История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III
Шрифт:
Корень проблемы заключался, однако, в другом. Советская экономика, несмотря на реформы и преобразования, в сущности, оставалась такой же, какой она сложилась при Сталине. В отличие от экономики рыночного типа, советская экономическая система могла модернизироваться и развиваться только благодаря волевым решениям политического руководства страны. Попытки частичного перевода такой экономики на саморегулирование, самоконтроль, саморазвитие были обречены на провал – они отторгались всей сложившейся системой производственных отношений.
В советской экономике почти полностью отсутствовали главные факторы, обеспечивающие спонтанный динамизм – мотив прибыли и конкуренция между производителями за потребительские рынки. Отношения в советской экономике оказались все больше подчинены, помимо плана, логике советского «социального государства», т. е. политике социальных гарантий и всеобщей занятости. Право на работу в СССР было гарантировано конституцией, а права работников защищали профсоюзы и законодательство о труде (КЗОТ). Безработицы в советской верхушке боялись и по социальным, и по идеологическим соображениям. В 1970-е – начале 1980-х гг. этот фактор стал главнейшей причиной торможения советской экономики и ее сопротивления дальнейшей модернизации. СССР просто не мог – по политическим и идеологическим причинам – пойти по пути США, Японии и Западной Европы, где происходило сокращение числа работающих за счет автоматизации и роботизации производства.
На практике советская экономика полной занятости вела к все более уравнительной оплате за все менее эффективный труд для огромного большинства работающих. Сталинская система, помимо принуждения к труду, имела высокооплачиваемую «элиту»: зарплата «героев труда», ведущих инженеров и техников, заведующих лабораториями и кафедрами была во много раз выше зарплаты массы рабочих. Хрущёв и его сторонники считали такой разрыв доходов социально несправедливым. При Хрущёве начинается рост минимального уровня заработной платы и относительное снижение зарплат специалистов и инженерно-технических работников. Курс на социальную «справедливость» поддержали низовые советские структуры, особенно государственные профсоюзы. В 1970-е гг. разница в зарплатах между специалистами высокой квалификации и неквалифицированными рабочими, прогульщиками и лодырями, сократилась до минимума. Происходило «размазывание каши по тарелке».
В СССР существовали способы заработать большие деньги: работа за границей (суда дальнего плавания, советские представительства за рубежом и т. п.), работа на Севере и в Сибири, где платили двойную и тройную зарплату «за трудность», и студенческие строительные отряды. Помимо государственной зарплаты, главными источниками дохода были коррупция и работа в теневой экономике и на черном рынке. С приходом к власти Брежнева коррупция охватила органы МВД, которые фактически срослись с «теневиками». В 1970-е гг. сотни тысяч людей тайно разбогатели, множилось число «подпольных миллионеров». Тащили с производства все кто мог, без зазрения совести. Режиссер Ю. Любимов вспоминал, как пытался нанять рабочего в Театр на Таганке. Тот покрутил носом и отказался. Его спросили почему, ведь зарплата неплохая. «У вас украсть нечего».
Большинство советских граждан, однако, привыкло к небогатому, но гарантированному существованию на небольшую зарплату. Средняя месячная заработная плата неуклонно повышалась: в 1956 г. она была 67 руб., в 1970 г. – 113 руб., в 1975 г. – 146 руб., в 1980 г. – 170 руб., а в 1985 г. – 240 руб. С 1970 по 1985 г. реальные доходы на душу населения, по официальным данным, возросли вдвое. Реальный рост был наверняка значительно меньше (за счет скрытой инфляции), но и он был «незаработанным». Повышение зарплат не было подкреплено ростом производительности труда и доходов. В обществе появилось выражение: «Они делают вид, что нам платят, а мы делаем вид, что работаем». Семейный бюджет, как правило, включал пенсии бабушек и дедушек, которые часто жили с работающими детьми и растущими внуками. Молодые люди подолгу оставались экономически зависимыми от родителей. «Советский человек», хотя и роптал на недостатки системы, но предпочитал жить на государственном иждивении, имея гарантированную крышу над головой и минимум достатка.
