История России XX век. Эпоха сталинизма (1923–1953). Том II
Шрифт:
Русские эмигранты сражались на стороне Эфиопии против итальянцев и, как на стороне генерала Франко, так и против него, в Испании в 1936–1939 гг.
Казачья эмиграция была исключительно эмиграцией политической. Экономических мотивов для эмиграции у нее не было. Казаки даже за границей сохраняли вековые традиции и уклад жизни. Они организовались в донские, кубанские или терские станицы или хутора, выбирали своих атаманов, строили на чужой земле свои церкви, имели свои кладбища, приюты для престарелых, свои музеи, издавали журналы, газеты и книги. Опасаясь упадка казачества, оставшегося на казачьих землях, в результате политики расказачивания и террора, применяемого к казакам советскими властями, казаки за рубежом считали своим долгом сохранить казачьи традиции, культуру в надежде на возвращение домой. Политический опыт Гражданской войны привел к политизации казаков. Разница между отдельными течениями была выражена, прежде всего, отношением к вопросу казачьей автономии, а вернее, отделения от России. Элита, офицеры, были воспитаны в национальном русском духе. Все генералы и высший командный состав были за восстановление и расширение традиционных казачьих прав и свобод, но лишь немногие хотели отделение казачьих областей от России.
Отношение казаков к Москве разделило казачество на пять основных течений: небольшая группа казачьих политиков под руководством Верховной рады хотела возвращения к довоенному положению. Выборных атаманов должны были заменить наказные атаманы, и казачество должно было получить полуавтономный статус. Большая часть казачества считала себя русскими и желала остаться неотделимой частью России, но с демократически избранными правителями трех войск: Донского, Кубанского и Терского. Это был проект атамана Каледина. Часть казаков, чаще всего с высшим образованием, представляли себе будущее казачества в союзе с народами Северного Кавказа, в федеративном государстве, динамично развивающемся за счет больших природных ресурсов. Значительная группа казаков с украинскими корнями предлагала союз казаков Юга России с Великой Украиной. Одним из самых видных организаторов этого движения был И.В. Полтавец-Остраница.
Историческая справка
Влиятельная группа молодежи, учившейся в Чехословакии, организованная в «Вольно-казачьем движении», хотела создать новое государство под названием «Казакия». Главными представителями были основатели казачьей федерации 9 января 1920 г. и верховного парламента Дона, Кубани и Терека. В президиуме движения были генерал И.Ф. Быкадоров, генерал-поручик Т.М. Стариков, инженер И.И. Колесов, доктор И.П. Вихлянцев, В.Г. Глазков и др. Газета «Вольное казачество» была открыто противонемецкой и поэтому в 1939 г. закрыта, так же как и «Казачий вестник». К концу войны организация переехала через Германию в США.
Вырванные из привычной русской жизни, эмигранты на первых порах очень страдали от своей «инобытности» окружающему их чужому миру. Они старались держаться друг к другу поближе, порой сознательно изолируя себя от народов, давших им пристанище. Такая бытовая «эмигрантщина» высмеивалась самими эмигрантами – например, Теффи (Надежда Бучинская) в рассказе «Городок», где повествуется о жизни обывателей города «Парижска-на-Сене», или поэтом Дон Аминадо (А.П. Шполянским). Но в этой способности посмеяться над собой тоже была и свобода, потерянная на «подсоветской» родине, и вера в высокую «миссию русской эмиграции».
Численность первой волны русской эмиграции в Европе 1930 г.
Политическая история русской эмиграции / Ред. А.Ф. Киселев. М., 1999.
М. Раев. Россия за рубежом: история культуры русской эмиграции 1919–1939: Пер. с англ. М., 1994. (Oxford, 1990).
М.В. Назаров. Миссия русской эмиграции. Ставрополь, 1992.
3.1.15. Русская Церковь Заграницей
Менее чем два процента русского православного духовенства оказалось после 1922 г. в изгнании, но именно этим немногочисленным представителям когда-то самой многочисленной Поместной Церкви православного мира суждено было взять на себя бремя воссоздания церковной жизни в русском рассеянии на пяти континентах.
25 октября 1920 г. решением Южного Временного Высшего Церковного Управления управляющим русскими православными церквами в Западной Европе на правах правящего архиерея был назначен находившийся тогда за границей архиепископ Волынский Евлогий Георгиевский (впоследствии это решение было подтверждено указом Патриарха Тихона и Синода от 8 апреля 1921 г.). Следующим шагом на пути формирования в эмиграции полноценного церковного управления стало принятое в ноябре 1920 г. решение совещания епископов, эвакуировавшихся из России с армией генерала П.Н. Врангеля, о создании Русского Высшего Церковного Управления Заграницей по аналогии с теми органами церковной власти, которые действовали в годы Гражданской войны на территории России и деятельность которых была одобрена постановлением св. Патриарха Тихона, Синода и Высшего Церковного Совета от 20 ноября 1920 г. № 362. Председателем РВЦУ Заграницей стал митрополит Антоний Храповицкий, а в его состав вошли, в частности, архиепископ Анастасий Грибановский и епископ Вениамин Федченков. После переезда РВЦУ Заграницей в марте 1921 г. в резиденцию Сербского Патриарха Димитрия город Сремски Карловцы, его членом стал и вскоре получивший титул митрополита Евлогий Георгиевский.
