История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III
Шрифт:
Важным этапом на пути медленного внутреннего освобождения русского общества стала публикация в журнале «Новый мир» произведений Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича» (1962) и «Матренин двор» (1963), повлиявших на развитие не только ведущих тенденций в русской литературе 1960–1970-х гг., но и на утверждение нравственности и самосознания в русском обществе, обращения его к собственным истокам и корням. «Иван Денисович» был правдой, потрясающей, страшной и в то же время обыденной правдой совсем недавнего прошлого, о котором знали все. Знали, но не решались говорить, часто даже не хотели вспоминать. Твардовский решился опубликовать в «Новом мире» «Ивана Денисовича», только заручившись одобрением Первого секретаря ЦК. Хрущёв увидел в этом рассказе продолжение того дела десталинизации, которое он осуществлял. Правда первых опубликованных в «Новом мире» рассказов нового писателя, который сам, как рассказывали друг другу читатели, получил горький опыт лагерей, очищала души от страха, распрямляла спины вчерашних лагерников, учила людей вновь смотреть друг другу в глаза.
Немалую роль в этом сыграли и труды выдающегося ученого, также прошедшего через ГУЛАГ – Дмитрия Сергеевича Лихачёва. Подготовленная им публикация текстов древнерусской прозы в книге «Художественная проза Киевской Руси» (1957), его умение сочетать подлинную научность с доступностью в таких книгах, как «Человек в литературе древней Руси» (1958), «Культура древней Руси времени Андрея Рублева и Епифания Мудрого» (1962) и «Поэтика русской литературы» (1967), открывали целые пласты прошлого, подвергавшиеся еще недавно забвению и оплеванию, и заставляли людей разных поколений с укором и болью всматриваться в настоящее. А где же наша культура и что же мы оставим после себя, если мы уже растеряли всё наше прошлое?
Существенную роль в деле духовного пробуждения общества играли искусствоведческие труды Михаила Алпатова и Владимира Лазарева, посвященные древнерусской иконе, живописи Андрея Рублева и Феофана Грека. Вообще, как это ни парадоксально, но именно через древность, причем древность не только русскую, но и общечеловеческую – античность, Древнюю Индию, Китай, – в сознание русского человека конца 50-х – начала 60-х гг. входила живая сила, способная не только осмыслить тысячелетнюю историю России, но и наметить выход из начинавшего осознаваться тупика, в который его загнал октябрьский переворот и последующие десятилетия большевицкой диктатуры.
Возвышенный взгляд, широта эрудиции и охват огромных объёмов человеческой культуры отличали труды прошедших через сталинские репрессии Михаила Бахтина («Проблемы поэтики Достоевского» (1963), «Творчество Француа Рабле» и «Народное средневековье» (1965)) и начавшую выходить в 1963 г. многотомную «Историю античной эстетики» А. Лосева. На фоне исследований такого масштаба невозможно было читать десятилетиями пережеванную марксистскую жвачку, освежавшуюся цитатами из последних передовиц и решений пленумов ЦК.
Возможность изучения прошлого мировой и русской культуры во всей трагической подлинности, встреча с миром церковной живописи, архитектуры и музыки, чтение Достоевского и Тютчева пробуждали у молодых и не только молодых людей интерес и к религиозной философии, и к богословию, тогда еще недоступным широкому читателю. Произведения литературы, в которых герой обретает глубокое понимание себя, осознает свое богоподобие, научали советских людей и себя видеть не только частью народа, класса, государства, но и бесценной и уникальной личностью. Вся литература от Эсхила и Платона до Пастернака и Солженицына учила оттаивавшие души с уважением и вниманием относиться к самим себе, ответственно – к своим путям в мире. От «взвейся-развейся» 1920-х гг. русский человек вновь возвращался к почти забытому пониманию, что «под поверхностью – бездна». И что эта бездна – в нём самом. Шёл трудный процесс духовного выздоровления. Его результаты обнаружились во второй половине 1960-х – 1970-х гг.
