История России XX век. Эпоха сталинизма (1923–1953). Том II
Шрифт:
Историческая справка
Михаил Иванович Калинин (1875–1946) был сыном крестьянина Тверской губернии. Однако сельский труд не привлек молодого человека, и Калинин отправился в Петербург, где со временем устроился токарем на Путиловский завод. Здесь он примкнул к революционерам, возглавил на своем заводе группу «Союза борьбы». За участие в этой нелегальной организации был арестован, 10-месячное заключение использовал для изучения Маркса. После тюрьмы его выслали в Тифлис, где он познакомился со Сталиным и организовал забастовку, за что был заключен в Метехский замок, а потом выслан в Ревель. В 1902 г. он организовал в Ревельских железнодорожных мастерских нелегальный марксистский кружок и подпольную типографию, установил связь с ленинской «Искрой». После раскола РСДРП в 1903 г. стал на сторону Ленина. За свою деятельность он вскоре снова был арестован и заключён в петербургскую тюрьму «Кресты». В том же 1903 г. Калинин был освобожден из-под стражи и возвращен в Ревель. В 1904-м снова был выслан, на этот раз в Олонецкую губернию, откуда в январе 1905-го нелегально выезжал в столицу для выполнения поручений большевиков. В октябре того же года получил амнистию и возглавил большевицкую организацию Путиловского завода. Калинин стал членом районного комитета РСДРП и вошел в боевой штаб района. Подпольная деятельность не помешала ему обзавестись семьей. В 1916 г. Калинин отправился в свою последнюю ссылку в Восточную Сибирь; жена и дети поехали вместе с ним. С приходом к власти большевиков социальный статус семьи Калининых резко изменился. Место проживания – Кремль, должность – Председатель ВЦИК (Всероссийский Центральный исполнительный комитет). Советской власти нужен был послушный ей человек, поднявшийся из самых низов русского общества. Калинин подходил как нельзя лучше и продержался в своей высокой должности более 25 лет. Советская пропаганда создала образ Калинина как доброго дедушки, любимого народом «всесоюзного старосты», что не всегда было так. Однако многие простые люди, зная о его происхождении, действительно верили в его заступничество. С первых лет советской власти крестьяне во множестве обращались к нему со своими прошениями и жалобами на повсеместно творимые большевиками бесчинства. И Калинин беззастенчиво обещал им, что их никто не тронет и не загонит в коллективное хозяйство. Филипп Миронов, донской казак, писал в своем обращении к Ленину 31.07.1919 г.: «…Могут ли верить все те, кто испытал на себе самовластие коммунистов, заявлению Председателя ВЦИК Калинина, когда он на митингах и беседах с крестьянами сказал о крестьянском хозяйстве так: «Я самым решительным образом заявляю, что коммунистический строй никогда не будет насильно заставлять крестьянство сваливать свою землю, не будет насильно соединять их дворовое имущество, скот и прочее. Кто хочет, пусть соединяется». И еще говорил Калинин: «Социалистический строй не только никогда не будет бороться с отдельными крестьянскими хозяйствами, но даже будет всячески стараться улучшить их положение. На крестьянское хозяйство никто не может покушаться». Эх, товарищ Калинин, не только покушаются на хозяйство, но если и ограбят, а ты по простоте сердечной, желая найти правду, пожалуешься, то тебя убьют». Далее Миронов пишет: «Какая польза крестьянину от его утешительных обещаний и заверений и как может идти крестьянин к нему (Калинину) доверчиво со своей жалобой, если его сейчас же… хватают за горло, арестовывают и говорят: «не смей жаловаться». Неудивительно поэтому, что в газетах бдительные «стражи» Советской власти радостно восклицают, что при проезде т. Калинина жалоб приходится выслушивать все меньше и меньше». Калинин лгал крестьянам и в последующие годы, когда политика большевиков привела к невиданному голоду. Американская журналистка Луиза Брайант, жена коммуниста Джона Рида, в своей хвалебной статье о Калинине приводит его советы умирающим: «Кто ляжет, тот не выживет. Я по себе знаю, я сам голодал, я такой же, как вы». Это циничная ложь: до революции ни в Тверской губернии, ни