История России XX век. Эпоха сталинизма (1923–1953). Том II

Зубов Андрей Борисович

Судьбу культурных ценностей в революционной России, затем в СССР нельзя рассматривать однозначно. Несомненно, разрушительные тенденции с конца 1917 г. явились преобладающими, особенно – в рамках борьбы большевиков с религией и ее служителями, с ведущим слоем старой России. И в том, и в другом случаях бесчисленны проявления бессмысленной жесткости к произведениям культуры и искусства со стороны большевицкой власти.

Из воспоминаний Владимира Маяковского хорошо известна, например, история библиотеки Александра Блока в Шахматово. Об этом он писал в некрологе поэту в 1921 г., затем – в знаменитой поэме «Хорошо», посвященной десятилетию революции:

«И сразу лицо скупее менял, мрачнее, чем смерть на свадьбе: «Пишут… из

деревни… сожгли… у меня… библиотеку в усадьбе»»

И для В.В. Маяковского, и для советского школьного курса поведение А.А. Блока служило ярким примером недооценки необходимого этапа всеобщего разрушения… (ныне Шахматово по мере сил восстановлено и функционирует как музей). В итоге основная часть загородных усадеб и дворцовых ансамблей России безвозвратно погибла и до нашего времени сохранилась ничтожная доля замечательного наследия этой культуры. Среди них – пригороды Петербурга и Пушкинские горы (разрушенные позднее во Вторую мировую войну), Архангельское, Абрамцево, Кусково, Останкино…

Столь же целенаправленным и еще более зверским – по крайней мере по размаху истребления – было уничтожение имущества и наследия Церкви. Протестуя против действий новых властей, Св. Синод издает в 1917–1918 гг. несколько определений, новоизбранный Патриарх Тихон обращается с серией посланий; в одном, датированном 2 февраля 1918 г., говорится следующее: «…святые храмы подвергаются… ограблению и кощунственному оскорблению…; чтимые верующим народом обители святые… захватываются безбожными властителями тьмы века сего… Имущества монастырей и церквей православных отбираются под предлогом, что это – народное достояние…»

Несмотря на волну возмущения, процесс закрытий, изъятий и уничтожения ценностей мировой культуры, связанных со сферой религии, лишь нарастал по указанию ЦК ВКП(б). В Москве создается специальный трест по разборке древних зданий. Ставится вопрос о сносе храма Василия Блаженного на Красной площади. При строительстве электростанций затоплено множество древних храмов и монастырей (напр. Макарьевский монастырь в Калязине на Волге). К 1930 г. на территории СССР не осталось ни одного действующего монастыря; множество храмов – нередко лучших – уничтожено. В архивах и музейных фондах сохранились свидетельства очевидцев и актовые документы об изъятиях и передаче в музеи церковных древностей и драгоценностей. Но намного больше переданного в музеи было перелито на металл или продано с молотка на международных аукционах. В этой трагической обстановке удалось уберечь основную часть ризниц и хранилищ («рухлядных») лишь крупнейших монастырей – Троице-Сергиева и Кирилло-Белозерского. Но большинство монастырских сокровищ исчезло безвозвратно. Больше повезло рукописным коллекциям, распределенным по библиотекам. Но и здесь были ужасные потери. Так, например, знаменитый Синайский кодекс – древнейший в мире сохранившийся свод Нового Завета (IV в.), подаренный настоятелем монастыря св. Екатерины на Синае русскому Царю, – был продан в Британскую библиотеку за 100 тыс. фунтов стерлингов (ок. 0,5 млн долл.)

Одновременно с этим активно действует образованная в 1918 г. Комиссия по сохранению и раскрытию памятников древней живописи, в 1924 г. преобразованная в Центральные государственные реставрационные мастерские во главе с И.Э. Грабарем. Интересы и того и другого учреждений не ограничивались, естественно, древнерусским искусством. В поле зрения ученых и реставраторов попадает множество произведений западноевропейского и восточного искусства из «национализированных» имений и коллекций. Часть награбленного большевиками удается спасти и передать музеям, которые, начиная с 1918 г., организуют многочисленные экспедиции по поиску и сбору памятников. Но это было уже противодействие культурного меньшинства вакханалии уничтожения национальной культуры большевиками.

