеобразных инопланетянок. На этом фундаментальном открытии и остановиться бы трепетному биению его исследовательской мысли. Но Щербаков разработал формулу эликсира бессмертия («Не буду, – сказал он на одном публичном выступлении, – делиться секретом, а то получится как это у нас обычно происходит: начнут злоупотреблять, не зная меры, а ведь это вредно»), обнаружил Асгард где-то в Прикаспии, а напоследок свел знакомство с Богородицей. Лейтмотив: историки – дурачье, шире надо мыслить, истины валяются под ногами, и лишь косность, догматизм, рассудочная узость мешают их воспринять. Еще разок на бис: историки – дурачье!! Откат нормальный.

Впрочем, Щербаков – закоренелый монстр фольк-хистори. Молодая поросль страховидл взошла на почве бытового и политического национализма, как постперестроечное явление. И такую силу, знаете ли, забрали эти самые властители широких и нетривиальных дум, что даже историки-профессионалы как-то заколебались: а может быть, все-таки в этом что-то есть? Белорусские коллеги сделали М. Ермаловича, дилетанта из дилетантов, «патриархом белорусской исторической науки». Другая поросль клюквенно заколосилась в питательной среде обличителей и разоблачителей. Иными словами, облачителей и разобличителей. Пал марксизм. Изрядная секция рушащегося здания упала прямо на историков. Слишком уж близко они стояли. Поэтому настоящий монстр фольк-хистори делает ставку не только, и даже не столько на то, чтобы увлечь массы доходчивым раскрытием исторических тайн и загадок, его главная пожива – историки, коими читателя следует заставить возмущаться, а лучше вызвать смех неуклюжестью оных бестолковых историков.

Пафос подобного рода монстров неизменно сводится либо к ниспровержению существующих представлений о тех или иных исторических событиях, либо к осуждению того, что уже свершилось в истории. Первый случай понятен, все то же: историки-дурачье (отсюда, кстати говоря, следует вывод о том, что монстр не может быть историком-профессионалом, знающим человеком – как же он тогда будет клеймить себе подобных?). Во втором случае монстр просто объясняет аудитории, как мерзко и неправильно вели себя далекие предки, и как надо было им себя вести, чтобы все было хорошо. И это производит впечатление. После крушения все того же марксизма в умах осталась некая пустота, брешь. Можно заполнить ее какой-либо другой, более современной теорией, можно заполнить ее нигилизмом, можно… впрочем, список будет длинным и скучным. Монстр фольк-хистори привлекателен для людей, ищущих готовые ответы на свои вопросы, причем такие ответы, которые не должны содержать слов «похоже на то, что» или «вероятно». Точно известно, как надо было делать, и все тут. Фольк-хистори представляет собой своеобразный отряд, штурмующий пустоты в умах.

Существует развлекательная литература. Разного рода боевики, например. После тяжелого трудового дня надо расслабиться. Лучше полсотни страниц детектива, чем пара стаканов водки. Боевичок не несет в себе скрытых ядов (разумеется, если там не насилуют и не расчленяют трупы на каждой странице). А вот фольк-хистори, взятая с книжной полки в минуту отдыха, может оказать на сознание человека расслабившегося, не готового к интеллектуальному отпору, отравляющее воздействие. Какой-нибудь Лавров с его кровообильными романами об эпохе Ивана Грозного, описывая очередную сцену массового убийства, попутно дарит читателю неправильные даты, имена, чины, хронологию событий и т. д. В силу собственного глубокого невежества. Или какой-нибудь Фоменко, одним махом аннигилирующий несколько столетий отечественной истории… В огромном большинстве случаев монстры фольк-хистори имеют очень расплывчатое представление об исторических знаниях, труде историков, методах работы с историческими источниками. Случайный набор книжек, ниспровергающая что-нибудь теорийка и несокрушимый апломб – вот орудия производства для монстров. «Чердак» нормального взрослого человека заполняется хламом, да еще и химически активным хламом, который способен портить стоящие рядом вполне «рабочие» предметы.

Фольк-хистори – это глобальный вред. Урон для культуры. Чудовище стозево и лаяй. Всех монстров наших дней даже перечислить трудно. Но с некоторыми выдающимися представителями читатель сможет познакомиться поближе в этой книге. Авторы книги будут удовлетворены результатом своих трудов, если оное тесное знакомство наведет на мысль о необходимости скорого прощания.

Мой издатель будет очень

счастлив,

Будет удивляться два часа,

Как осел перед которым в ясли

Свежего насыпали овса.

Н.С. Гумилев

Я держала в руках книгу в изящной, ламинированной обложке и испытывала непреодолимое искушение поднести ее к свече, выпустить алого безжалостного мотылька на сероватые, почти газетные страницы. К свече… Жаль, что на дворе не «галантный» XVIII век и в доме уже не принято шутить с огнем! Поэтому ни казнь над старинным бабушкиным шандалом, ни торжественное сожжение в камине сочинениям Эдварда Радзинского от моей руки не грозило. Как писала Екатерина II: «Даже церковь считает себя удовлетворенной, если еретик сожжен. Моя записка сожжена, не захотите же вы предать огню и меня саму».