в ссылке никто не голодал, а при большевиках Калинин жил на кремлевском пайке. Но некоторые люди продолжали верить Калинину даже в 1930-е гг. и писали ему из мест высылки. Например: «Пишем вашей милости и просим вас убедиться на наше письмо, которое оплакивалось у северной тундры не горькими слезами, а черной кровью, когда мы, пролетарии Могилевского округа собрались и решились поехать отыскивать своих родных. Приехали на место среди северной тундры Няндомского района, мы увидели их страдания. Они выгнаны не на жительство, а живую муку, которую мы еще не видели от сотворения мира, какие в настоящий момент сделаны при советской власти. Когда мы были на севере, мы были очевидцами того, как по 92 души умирают с голоду в сутки; даже нам пришлось хоронить детей и все время идут похороны. Просим принять письмо и убедиться над кровавыми крестьянскими слезами». А вот другое письмо. «Уважаемый Михаил Иванович! Сообщаю из лагеря Макарихи – г. Котлас. Можно ли бить граждан поселенцев, всякого пола и возраста, тем, что в руках находится? Можно ли производить насилие в области религиозных отправлений, как то: приходят в бараки, срывают лампадочки, образки, раскидывают под ноги и некоторые уносят неизвестно куда? Усматривается ли вами то, что вместе с родителями переселяются и беззащитные дети от 2-х недель и старше и страдают в бараках совершенно непригодных, т. к. когда нас поселили в бараках, то в них было снегу вместе со льдом на 5 вершков? Барак № 62. Очевидец». Неизвестно, откликался ли Калинин на эти отчаянные мольбы людей, миллионами убиваемых в те годы, когда он «возглавлял» государство. Зато известно, как он вел себя, когда в такую же беду попала его жена. В 1938 г. ее арестовали по абсурдному обвинению в «правотроцкистской деятельности» и приговорили к 15 годам лагерей. Михаил Иванович не последовал за женой (как это сделала в 1916 г. она). Он остался на прежней должности и даже не рискнул попросить Сталина о помиловании своей верной спутницы, матери его троих детей. Только в 1944 г., накануне опасной операции, Калинин написал такое письмо: «Товарищ Сталин, я спокойно смотрю в будущее советского народа и желаю лишь одного, чтобы как можно дольше сохранились Ваши силы – лучшая гарантия успехов Советского государства. Лично я обращаюсь к Вам с 2-мя просьбами: помиловать Екатерину Ивановну и назначить пенсию моей сестре, на которую я возложил обязанность растить 2-х мальчиков, полных сирот, живущих у меня. От всей души последний привет, М. Калинин».
К первоначальным «республикам» – включая Армению, Азербайджан и Грузию, которые до 1936 г. состояли в Закавказской Федеративной ССР, – были, после упразднения в 1924 г. Бухарской и Хорезмской (бывшее Хивинское ханство) народных советских республик, добавлены Узбекская и Туркменская ССР, позже Казахская, Киргизская и Таджикская. К 1936 г. СССР состоял из 11 «республик», внутренние границы которых еще не раз менялись партийной властью.
Свидетельство очевидца
Журналист Феликс Чуев, беседуя в 1972 г. с Молотовым, который вместе со Сталиным разрабатывал план образования СССР, спросил о сути проводимых работ. Молотов отвечал вполне искренне, абсолютно не сомневаясь в своей правоте: «Никто так не разбирался в национальном вопросе, никто так прозорливо не организовывал наши национальные республики, как Сталин. Одно создание среднеазиатских республик – это целиком его, сталинское дело! И границы, и само открытие целых народов, которыми никто не интересовался в центре и не знал их по-настоящему, потому что все мы, включая Ленина, не доходили до этих дел. Некогда было, а он очень хорошо в этом разбирался. Ведь острая борьба шла. Казахи, например, их верхушка, дрались за Ташкент, хотели, чтоб он был их столицей. Сталин собрал их, обсудил это дело, посмотрел границы и сказал: «Ташкент – узбекам, а Верный, Алама-Ата – казахам»…». Ф. Чуев. Сто сорок бесед с Молотовым. Из дневника Ф. Чуева. М.: Терра, 1991. С. 278–279. Этот пример показывает искусственность образования СССР. Ведь вопрос, кому, например, отдать Париж – немцам или французам, является просто немыслимым.
