История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I
Шрифт:
Литература:
А. А. Гейфман. Революционный террор в России. 1894–1917. М., 1997.
С. А. Степанов. Черная сотня в России (1905–1914 гг.). М., 1992.
В. М. Лавров. Мария Спиридонова: террористка и жертва террора. М.,1996.
Охранка. Воспоминания руководителей политического сыска. В 2-х т. М.: Новое литературное обозрение, 2004.
Литература к главе 2:
Первая Русская революция. Взгляд через столетие / Отв. ред. А. П. Корелин, С. В. Тютюкин. М., 2005.
Р. Пайпс.
С. Б. Павлов. Опыт первой революции: Россия 1900–1907. М., 2008.
Глава 3. Думская монархия (1907–1914)
1.3.1. Третьеиюньская реформа избирательного закона
Нежелание большей части II Государственной Думы сотрудничать с правительством определило ее судьбу. 3 июня 1907 г. Императорским указом Дума была распущена.
Свидетельство очевидца
«Я не знавал в мире места с более нездоровой атмосферой, нежели общий зал и кулуары Государственной Думы… Эта уличная рвань, которая клички позорной не заслуживает. Возьмите с улицы первых попавшихся встречных, присоедините к ним горсть бессильных, но благомыслящих людей, внушите им, что они спасители России… и вы получите Вторую Государственную Думу. И какими знающими, государственными, деятельными представлялись на этом фоне деловые работники ведомств – „бюрократы“». – Депутат II Думы от Орловской губернии, христианский социалист профессор С. Н. Булгаков. Дневник. Орел, 1998. – С. 51–52.
Царь и премьер-министр полагали, что при действующем избирательном законе новая Дума будет не менее антиправительственной. В стране продолжалась смута, и саботаж со стороны Думы грозил анархией и гибелью государства. Перед властью стоял выбор. Или вовсе отказаться на время от Думы и вернуться к старому, абсолютистскому правлению Империей, или сделать новую Думу более близкой по духу правительству. Новый Председатель Совета министров Петр Столыпин был категорически против отказа от парламентских принципов новой российской государственности и убедил в этом Царя – ведь без представительных учреждений монарх не знает действительных настроений своего народа и может очень ошибаться насчет его довольства или недовольства властью. Оставалось одно – нарушить 87-ю статью Основных законов и царским манифестом изменить избирательный закон так, чтобы в Думу преимущественно попали не враждебные императорскому режиму люди. Согласно ст. 87 даже между сессиями Думы Царь не имел права издавать указы, которые вносят «изменения в Основные Государственные законы, в Учреждения Государственного Совета и Государственной Думы, в постановления о выборах в Совет или в Думу». Очевидно, что Дума, бойкотирующая любые серьезные начинания правительства, никогда не одобрит свой роспуск и новый порядок избрания депутатов. Фальсификация же результатов выборов даже в голову не могла прийти ни Царю, ни Столыпину. Они были людьми чести, хранили свою христианскую совесть, да к тому же земская и городская общественность внимательно наблюдала за ходом выборов, и любое его нарушение немедленно становилось предметом широкого обсуждения в газетах.
В царском манифесте, провозглашенном 3 июня 1907 г., прямо говорилось, что «значительная часть состава» распущенной Думы действовала «в явном стремлении увеличить смуту и способствовать разложению государства». Причины «двукратного неуспеха деятельности Государственной Думы манифест усматривал в «несовершенстве избирательного закона». «Все эти изменения в порядке выборов, – продолжал манифест, – не могут быть проведены обычным законодательным путем через ту Государственную Думу, состав коей признан Нами неудовлетворительным вследствие несовершенства способа избрания ее членов. Только Власти, даровавшей первый избирательный закон, исторической Власти Русского Царя, довлеет право отменить оный и заменить его новым» (III ПСЗ. Т. 27, № 29240).
