История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III
Шрифт:
Именно такой, не советский, а русский патриотизм, открытый к иным народам и имеющий главным объектом любви человека, а не пространство и силу войска, исповедовали многие русские люди в Зарубежье. Сторонником этого патриотизма был и Александр Солженицын. Но в народе он воспринимался в 1970–1980-е гг. с большим трудом. Сказывались полвека советского воспитания. Русское общество, давно лишенное христианской подпитки, оказывалось нравственно глубоко больным и политически весьма нетерпимым.
Свидетельство очевидца
Протоиерей Александр Шмеман записывает в свой дневник: «Дима Григорьев, в Вашингтоне, рассказывает о России, куда он часто ездит. То же самое, животный национализм, животный антисемитизм. Всегда – мы, наше… Или же уж тогда – хула и самооплевание. Но вот и каемся мы «лучше всех». «Духовное возрождение», «очищение страданием» и т. д. А на деле то, что ползёт «оттуда» – непомерно жутко. И иногда, признаюсь, слушая рассказы… об их «приходских собраниях» о воплях вроде: «Там, где дело касается народа, касается нашей русскости, кончаются любовь и терпение…»… хочется проститься со всем этим «вечным расставанием»». – Запись 10 апреля 1978 г.
«Рассказы Л. [жены – Ульяны] о России, о Москве, Ленинграде, прогулках, поездках, церквах… И то самое – и у неё, и у меня – чувство. Близость, кровная близость России нам, и одновременно, ужас от неё…» – Запись 8 апреля 1982 г. – Прот. Александр Шмеман. Дневники, 1973–1983. М., 2005. С. 424; 627.
Возрождение русского самосознания и, в частности, крайних форм национализма противоположных политических тенденций (антисоветского и просоветского) проявлялось не только неоформленно и индивидуально, но порой принимало и организованные формы. Так, в 1964 г. в Ленинграде под руководством Игоря Огурцова был создан Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа. Воспитанные на советской романтике подпольной революционной борьбы, но при этом отвергавшие безбожный большевизм, создатели Союза поставили своей целью подготовку восстания против коммунистического режима ради установления «истинного народовластия», построенного на принципах христианской демократии. Свои положительные идеалы Союз черпал в наследии русских славянофилов, особенно в творчестве Алексея Хомякова, Ивана Аксакова, Юрия Самарина и Константина Леонтьева. В 1967 г. члены Социал-христианского союза были арестованы и осуждены на различные сроки заключения. В 1970-е гг. идеи Союза получили распространение в выходившем под редакцией Владимира Осипова самиздатском журнале «Вече» (1971–1974 гг.).
В 1978 г. сложилась патриотически ориентированная группа «Витязи», объявившая своей задачей помощь в подготовке празднования 600-летия битвы на Куликовом поле. В 1980 г. группа самораспустилась, но многие ее члены объединились в общество «Память», близко сотрудничавшее с ВООПИК. Многие предполагали, что «Память» создана по инициативе КГБ для контроля над всё усиливающимся русским национализмом. Первоначально «Память» вела работу преимущественно историко-культурного и природозащитного характера – посещение мест, связанных с историческими событиями прошлого, проведение вечеров памяти тех или иных лиц и событий отечественной истории, организация кампаний против поворота северных рек. В 1984 г., когда в деятельности общества «Память» стал принимать участие его будущий лидер Дмитрий Васильев, это общество приобрело характерное политическое лицо, главными чертами которого стали навязчивый антисемитизм («Протоколы Сионских мудрецов» использовались в качестве текста, обличающего «жидомасонский заговор» против России) и противопоставление «жидовствующего» Ленина «русскому патриоту» Сталину, якобы совершившему в 1930-е гг. в СССР антисионистский переворот. «Память», апогей деятельности которой приходится на 1987 г., впоследствии раскололась на ряд конкурирующих друг с другом групп, став родоначальницей целого спектра русских националистических движений неосталинистского толка в послекоммунистической России.