5.1.24. Советская система народного образования и воспитания. Коммунистическая идеология и советское общество. Начало идеологического размежевания в советских элитах
Относительная гуманизация и либерализация советского общества сказались и на сфере народного образования. В школах отменили раздельное обучение девочек и мальчиков. С 1 сентября 1956 г. была отменена введенная после войны плата за обучение в старших классах средних школ, в средних специальных и высших учебных заведениях. В связи с этим быстро росла численность студентов – к 1960 г. только в вузах обучалось 2,4 млн человек. Начал расти класс профессионалов – врачей, работников образования, служащих, инженеров, ученых. Численность профессиональных групп с высшим образованием в СССР, однако, оставалась еще небольшой по меркам развитых стран – по всему СССР 3,5 млн при населении свыше 200 миллионов.
В системе воспитания и преподавания истории для детей и молодежи место «отца» Сталина занял «дедушка» Ленин. Стало меньше появляться книг о русских царях, «чудо-богатырях» и завоевательных походах. Российская имперская история начиная с Ивана Грозного и особенно с Петра Первого продолжала трактоваться как прелюдия к «истории СССР» и была выдержана в духе «классовой борьбы» и «угнетения народов царизмом». Учебники советской истории, написанные под диктовку Сталина, были изъяты. Тем не менее, в школах продолжали воспитывать детей на примере Павлика Морозова, Зои Космодемьянской, Павки Корчагина и других «героев сталинского пантеона».
После 1956 г. власти приняли меры по предотвращению студенческих волнений. В мае 1957 г. Президиум ЦК решил, что студенчеству нужна «рабочая косточка», и принял постановление, чтобы при приеме в вузы преимущество давалось абитуриентам с двухлетним рабочим стажем (Президиум ЦК КПСС. Т. 1. С. 1007). Практически все школьники 7–10-х классов и большинство студентов теперь работали на Целине, в колхозах и совхозах, помогая собирать урожай, проходили «практику» на заводах и фабриках. С 1957 г. «ленинский» комсомол превратился из политического клуба коммунистической молодежи в организацию с обязательным членством для всех учащихся в возрасте от 14 до 28 лет. К 1958 г. численность ВЛКСМ выросла до 18,5 млн. человек.
Партийные и комсомольские идеологи опасались конфликта «отцов и детей», отхода молодежи от коммунистической идеологии. Новое поколение рабочей молодежи и студенчества было значительно образованнее, чем прежние, и слишком многое не принимало на веру. Догмы марксизма-ленинизма, преподаваемые в школах и вузах, рассматривались студентами как постылая необходимость. Сталинский аппарат пропаганды, с его суконным языком и дефицитом информации, подталкивал задышавшую свободней молодежь к поиску других, неофициальных источников. Росла популярность западных радиопередач, сперва – музыкально-культурных, затем и общеполитических и религиозных. Уже в 1957 г. выяснилось, что режим тратит на глушение западных радиостанций больше средств, чем на развитие радиовещания внутри страны. Ходила прибаутка: «Повелось так на Руси – в восемь слушать Би-би-си [1] ».
1
Би-би-си – British Broadcast Corporation – Британская радиовещательная служба.
Хрущёв, в отличие от пропагандистского аппарата, считал, что лучший агитатор за коммунизм – это рост уровня жизни и социальных благ. Он верил, что расширение социальных программ позволит воспитывать детей и городскую молодежь в коммунистическом духе. Государство не жалело средств на сеть «соцкультбыта» – школы-интернаты, пионерские и спортивные лагеря, Дома и «Дворцы» пионеров и школьников.
Эффективность коммунистической пропаганды в конце 1950-х гг. выросла. Сыграл свою роль приток в советскую прессу молодых и образованных людей, веривших в «социализм с человеческим лицом» и в высокую миссию просвещения масс. Газеты «Комсомольская правда» и «Известия», оставаясь пропагандистскими органами Советского государства, стали флагманами критической, «думающей» журналистики. Стремясь привлечь массового читателя, редакции этих газет начали печатать письма читателей, реагировать на «сигналы с мест», проводить первые опросы общественного мнения и даже обличать «недостатки», мешающие «движению к коммунизму».