История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III
Шрифт:
Национально-территориальная федерация советского типа являлась как раз идеальным средством разрушения национальной обособленности, быстрейшим способом перемешать народы, при видимости заботы об их национальном благополучии. Быстрая индустриализация неизбежно отрывала людей от земли, перебрасывала их за сотни верст от родного очага, от могил предков. Оказываясь вне границ своих национальных образований, создавая семью на новом месте, люди быстро теряли этническую идентичность.
В подавляющем большинстве национально-территориальных образований РСФСР (в 23 из 31) титульный этнос не составлял к концу 1970-х гг. абсолютного большинства, а нередко оказывался и в абсолютном меньшинстве: в Башкирии лишь каждый четвертый был башкир, в Адыгее каждый пятый – адыгеец, в Карелии – каждый десятый –
А. Б. Зубов. Послесловие к эпохе этнических революций // Знамя. М., 1993. № 5.
5.2.14. Мусульманское общество в России в 1950–1970-е гг.
В середине советско-нацистской войны наметилось некоторое улучшение отношения партийных и советских органов к исламской религии. На короткий период вновь было разрешено открывать новые мечети, совершать паломничество в Мекку. До распада СССР в стране существовало четыре духовных управления – Северного Кавказа (сначала в Буйнакске, потом в Махачкале), Закавказья (в Баку), Средней Азии и Казахстана (в Ташкенте), Европейской части СССР и Сибири (Уфа). Среднеазиатское духовное управление (САДУМ) было самым влиятельным. На его территории находилось единственное официальное медресе в СССР – Мири-Араб в Бухаре, открытое в 1946 г. Мусульманским организациям позволили заниматься хозяйственной деятельностью и открыть счета в банке. Однако контроль над служителями мусульманского культа не ослабел. Их принуждали быть информаторами КГБ и пропагандировать мероприятия компартии и советского правительства.
Несмотря на определенное смягчение отношения к религии, КПСС не могла смириться с влиянием мусульманства на население. В 1950-х гг. вопрос о повышении эффективности атеистической пропаганды несколько раз обсуждался на пленумах ЦК КПСС и других партийных форумах. Новое наступление на Ислам началось в 1960-х гг., когда вновь начали закрывать мечети, изымать книги, написанные с использованием арабского шрифта, полностью закрыли доступ к мусульманскому образованию для молодежи. Особый размах приобрела борьба с «мусульманскими пережитками» в быту. Строго наказывалось исполнение древних обрядов (обычно сопровождавшихся молитвой) в праздники и знаменательные даты: свадьбы, похороны, годовщины. Особенно это касалось сельской местности, где продолжали праздновать мусульманские праздники. В 1985 г. в СССР с более чем 30-миллионным мусульманским населением функционировало всего 129 мечетей.
Однако в тайниках души население сохраняло уважение к религии и старалось хотя бы отчасти соблюдать религиозную обрядность. Борьба советского режима с мусульманством провалилась. Это стало ясно в конце 1970-х гг. В ходе афганской войны Афганистан посетило много молодежи с мусульманских территорий СССР (в качестве военнослужащих, переводчиков, советников). Знакомство с бытом местного афганского населения, доступ там к религиозной литературе, общение с мусульманскими интеллектуалами привели к невиданному всплеску подпольного мусульманского движения в СССР и в особенности в Таджикистане и Узбекистане, а также к росту сочувственного интереса к истории и богословию Ислама в среде светской российской интеллигенции.
В 1980-х гг. на территории Таджикистана и Узбекистана возникают подпольные мусульманские школы и кружки изучения арабского языка, необходимого в богослужении и чтении Корана в оригинале, появляется мусульманский религиозный самиздат. В Средней Азии и на Северном Кавказе возрождается и активизируется деятельность суфийских братств. Подпольщики не выступали открыто против властей, но их приверженность Исламу шла вразрез с официальной политикой и идеологией.
Власти преследовали и репрессировали мусульманских подпольщиков. Мусульмане-подпольщики не имели связей с диссидентским движением, а значит, и доступа к западным средствам информации. Об их деятельности до сих пор мало известно. В эпоху перестройки начинается сложение подпольных политических организаций в Средней Азии и на Северном Кавказе.