Формально вся власть в республиках принадлежала Советам рабочих и крестьянских депутатов, избираемых населением, но фактически она полностью находилась в руках партии большевиков, которые контролировали Советы и изнутри, через депутатов коммунистов, и извне, через распоряжения правящей партии. Советы были свои в каждой области, в каждой «республике», но партия была одна, жестко централизованная и полностью подчиняющаяся своему центральному комитету и политическому бюро. Коммунистическая партия «парализовывала» (термин Ленина) независимую активность Советов. И выборы депутатов в Советы, и принятие ими решений полностью контролировалось большевицкой партией из Москвы. Поэтому, кстати, говорить о «советской власти» в России с 1918 г. неправильно. Это была не советская, а большевицкая власть. Советы с 1918 г. превратились только в камуфляж, только в ширму для диктатуры партии большевиков, а еще точнее – для руководства большевицкой партии.
«Государство нового типа» – по форме союз советских республик, а по существу централизованная, жесткая диктатура компартии – претендовало со временем объединить в себе все страны мира. Декларация 30 декабря 1922 г. объявляла СССР открытым для вхождения в него новых социалистических республик и утверждала, что его создание является «шагом на пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику». Отсюда и его герб – изображение земного шара с наложенными на него молотом и серпом – знаками рабочего и крестьянского труда – увенчанными пятиконечной звездой – символом единения пяти континентов под властью коммунистов. Государственным флагом СССР было объявлено красное полотнище с изображением в верхнем углу золотого серпа и молота, а над ними пятиконечной звезды. Гимном объявлен «Интернационал». Герб, флаг и гимн СССР являлись не новыми символами России, но эмблемами всемирного коммунистического государства, о котором грезили Ленин, Троцкий и их товарищи и которое должен был созидать Коминтерн. Преемства, продолжательства с исторической Россией большевики категорически не признавали, объявляя СССР новым государством, которое воздвигается «на руинах старого мира».
Документ
О гербе СССР и государстве, которое этот герб знаменовал, святейший Патриарх Алексий II сказал в декабре 2006 г.: «ХХ век начался в нашей стране под знаком революции. Кровавый серп и всесокрушающий молот сатанинской злобы обрушились на нашу землю, уничтожая все
общественные, нравственные, жизненные устои России. В «окаянные» 1920–1930-е гг. от невиданного ранее в истории государственного террора, от расстрелов, пыток, тюрем, ссылок и голода погибли миллионы наших граждан, были искалечены судьбы и души десятков миллионов людей. Тогда были закрыты или разрушены сотни монашеских обителей, тысячи храмов, репрессированы сотни тысяч священнослужителей и монашествующих. Ровно 75 лет назад, в этот день, 5 декабря 1931 г. был взорван храм Христа Спасителя». – Выступление на епархиальном собрании города Москвы // Православная Москва. 2007. № 2 (380), январь. С. 5.
R. Pipes. The Formation of the Soviet Union. N. Y.: Atheneum, 1968.
3.1.3. Восстановление народного хозяйства
НЭП, начавшийся с отмены продовольственных экспроприаций в деревне, естественным образом стал распространяться на все стороны хозяйственной жизни. Если крестьянам разрешается свободно продавать те продукты, которые остаются в их распоряжении после уплаты продналога, то нужен рынок, нужны деньги, необходимы товарные отношения в промышленности и т. д. Когда с иностранной помощью был преодолен голод 1921–1922 гг., а урожай 1922 г. оказался на редкость хорошим, на очередь стал вопрос инфляции, достигшей абсурдных размеров. Назначенный в январе 1922 г. управляющим Наркомфина Григорий Яковлевич Сокольников (Гирш Янкелевич Бриллиант) привлек специалистов царского времени к разработке денежной реформы. Самым известным из них был бывший банкир и общественный деятель, министр земледелия в кабинете С.Ю. Витте, а затем депутат от КДП в Думе – Николай Николаевич Кутлер (1859–1924). Кутлер вошел в правление Госбанка, который был создан по его совету в октябре 1921 г. По его же рекомендации была выпущена новая валюта, а государственный бюджет пересчитан в царских рублях. Двумя годами позже подобную реформу провели в Германии под руководством директора Рейхсбанка Ялмара Шахта, в 1924–1925 гг. – в Польше по проекту эндека Владислава Грабского.