Юридически происшедшее являлось «государственным переворотом», но политически это была единственная возможность спасти государственный
В чем была суть нового избирательного закона? Главное было в перераспределении числа выборщиков между куриями. Власти распрощались с иллюзией о «природном консерватизме» русского крестьянства: крестьянская депутатская квота была сильно урезана и перераспределена в пользу землевладельческой курии. Если раньше крестьяне избирали 42 % выборщиков, то теперь только 22,5 %; землевладельцы – 51 % (ранее 31 %). Курия городских избирателей, как и раньше избиравшая 24,5 % выборщиков, теперь разделялась на две, голосующие отдельно. При этом небольшая группа богатых городских домовладельцев избирала более половины всех городских выборщиков. Рабочие избирали теперь 2 % выборщиков (ранее 3 %). Сокращалось с 26 до 7 число городов, где проходили прямые выборы в Думу (Москва, Петербург, Киев, Одесса, Рига, Варшава, Лодзь). Сословно-элитарный характер нового закона очевиден: голос одного помещика стал равняться голосам 7 горожан, 30 крестьян и 60 рабочих.
Было сокращено представительство национальных окраин. Манифест 3 июня объявлял, что иные народности – «не должны и не будут являться в числе, дающем им быть вершителем вопросов чисто русских». Поэтому Польша теперь вместо 36 имела лишь 12 депутатов, избираемых всеми жителями, и двух депутатов от русского населения, Кавказ – 10 (вместо 29), Сибирь и Дальний Восток – 15 (вместо 22). Русское православное население, проживающее на территориях, заселенных преимущественно нерусскими, получало отдельное представительство по завышенным нормам. Было сокращено представительство от некоторых европейских губерний, ранее избиравших оппозиционных депутатов (Вятская, Киевская, Пермская, Уфимская). Территории Средней Азии, Казахстана и Якутии, жители которых, по мнению властей, «не готовы» участвовать в выборах, отныне права представительства лишались вовсе (ранее они избирали 24 депутата). Меньше становилось теперь и общее число депутатов – 442 вместо 524, причем от Европейской России избиралось 403 народных представителя. Таким образом, новое избирательное законодательство резко изменяло соотношение сил в Думе в пользу состоятельных и лояльных власти слоев общества и очень значительно сокращало представительство нерусского населения.
Правые партии приветствовали решение Царя, «державным словом положившего конец существования преступной Государственной Думы». Оппозиция выражала возмущение «нарушением законности». «Союз 17 октября» признал «прискорбную необходимость» изменения избирательного закона, а партия кадетов, хотя на своем съезде и приняла резолюцию протеста против Манифеста 3 июня, однако подавляющим большинством отвергла идею бойкота новых выборов в Думу. Народные массы на происходящее фактически не отреагировали. «Первая русская революция» закончилась, в России окончательно утвердился особый политический строй – «думская монархия»: не полностью абсолютистская, но и не вполне ограниченная законом.
В той политической обстановке, которая сложилась в России в ходе революции 1905–1906 гг., Манифест 3 июня являлся наименьшим злом. Однако сама необходимость прибегнуть ко злу нарушения только что провозглашенного закона ради достижения добрых целей, говорила о большом нездоровье русского общества. Результаты выборов в I и II Государственные Думы показали, что верной государственному режиму Российской Империи была только небольшая богатая и привилегированная часть общества – крупные землевладельцы, духовенство, новый предпринимательский класс. Ни крестьянство, ни рабочие, ни земская интеллигенция не поддерживали императорский режим. Не поддерживали режим и инородцы, которых в Империи было до 40 процентов.
Крестьяне требовали землю и вовсе не потому, что мечтали разбогатеть, получив прирезку от помещичьих угодий. Прирезка была маленькой и дела не решала – но это было, по их убеждению, восстановление справедливости, попранной крепостным правом, лишившим крестьян собственности в пользу дворян.
Рабочие желали достойных условий труда и уменьшения разрыва между своей заработной платой и доходом владельца предприятия. Многие, следуя за социал-демократами, требовали установления рабочего контроля над предприятиями.