Историческая справка

В конце 1918 – первой половине 1919 г. была раскрыта от поздних записей «Богоматерь Владимирская» начала XII в. Привезенная из Константинополя, она стала главнейшей святыней Владимирского и Московского княжеств, затем Российской Империи. Ее открытие, сияющие сохранившиеся участки древнейшей живописи произвели на современников ошеломляющее впечатление. Увидевший икону в 1924 г. М.А. Волошин посвящает ей особое стихотворение, так и названное – «Владимирская Богоматерь»:

«Не

на троне – на Ее руке, Левой ручкой обнимая шею, — Взор во взор, щекой припав к щеке, Неотступно требует… Немею — Нет ни сил, ни слов на языке…»

И далее вновь – символизация акта явления, вполне осознаваемого в своей трагичности:

«А когда кумашные помосты Подняли перед церквами крик, — Из-под риз и набожной коросты Ты явила подлинный свой Лик. Светлый Лик Премудрости-Софии…»

В те же годы были открыты еще многие шедевры раннего времени. К 1927 г. было организовано три реставрационные выставки. Наряду с произведениями древнерусского искусства на них экспонировались творения европейских мастеров. В 1926 г. Игорь Эммануилович Грабарь издает свою самую известную работу «Андрей Рублев. Очерк творчества художника по данным реставрационных работ 1918–1925 гг.». Появляется множество статей и сборников, посвященных вновь открытым шедеврам зарубежного искусства.

Но одновременно меняется идеологическая основа отношения к культурному наследию. Экспозиции музеев приобретают заостренно антирелигиозное содержание, вводятся особые атеистические разделы. Появляются и специализированные музеи. В Москве их было два – в Донском и Страстном монастырях. Позднее оба были переведены в Ленинград, в отнятый у верующих Казанский собор.

Успехи в области музейного строительства, реставрационной и выставочной деятельности, в научном осмыслении культурного наследия соседствуют в годы НЭПа с вульгарно-социологическими оценками искусства прошлого и разрушительными тенденциями по отношению к настоящему. Одна из характерных примет послереволюционного времени – распродажа «излишнего», ненужного в будущем раю социализма. Продавалось буквально все: мебель и посуда, библиотеки из усадеб и дворцов, включая Зимний дворец и пригородные царские резиденции – Царское Село, Петергоф, Ораниенбаум, Гатчину. Хаотичность распродаж первых лет сменилась более организованной и корректной внешне системой выставок-продаж, аукционов и т. п. Так, в 1924 г. в Нью-Йорке состоялась распродажа картин В.Д. Поленова из цикла «Жизнь Христа», лучшего в творчестве художника. Акция осуществлялась без ведома автора, и ни одного доллара голодавший художник от государства за это не получил. Всё пошло в большевицкую казну. Характерным для времени было то, что отвечал за успех мероприятия тот же Грабарь.

Гатчинский дворец был распродан полностью в среднем по 4 доллара за экспонат в начале 1930-х гг. Так веками собиравшиеся и создававшиеся в России художественные сокровища открылись не простому народу, как это обещали большевики, а или были уничтожены, или пополнили коллекции музеев и богатых любителей антиквариата в Европе, Америке, Азии. Трудовому народу России от сокровищ своей страны досталось ничтожно мало. Большевики, ограбив Россию, обогатили весь остальной мир, да и самих себя не забыли.

Свидетельство очевидца

Описывая события декабря 1928 г., князь Феликс Юсупов рассказывает: «В Берлине, в галерее Лемке, Советы организовали продажу произведений искусства. В иллюстрированном каталоге я узнал некоторые наши вещи. Обратился я к адвокату мэтру Вангеманну и просил его предупредить судебные власти и приостановить продажу до разбирательства дела в суде. Другие русские эмигранты, оказавшиеся в подобном положении, приехали также в Берлин и присоединились ко мне. Со мной случился буквально шок, когда увидал я мебель, картины и редкостные вещицы из матушкиной гостиной нашего дома в Санкт-Петербурге. В день торгов полиция вошла в зал и конфисковала все указанные нами предметы, что вызвало некоторую панику и у покупателей, и у продавцов. Мы не сомневались, что собственность нашу нам возвратят. Мэтр Вангеманн не сомневался так же, ибо по немецким законам всякая собственность, краденная или взятая насильно и продаваемая в Германии, подлежит возвращению владельцу вне зависимости от политической ситуации в стране. Но, со своей стороны, большевики заявляли, что декретом от 22 ноября 1919 г. советское правительство силой своих полномочий конфисковало всё имущество эмигрировавших и немецкие власти не вправе вмешиваться. Увы, большевики выиграли дело». – Князь Феликс Юсупов. Мемуары в двух книгах: Пер. с фр. М.: Захаров и Вагриус, 1998. С. 359.