История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции
Шрифт:
7.3. Традиционализм и бонапартизм в России
Убийство Александра II произвело огромное впечатление на русское общество и вызвало резкую перемену общественных настроений. Террористы рассматривались как орудия западного влияния. «Мстительный дух отрицания и разрушения, захвативший нашу беззащитную молодежь, явился с Запада, – писал лидер славянофилов И. С. Аксаков. – Жестокость подпольных заговоров, подстрекательств и политических убийств не имеет корней в русской душе». [1459] Гнев простонародья обрушился на инородцев; в южных губерниях произошли еврейские погромы. Новый министр внутренних дел славянофил граф Н. П. Игнатьев говорил, что «почву для тайной организации нигилистов составляли поляки и евреи».
1459
Аксаков И. Сочинения. Т. 2. М., 1886. С. 695.
Граф Игнатьев обвинял в скрытом пособничестве террористам либерально настроенную интернациональную петербургскую буржуазию. «В Петербурге, – докладывал Н. П. Игнатьев Александру III, – существует могущественная польско-жидовская группа, в руках которой непосредственно находятся банки, биржа, адвокатура, большая часть печати и
1460
Цит. по: Зайончковский П. А. Кризис самодержавия… С. 338.
Таким образом, убийство Александра IIвызвало традиционалистскую реакцию, направленную против западного влияния, против западников и инородцев. Либеральные министры убитого царя были вынуждены уйти в отставку; с поста председателя Госсовета был удален самый знаменитый западник предшествующего царствования – великий князь Константин Николаевич. К власти пришли деятели славянофильского направления: К. П. Победоносцев, Н. П. Игнатьев; глашатаями новой политики стал редактор «Московских ведомостей» М. Н. Катков и редактор «Гражданина» князь В. П. Мещерский. Принятая новым правительством доктрина «народного самодержавия» провозглашала отвержение западных идейных влияний и возврат к традиционным русским ценностям. В этой связи К. П. Победоносцев подчеркивал, что надо прежде всего препятствовать попаданию народа под влияние интеллигенции, которая утратила связь с народной традицией. Наоборот, говорил он, интеллигенция может многому научиться у народа, который есть настоящий хранитель традиционных добродетелей. К. П. Победоносцев подчеркивал, что первая задача правительства – заботиться о народе: поддерживать его в борьбе против тяжелой материальной нужды и заботиться о его нравственном благе. [1461] «Таким образом, – добавляет В. В. Леонтович, – вся идеология попечительства проявилась тут откровенно и страстно». [1462]
1461
Цит. по: Леонтович В. В. Указ. соч. С. 323.
1462
Там же. С. 323.
Доктрина «народного самодержавия» в известной степени повторяла лозунг «самодержавие, православие, народность» времен Николая I. Она подразумевала религиозное освящение власти государя, опору на дворянство как связующее звено между царем и народом, и идеологию попечительства над крестьянством в духе николаевского «регулярного государства». [1463] Однако имелись и существенные отличия: если за традиционализмом Николая I в действительности стояли немецкий бюрократизм и рационализм, то теперь на первый план вышел иррациональный миф о Московском царстве, о гармоничном духовном союзе царя и народа. С внешней стороны это проявлялось в смене облика русского царя, который стал носить бороду и ходить в крестьянской рубахе, в армейской форме, имитировавшей народную одежду, в официальных богослужениях и в новом искусстве, копировавшем образы XVII века. Вслед за царем бороды стали носить члены правительства, чиновники и офицеры. [1464] «Дикая допетровская стихия взяла верх», – писал западник П. А. Валуев. [1465]
1463
Гриценко Н. Ф. Консервативная стабилизация в России в 1881–1884 годах: Политические и духовные аспекты внутренней политики. М., 2000. С. 64, 85.
1464
Уортман Р. Николай II и образ самодержавия // История CCCP. 1991. № 2. С. 110, 121; Леонов О., Ульянов И. Указ. соч. С. 92, 99.
1465
Цит. по: Соловьев Ю. Б. Самодержавие и дворянство в конце XIX века. Л., 1979. С. 46.
«При Александре III миф определял отношения к политической власти в трех аспектах, – отмечает Р. Уортман. – Во-первых, он освящал личный авторитет царя как помазанника божия, дискредитируя ценность законов и институтов, связанных с конституционализмом. Во-вторых, он делал православную церковь основной выразительницей национальных ценностей, которые заменяли теперь материальный прогресс и национальное благоденствие в качестве главных целей самодержавия. В-третьих, миф оправдывал и прославлял сословные учреждения, дворянство и крестьянскую общину, в качестве социальной основы царской власти». [1466]
1466
Уортман Р. Указ. соч. С. 121.
Если при Николае I традиционалистская реакция сопровождалась бюрократическим засильем немцев, то при Александре III проводилась политика русификации и стеснения инородцев; среди высших сановников уменьшилось количество лютеран-немцев (в 1853 году лютеране составляли 16 % членов Государственного Совета, а в 1903 году – только 2 %). [1467] Чтобы ослабить влияние петербургской буржуазии на чиновников, для чинов высших классов было запрещено «совместительство».
1467
Зайончковский П. А. Правительственный аппарат… С. 130, 199.