Настроение «Белого патриотизма» также пробивалось в русском национальном самосознании. Знаменитый поэт и бард Булат Окуджава уже в 1957 г. посвятил Евгению Евтушенко «Сентиментальный марш», который заканчивался более чем двусмысленными, хотя внешне и вполне комсомольскими словами: «Я все равно паду на той, на той далекой, на гражданской, и комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной». Почему «молча», почему не снимая будёновок? Так смотрят на убитого врага, а не на товарища. Намек многие поняли. Через четверть века писатель Владимир Солоухин посвящает Белому движению несколько горячих строф и, главное, связывает с ним свою судьбу:
В людей вселяя тень надежды, Наперевес неся штыки, В почти сияющих одеждах Шли Белой гвардии полки. А пулеметы их косили И кровь хлестала как вода. Я мог погибнуть за Россию, Но не было меня тогда…Стихотворение кончалось словами – «не надо слёз, не надо грусти – сегодня очередь моя». Ленинградский бард, в прошлом советский офицер-подводник Кирилл Ривель был еще откровенней и связывал своего лирического героя с Белым делом накрепко – «В те года роковые, в перехлестье судеб, / когда мы – за Россию, а они – за совдеп». «На столетье бы раньше, ах что ж Ты, Господь, не спешил, / мне бы встретиться с пулей в рядах отступавших дроздовцев, / навсегда упокоясь в одной из безвестных могил». Белый патриотизм, несмотря на все старания и коммунистического официоза, и нового русского казенного – «от КГБ» – национализма, шаг за шагом овладевал вновь сердцами людей.
Среди русских историков крепло убеждение в необходимости создания новой отечественной истории XX века. Не истории государства или режима, но истории народа. Профессор исторического факультета МГУ Сергей Сергеевич Дмитриев записывал в свой дневник 13 марта 1985 г.: «Идет дело к концу XX века. Нашего века, детьми и современниками которого мы состоим. Пора, снова пора, как после декабря 1825 г., пришла пора, потребность назрела постигать, может и писать историю русского народа в XX веке. Написано много историй СССР, историй КПСС и ВКП (б). И будут такие истории писаться. Нужна история народа за этот век, его судеб, его жизни. Не история государства, не история партии. Народа на своей исторической земле и в диаспоре. Народа, каким он был и есть в XX веке до 1917 г. и после 1917 г. Народа как целого, как единства, в России и в мире за пределами России… Не пропал же, не исчез, не стерт русский народ и в наше время…» – Из дневников Сергея Сергеевича Дмитриева / Под ред. Р. Г. Эймонтовой // М.: Отечественная история, 2000. № 6. С. 151).
А. Б. Зубов. Третий русский национализм // Знамя. М., 1993. № 1.
Н. Митрохин. Русская партия. Движение русских националистов в СССР 1953–1985. М.: Новое литературное обозрение, 2003.
G. Hosking. Rulers and victims. The Russians in the Soviet Union. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2006.
Y. M. Brudny. Reinventing Russia. Russian Nationalism and the Soviet State, 1953–1991. Cambridge (Mass.): Harvard university press, 1998.
Le rouge et le noir. Extr^eme droit et nationalisme en Russie / Sous la direction de Marl`ene Laruelle. Paris: CNRS 'Editions, 2007.
5.2.17. Третья волна русской эмиграции
В самом начале 1970-х гг. Брежнев, идя на уступки США и Израилю, дал возможность покидать СССР совгражданам еврейского происхождения, полагая, что это не нанесет большего вреда режиму. Но это решение пробило первую существенную брешь в «железном занавесе». В течение двадцати лет, по мере того как границы права на выезд расширялись, им воспользовались до 250 000 человек, среди которых оказывались и люди смешанного, очень разбавленного, а иногда и вовсе нееврейского происхождения. Выезжающие, по прибытии в Вену или в Рим, выбирали себе дальнейшее следование, в Израиль или в США. Так в Нью-Йорке, на Брайтон-Бич образовался своеобразный квартал, еврейский по быту и по мирочувствию, русский по языку, к тому же довольно быстро приобретший и американские навыки. Характерным ответом на вопрос эмигрантов третьей волны, почему вы уехали, было: «Россия – это кладбище, я не желаю жить на кладбище».
Несколько позже ФРГ добилась от Брежнева разрешение на выезд этнических немцев из СССР в Германию. Вчерашние спецпоселенцы 1941 г. и их дети стали десятками тысяч выезжать из Казахстана, Алтая, Урала, Киргизии в ФРГ, так же как и евреи из России в США и Израиль, с большим трудом встраиваясь в жизнь своих преуспевающих буржуазных соплеменников. Проблемы интеграции «русских» немцев и евреев в Германии и США остаются до сего дня, и на своей исторической родине их называют «русскими», да и они сами нередко так именуют себя, по крайней мере, в первом эмигрантском поколении.
Заодно с национальной эмиграцией воспользовались брежневским послаблением, идущим вместе с постепенным идеологическим зажимом, диссиденты и работники культуры, писатели, художники, музыканты, чьи имена были широко известны в свободном мире. Многие из них выезжали и оставались на Западе добровольно, иных высылали. Происходил полный разрыв между коммунистическим государством, закосневшим в тоталитарной бесплодной идеологии, и творческой, освобождающейся Россией. Это обстоятельство, не менее чем экономические и политические факторы, повлекло за собой падение коммунистического колосса, который в 1970-е гг. действительно оказался «на глиняных ногах».