В конце ноября 1921 г. в Сремских Карловцах состоялся Русский Всезаграничный Церковный Собор, на котором был избран новый состав РВЦУ Заграницей во главе с митрополитом Антонием Храповицким, подтвердивший своё каноническое подчинение св. Патриарху Тихону, приняты постановления об организации епархиального и приходского управления за границей, которые основывались на аналогичных постановлениях Поместного Собора 1917–1918 гг.
На Всезаграничном Соборе было принято послание чадам Русской Православной Церкви в рассеянии и изгнании сущим, содержавшее требование возвращения «на всероссийский престол Помазанника, сильного любовью народной, законного Православного Царя из дома Романовых». Через два месяца от имени Собора было оглашено послание к Мировой (Генуэзской) конференции, призывавшее европейские правительства поддержать вооружённую борьбу против большевицкой России. Эти деяния Всезаграничного Собора вынудили Патриарха Тихона в условиях резко ужесточившихся весной 1922 г. церковных гонений в России издать указ от 5 мая 1922 г., в котором он впервые официально определил свою точку зрения на организацию церковной власти в русской эмиграции. Назвав два упомянутых выше послания «актами, не выражающими официальный голос Русской Православной Церкви», Святейший Патриарх Тихон, Синод и Высший Церковный Совет постановили «ввиду допущенных Русским Церковным Управлением Заграницей означенных политических от имени Церкви выступлений, и, принимая во внимание, что за назначением тем же Управлением преосвященного митрополита Евлогия заведующим русскими православными церквами за границей собственно для ВЦУ там не остается уже области, в которой оно могло бы проявить свою деятельность, означенное ВЦУ упразднить, сохранив временное управление русскими заграничными приходами за митрополитом Евлогием» (Церковные ведомости. 1922. № 12/13. С. 6–7).
Митрополит Евлогий не решился, однако, занять место авторитетнейшего митрополита Антония во главе русской церковной иерархии за границей и продолжал управлять лишь русскими церковными приходами в Западной Европе. В сентябре 1922 г. на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви Заграницей и был образован Синод «с обязательным участием митрополита Евлогия», которому (т. е. Синоду) передавались «все права и полномочия Русского Высшего Церковного Управления Заграницей». Председателем Синода с этого времени и до своей кончины в 1936 г. постоянно оставался митрополит Антоний. Так вне пределов России возник орган высшей церковной власти, который и по сей день возглавляет одну из двух главных церковных юрисдикций русской зарубежной диаспоры.
Стремление действовавшего в Сремских Карловцах Зарубежного Синода осуществлять управление церковными приходами не только на территории Балканских стран и в Маньчжурии, но и в Западно-Европейском митрополичьем округе митрополита Евлогия и в Северо-Американской епархии митрополита Платона вызывало напряжённость в их взаимоотношениях. В результате, в январе 1927 г. Зарубежный Синод издал определение о запрещении в священнослужении митрополита Евлогия, несмотря на то, что он являлся единственным епископом Русского зарубежья, полномочия которого как правящего архиерея Русской Православной Церкви Заграницей были даны Патриархом Тихоном и признавались впоследствии Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Петром и Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием. Митрополит Евлогий, поддержанный весьма многочисленными и авторитетными священнослужителями и мирянами Западно-Европейского митрополичьего округа, отказался признавать решение Зарубежного Синода, и их канонические отношения оказались расторгнутыми на многие десятилетия.
Раскол в Русской Православной Церкви Заграницей ещё более обострился летом 1927 г., когда, в связи с различным отношением двух групп русской эмиграции к постановлению митрополита Сергия от 1 июля 1927 г., требовавшему от русских зарубежных епископов подписки о лояльности советскому правительству, обе церковные группы оказались на различных позициях уже не только по отношению друг к другу, но и по отношению к Московской Патриархии (см. 3.2.5).
После опубликования в июле 1927 г. «Декларации» митрополита Сергия, обозначившей во многих отношениях изменившийся курс его политики по отношению к большевицкому режиму, Архиерейский Собор Русской Православной Церкви Заграницей принял 9 сентября 1927 г. Окружное послание, в котором заявлялось о разрыве канонических отношений с руководством Московской Патриархии в лице Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия и о сохранении подчинения лишь арестованному Патриаршему Местоблюстителю митрополиту Петру.