Вопреки левым коммунистам, желавшим упразднить Наркомфин и деньги вообще, Кутлер и Сокольников составили план перехода к золотой валюте. Так как золота для обеспечения всей денежной массы не было, в конце 1922 г. был выпущен червонец, обеспеченный золотом на 25 %. Его приравняли к 10 довоенным рублям, т. е. к 7,7 грамма чистого золота, и к концу 1923 г. за него давали 4,8 доллара США. Червонцем пользовались ограниченно, в оптовых сделках, но к нему были привязаны новые бумажные рубли. Было отчеканено и некоторое количество золотых червонцев, идентичных по размеру и весу царской десятирублевой монете. После девальваций старых дензнаков – «ленинок» в 1923 и 1924 гг. население получило 1 новый рубль за 50 000 000 000 (миллиардов!) старых. Чеканилась серебряная и медная разменная монета, также по размеру и весу идентичная соответствующим монетам последнего царствования.
Чтобы обеспечить бездефицитный бюджет, восстанавливался налоговый аппарат, натуральное обложение заменялось денежным, сокращались государственные расходы. Объем новых бумажных денег был четко ограничен, и население встретило их с доверием. Жесткая денежная политика Сокольникова способствовала подъему народного хозяйства. В 1924 г. бюджет советского правительства (в твердых ценах) достиг примерно половины бюджета царского времени. С 1924 г. продналог крестьяне могли давать уже не натуральной продукцией, а деньгами, продавая всё произведенное ими на свободном рынке.
ВСНХ и созданный в 1921 г. Госплан противились такой финансовой политике, требуя неограниченных кредитов на развитие промышленности. Поэтому в 1926 г. инфляция понемногу возобновилась. Сокольникова сняли с поста наркома, поддерживать курс червонца продажей золота стало невозможно – и конвертируемая советская валюта перестала существовать. Вплоть до распада СССР в 1991 г. советский рубль больше никогда не был конвертируемым и не принимался как средство платежа на международном рынке.
Денежная реформа помогла восстановить рыночные отношения на селе. В 1922 г. был принят Закон о трудовом землепользовании, а IV сессия ВЦИК в октябре 1922 г. приняла земельный кодекс РСФСР, который вступил в действие с 1 декабря 1922 г. Кодекс законодательно закреплял отмену частной собственности на землю, которая переходила в собственность «рабоче-крестьянского государства» (то есть, по сути, в руки партии большевиков). 27-я статья этого Кодекса категорически запрещала приобретение, продажу, наследование, залог или дарение земли. Устанавливались регулярные земельные переделы. Более всего большевики опасались превращения крестьянских хозяйств в самостоятельные. Деревня была отброшена в достолыпинские времена последней четверти XIX в. Однако крестьяне получили свободу выбора форм землепользования – общинного, подворно-участкового, товарищеского или смешанного. Частично допускался «вспомогательный наемный труд» и аренда земли у соседей. Мобилизация труда государством, трудовые армии были отменены.
За шесть лет крестьяне поправили свои дела после катастрофы 1918–1921 гг. и в 1928 г. вышли приблизительно на уровень 1913 г.
Сбор зерновых на душу населения поднялся с 2,4 центнера в 1921–1922 гг. до 4,5 центнера в 1926–1927 гг., но не достиг 4,9 центнера 1913 г. Рост за 1922–1928 гг. был, как видно, порядка 30–40 %, но он был неровным. Началось быстрое расслоение на верхушку трудолюбивых и успешных и массу продолжавших жить в общине с ее примитивной техникой и низкой урожайностью. Крестьяне строили себе дома и откармливали скот, но их хозяйство оставалось по преимуществу натуральным, а не товарным. Дробление хозяйств усугубилось: до революции было 13 млн дворов, теперь стало 24 млн. Между тем во всем мире агротехника требовала укрупнения хозяйств, промышленность – оттока рабочей силы в город. Товарный хлеб, как и в столыпинское время, стали давать зажиточные единоличники, порвавшие с общиной.