Заметным выражением деградации трудовых стимулов (и в целом потери стимулов к активной, значимой жизни) и морального разложения стало дальнейшее распространение повального пьянства. В 1970-е гг. оно охватило студентов, школьников и даже женщин. В прессе и пропаганде велась борьба с этим социальным злом. Среди женщин в особенности раздавались голоса, требовавшие наказывать пьяниц и изолировать их от общества. Одновременно многие, от Брежнева до руководителей «трудовых коллективов», подавали пагубный пример, участвовали в возлияниях и провозглашали пьянство старинной русской традицией. По докладу члена Политбюро ЦК КПСС М. С. Соломенцева, в 1984 г. в стране было 5 млн только зарегистрированных алкоголиков, «на улице» было подобрано 9 млн человек в состоянии тяжелого опьянения, полтора миллиона находились на принудительном лечении. Женщины составляли более трети пьяниц и алкоголиков, молодежь – половину. По потреблению алкоголя на душу населения СССР превзошел дореволюционную Россию в два с половиной раза (ср. 1.3.17). 2/3 преступлений совершались в пьяном виде, у мужчин снижалась продолжительность жизни. Обслуживающий персонал вытрезвителей насчитывал 75 тысяч человек. Прямой убыток от пьянства составил, по этому докладу, 30 млрд рублей, а если учитывать косвенные последствия, то 80 млрд. В то время как доход от продажи водки – 5 млрд. рублей.
К исходу 1970-х происходит перенасыщение рынка квалифицированного труда, а также непроизводственных профессий. Возник излишек инженеров, врачей, преподавателей, «работников культуры» и различных групп служащих. Общая численность «управленческого персонала» к 1980 г. составила 17 млн человек. В то же время, с исчерпанием резервов деревенской молодежи, неоткуда стало рекрутировать пополнение для физического и «непрестижного» труда на заводах, в строительстве, легкой промышленности и автотранспорте. Москва первой стала импортировать рабочую силу «по лимиту» из нерусских республик. После нескольких лет работы «лимитчики» получали жилье и московскую прописку. К 1982 г., когда «нехватка» рабочих только в РСФСР достигла 1,8 млн человек, советские хозяйственники стали выписывать рабочих из Вьетнама и Северной Кореи (Источник. Специальный выпуск. 2006. С. 186).
В 1970-е гг. обостряется нехватка товаров и продовольствия. Дефицит, как показали авторитетные исследования, являлся неустранимой чертой командной экономики советского типа – прежде всего потому, что отсутствовала гибкая связь между производителем и потребителем. Исчезновение товаров было также связано с быстрым ростом покупательного спроса в обществе. Гарантированные доходы при полной занятости и индивидуальном жилье создали условия для «революции потребления». Миллионы семей, переселившихся из коммуналок и бараков в отдельные квартиры, хотели наконец-то пожить с комфортом. Многократно возрос спрос на мебель, холодильники, ковры, модную одежду, белье и другие товары для дома и семьи. Спрос обгонял предложение.
Особенно острый дефицит возник с продовольствием. К концу 1970-х во многих регионах страны повторилась ситуация начала 1960-х гг.: исчезло мясо, колбасы, масло, яйца, фрукты и овощи. Эти товары еще были в московских магазинах, поскольку столица находилась на режиме особого снабжения. Жители многих районов регулярно ездили в Москву с «колбасными рейдами», т. е. за продуктами. Удаленные районы на Севере, на Урале, в Сибири должны были решать «продовольственную проблему» своими силами. Историк Р. Г. Пихоя, живший в это время в Свердловске (Екатеринбург), вспоминает, что секретарь обкома Свердловской области Б. Н. Ельцин приказал предприятиям этой почти целиком промышленной области создавать теплицы, свинофермы, птицефабрики, сажать огороды – как во время войны.
Дефицит товаров и продовольственный кризис был в значительной мере искусственным – т. е. вызванным структурными дисбалансами в финансах и экономике, прежде всего скрытой инфляцией. Государство сохраняло низкие цены на продукты и компенсировало скрытую инфляцию все возрастающими субсидиями. К примеру, на исходе 1970-х гг. коровье масло и мясо больше чем на половину субсидировались из госбюджета. В результате возникал огромный соблазн изъять субсидированные товары и продукты из сферы государственного распределения и продать их по рыночным (на языке того времени – «спекулятивным») ценам. Многие работники госторговли оказались в сфере теневой экономики, среди них возникли мафиозные структуры, распределявшие нелегальную прибыль. Фактически в 1970-е гг. в СССР черный, или теневой рынок стал вытеснять государственную распределительную систему. Дефицитная продукция (а таковой стало при Брежневе почти все) оседала на складах, откуда продавалась втридорога «своим» клиентам. Остальные люди проводили бесконечные часы в очередях практически за всем необходимым. На юге СССР и на многочисленных продовольственных складах гнили и гибли от одной трети до половины фруктов и овощей, но в магазинах, за исключением Москвы, они появлялись редко и уже «с гнильцой».