При Николае II старомосковская идея единения царя и народа нашла свое выражение в официальных ритуалах, в балах, на которых вестернизованная знать являлась в народных костюмах, в торжественном пасхальном шествии 1900 года в Москве – первом за пятьдесят лет. [1468]
Авторы доктрины «народного самодержавия», в согласии с основной идеей славянофилов, считали, что Россия – не Европа и должна идти своим путем, отличным от капиталистического пути Запада. Они надеялись, что защищенная от проникновения буржуазных отношений община будет по-прежнему выступать в качестве основы российской социальной традиции. «Россия имеет свою отдельную историю и специальный строй… – утверждал в 1897 году министр внутренних дел В. К. Плеве, – имеется полное основание надеяться, что Россия будет избавлена от гнета капитала и борьбы сословий». [1469]
1468
Уортман Р. Указ. соч. С. 121–123.
1469
Цит. по: Соловьев Ю. Б. Указ. соч. С. 295.
Таким образом, политика «народного самодержавия» была проявлением традиционалистской реакции, но при всем том она не сводилась к традиционализму. Россия жила в новом мире промышленной революции, и правительству приходилось решать вопросы, на которые традиция заведомо не могла дать ответа. Один из таких вопросов состоял в том, нужно ли продолжать принесшую убытки политику частного строительства железных дорог или искать другое решение. В более общем контексте этот вопрос звучал так: следует ли и далее следовать политике либерализма или перейти к этатистскому государственному регулированию? Германия, служившая новым примером для стран догоняющего развития, подавала пример государственного регулирования и национализации железных дорог. Волна национализации распространилась из Германии на Австро-Венгрию, Францию, Италию и она не миновала России. «Нельзя допустить, чтобы железные дороги постоянно вели свое хозяйство за счет государственного казначейства, чтобы казна, давая деньги, позволяла расточать их даже непроизводительно и по всем расходам принимала на себя гарантии процентов и погашения, а затем и убытки, от этого происходящие», – писал министр финансов Н. Х. Бунге. [1470] Об отношении правительства и общества к героям «грюндерской лихорадки» говорит письмо П. Г фон Дервиза К. П. Победоносцеву: «Приходится краснеть перед моими детьми при мысли, что я принадлежал к той среде, в которой ныне они видят вертеп разбойников». [1471] Однако выкуп железных дорог затруднялся нехваткой средств; в министерство Н. Х. Бунге (1881–1886) в казну было выкуплено только 1,3 тыс. верст дорог. [1472]
1470
Записка Н. Х. Бунге Александру II «О финансовом положении России» // Исторический архив. 1960. № 2. С. 137.
1471
Цит. по: Лаверычев В. Я. Указ. соч. С. 57.
1472
Степанов В. Л. Указ. соч. С. 207.
Подражание Германии означало переход к политике государственного регулирования в духе этатистского абсолютизма. Как отмечалось выше, эта политика канцлера Бисмарка имела корни в прусском традиционализме, но она согласовывалась и с российским традиционализмом; в конечном счете это была политика «регулярного государства» Петра I и Фридриха Вильгельма I. Политика государственного регулирования в подражание Германии отчетливо сказалась в деле введения рабочего законодательства и в отмене подушной подати. «В России не менее, чем в Германии, – писал Н. Х. Бунге в официальном докладе Александру III, – нужно бороться с разрушительным стремлением революционной партии, но чтобы отнять у последней почву, необходимо обеспечить благоденствие народа и действовать в том же направлении, как действует князь Бисмарк. В этих видах предпринят был ряд мер, отчасти уже осуществленных… Отмена подушной подати и Крестьянский банк… должны поднять благосостояние народное…» [1473] В 1882–1886 годах были приняты законы, ограничивавшие труд подростков и женщин, а также ночные работы, была упорядочена выплата заработной платы, появилась фабричная инспекция, наблюдавшая за условиями труда. Однако подготовка закона о страховании рабочих (во многом следовавшего германскому прототипу) осталась незавершенной. Социальные реформы правительства, включавшие помимо рабочего законодательства меры по облегчению податных тягот крестьян и создание Крестьянского банка, вызвали противодействие дворянской партии. М. Н. Катков и В. П. Мещерский поставили Н. Х. Бунге в вину приверженность к социалистическим идеям, и вместе с другими обвинениями это вынудило министра финансов подать в отставку. [1474]
1473
Записка Н. Х. Бунге Александру III о состоянии бюджета России»//Исторический архив. 1960. № 2. С. 143.
1474
Степанов В. Л. Указ. соч. С. 227–228.
В 1886 году Александр III обратился за советом по поводу улучшения финансовой ситуации к известному математику профессору И. А. Вышнеградскому, который предложил новый этатистский план резкого увеличения доходов бюджета и перераспределения ресурсов в пользу государства. В частности, по примеру О. Бисмарка И. А. Вышнеградский рекомендовал ускоренный выкуп частных железных дорог, повышение косвенных налогов, введение винной монополии и повышение таможенных тарифов. 1 января 1887 года И. А. Вышнеградский был назначен министром финансов и приступил к реализации своего плана. При проведении выкупной операции акционеры получили за свои акции суммы, соответствовавшие номиналу, но правительство не смогло полностью взыскать задолженность с железнодорожных компаний и списало 700 млн. руб. долгов – это были чистые убытки государства. В министерство И. А. Вышнеградского казной было выкуплено 5,5 тыс. верст железных дорог. С 1889 году железнодорожные тарифы стали устанавливаться государством, и тарифная политика превратилась в мощный инструмент экономического регулирования. [1475]
1475
Погребинский А. П. Указ. соч. С. 156–159; Степанов В. Л. Указ. соч. С. 210.