В официальной культуре в 1960-х гг. в СССР сложилась поистине братская атмосфера, олицетворением которой были представители творческой интеллигенции, а в первую очередь писатели и поэты. Всесоюзную известность получили аварец Расул Гамзатов, балкарец Кайсын Кулиев, калмык Давид Кугультинов, башкир Мустай Карим. Всех их связывала искренняя дружба со столпами послевоенной русской поэзии – Дудиным, Твардовским, Исаковским, Наровчатовым, Тихоновым. Престиж поэзии и литературы был столь велик, что первые секретари КПСС охотно входили в состав Союзов писателей. Одним из первых «писателей» среди высокопоставленных работников ЦК был первый секретарь компартии Узбекистана Шараф Рашидов.
Однако известный лозунг КПСС «народное по форме и социалистическое по содержанию» стал давать заметные сбои. Они заключались в том, что на ниве «народного» сразу после войны в мусульманских регионах возросли колоски сопротивления. Некоторые из них коммунисты тут же пресекали. И всё же «народность» во многих случаях стала естественным предлогом для обращения различных народов России к своему этническому прошлому. КГБ и соответствующие отделы ЦК КПСС, призванные следить за любой крамолой, очень поздно среагировали на нарастающую угрозу. Особенно явственно эта тенденция нашла свое проявление в тех республиках СССР, чей культурный багаж насчитывал тысячелетия.
Это были Азербайджан и Таджикистан, где воссоздавалась старинная инструментальная и песенная традиция, возрождались традиции средневековой поэзии, активизировались языковедческие, литературоведческие и исторические исследования. В Азербайджане и Таджикистане сформировалась особая внутренняя атмосфера национальной культуры, о полноте которой не подозревали за пределами республик.
Коммунисты не заметили того, что «народная форма» на самом деле оказалась сферой отчуждения от «заветов партии», областью обновленного национализма и сопротивления мировоззренческим постулатам коммунистов. Начиная с 1960-х гг. в мусульманских республиках вырастает новое поколение выдающихся литераторов, художников и композиторов: вдохновенный казахский поэт Олжас Сулейменов, мудрый киргизский романист Чингиз Айтматов, талантливый и трагичный таджикский поэт Лоик Шерали, одаренный живописец Таир Салахов и мощный по выразительности композитор Кара-Караев (оба из Азербайджана), мастер литературных иносказаний узбек Тимур Пулатов, умный и насмешливый абхаз Фазиль Искандер. Последующее поколение генерации «шестидесятников» намного увереннее заявляло о своих национальных ценностях, зачастую вступая в открытую конфронтацию с властями. Некоторые из этих людей в конце 1980-х – 1990-е гг. встали на путь политической борьбы за национальный суверенитет.
В 1950–1960-е гг. в мусульманских районах СССР сформировалось многочисленное русскоязычное (русские, немцы, евреи) поколение выдающихся ученых и деятелей искусств, которых судьба забросила в эти регионы страны. Их судьба неотделима от перипетий коренных жителей, с которыми им привелось работать бок о бок. Они жили в Азербайджане, Казахстане, Таджикистане, особенно активны они были в Ташкенте. Многие из этих ученых и деятелей искусства приобрели мировую славу: историки искусства Г. А. Пугаченкова, Л. И. Ремпель в Ташкенте, историки и этнографы А. А. Семенов, М. С. Андреев и историк архитектуры Средней Азии С. Г. Хмельницкий в Таджикистане, санскритолог Б. Л. Смирнов в Туркмении.
Ислам и советское государство (1944–1990). М.: ИД Марджани, 2011.
5.2.15. Жизнь российских буддистов в 1950–1970-е гг.
В 1946 г. в 30 км от столицы Бурятии г. Улан-Удэ был построен Иволгинский дацан. Второй дацан, Агинский, в том же году был открыт снова – его закрыли в 1941 г. Причины, по которым правительство СССР решило открыть заново два буддийских монастыря после того, как всего лишь несколько лет назад их закрыло, носили политический характер: идеологические штампы о свободе совести и свободе любого вероисповедания в «первой в мире стране социализма» были, конечно, лживы, но подкрепить их можно было только открытием ряда храмов, церквей, монастырей разных конфессий, что и было сделано.