История Российская. Часть 2

Татищев Василий Никитич

401. Кромер, кн. 6, Владислав против братии своей имел помощь русскую, ибо пришли с воинском Святослав Всеволодович, Изяслав Давидович, Владимир Галицкий, и уже Генрика из Сендомира, Болеслава из Плоцка выгнали, и Великую Польшу около Познани русские разоряли, но от младших братьев все поражены в 1145-м. Сие не только годами, но и обстоятельством с русскою разнится; может, дважды русские на помощь ходили. Стрыковский о делах Всеволода пропустил, Бельский из Длугоша иначе сказывает, что Владислав, братьев победив, выгнал в 1143.

402. Сей Дунин (Кромер пишет Даченин) так жестоко от короля казнен, по сказанию польских писателей, за то, что когда король, бывши на охоте, и с ним Петр Дунин, воевода сендомирский, опоздав, в лесу ночевали, король, лежа, шуткою молвил Петру: «Лучше, думаю, жена твоя с игуменом Скринненским покоится, нежели ты здесь». А Петр королю сказал: «А что же, государь, ежели королева твоя не лучше ли с Добышем находится, нежели мы оба». О чем королева, уведав, сказала Добышу, который, его поймал и так жестоко казнил. Бельский, стр. 116. Но из-за сего великое беспокойство в Польши произошло, и Владислав более за сие свирепство изгнан.

403. Княжна из Моравии какая бы была, неизвестно; ибо тогда в Моравии князей не было. Поскольку выше, в 1075 году, сказывает княжну Прасковию выданной за моравского князя, а по немецким она была за маркграфом бранденбургским, н. 284, и так, может быть, и сия оттуда же, или княжна поморская из Померании, как ниже показывается, что за полоцким Борисом

из Померании была.

404. Сии князи коего Глеба дети, не объявлено, но, думается, Глеба Ярославича, внука Ярополка Изяславича или Глеба Борисовича полоцкого; но так как они прежде и после не упоминаются, из-за того в росписи родословные не внесены, до тех пор пока полнейший манускрипт не сыщется.

405. Свойство с посторонними и летописи русские с оными не без труда согласить удобно, поскольку о сем браке дочери Всеволода в русских летописцах точно показано, что его дочь Сбислава была за Владиславом, а в другом месте Болеслава зятем именует; но польские Владислава сказывают женатым на дочери императора, ниже зятя Всеволода сказывает сыном Владиславова. О Болеславе же Кудрявого браке пишет Бельский в 1143-м: «Владислав, взяв от свойственника и приятеля своего князя галицкого помощь против братии, чтоб их изгнать, и осадил в Познани Генрика сендомирского, Болеслава плоцкого и Мечислава познанского, и всюду русские разоряли. Осажденные же, голодом принужденные, выйдя, нападение учинили и Владислава разбили, после чего русские возвратились. Владислав ушел к цесарю, а Болеслав с братиею в Краков приехали», стр. 117. «И учинившись королем в 1145-м, Болеслав с братом Генриком пошли в Русь для посажения Изяслава в 1147-м», стр. 120, о чем ниже. «И учинив мир со Владиславом братом, Болеслав Кудрявый женился, взял Анастасию, дочь короля галицкого Владимира, а Мстислав, брат его, – сестру ее Евдокию, но Евдокия вскоре умерла. Цесарь Фридерик в 1158-м пришел с войсками в Польшу, желая Владислава посадить, а поляки, призвав русских в помощь, хотя войско довольное имели, но, отступив, землю опустошили, чрез что цесаря принудили к миру, а Владиславу отдали Шлезию. Тогда же умерла супруга Болеславова, и женился, взял дочь Ростислава перемышльского», стр. 122. О сем Кромер и Стрыковский согласно пишут, только в летах поляки погрешили; явно Кадлубек, бискуп краковский, который первую Историю польскую около 1200-го писать начал, не умел русских лет разобрать, и как после него Длугош, Меховий и Кромер не меньше в расчете лет погрешили. И по сему видно, что Болеслава зятем именует по племяннице дочери Ростислава. Еще же, по сему не дивно, что тогда русские полякам двух сестер за братьев родных дали; но то сомнительно, чтоб Болеслав с братиею против тестей своих помогал.

406. Тисменница и после упоминается, что князи из Киева для ловли туда ездили.

407. Елецких князей родословие в поданных росписях иначе показано, здесь же и ниже оные упоминаются.

408. Сей поход в помощь полякам один ли с тем, что выше, н. 401, показан, или два, неизвестно. Польские, как там показано, объявляют один. И по именам князей видится, что сие легко могло статься, когда писатели в разных местах неравно и в одном году описали, а собирая из разных за два разные положили. Но как князи бывшие, так и обстоятельства различаются, из-за того здесь за разные приняты.

409. Таковые великие огненные шары на воздухе не весьма часто видимы бывают и, если рассудить, весьма далеко от земли, ибо на весьма дальнем расстоянии одновременно усматриваются, как 1704 году в бытность наших войск при Нарве и в Москве видели, а в 1717 году я видел будучи близ Познани, и в тот же день виден был оный в Москве и в Германии. Обоих их летение было к западу и весьма скоро, ибо не думаю, чтоб более трех минут виден был, следственно, весьма далеко от земли. Некоторые сказывали что слышали его разорвание, как бомбы, но сие, думаю, неправо, ибо так далеко слышать не можно; как то в 1717 году я сам до тех пор смотрел, как за горизонт не ушел, и никакого звука не слыхал, а поляки сказывали, что недалеко от того места оное разорвало. Когда я в Санкт-Петербург прибыл, то видевшие в Москве сказывали, что разорвало его недалеко от Москвы. В Смоленске бывшие сказывали – близ Быхова, а в Германии оное и в других местах. Но все такая же правда, как здесь о змие виденном сказано. О сих метеорах Вольф в его Физике внятно описал.

410. Сей град Прилуки был где-то на Волыни, а не тот, что в Малой Руси.

17. ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ИГОРЬ II, СЫН ОЛЕГА

Клятва по нужде. Турова божница. Киевлян мятеж. Ратша. От суда положенное. На следующий день после смерти и погребения Всеволода приехал Игорь в Киев и встречен по обычаю. Придя же в дом Ярославов, созвал киевских вельмож и всех знатных людей для целования ему креста. Оные же, хотя весьма того не хотели, но за страх учинили. И сойдя со двора Ярослава, собрались на вече всенародно у Туровой божницы и послали звать к себе Игоря. Он же, надеясь на силу свою, взяв брата Святослава, и со множеством людей приехал и стал отдельно, а на вече послал брата Святослава спросить, для чего сие вече учинено и что от него желают. Как Святослав к ним въехал, тогда стали жаловаться на судью Всеволода Ратшу и на вышгородского тиуна Тудора, многие вины на них возлагая, что они народ разорили. И просили Святослава, чтоб он за себя и за брата Игоря крест всему народу целовал, что впредь судить по законам как положено будут и никого не обидят. Он же им отвечал: «Я вам то обещать готов, что брат мой никому никакого насилия и неправды не учинит и судей вам определит по вашему желанию, кого сами изберете». И сойдя с коня, на том крест целовал. Тогда киевляне, сойдя с коней, говорили Святославу: «Сие, князь, неплохо, что ты за себя и за брата клятву учинил. Но весьма потребно, чтоб Игорь сам за себя клятву учинил». Он же, не отказываясь, им обещал. И, взяв с собою несколько знатных киевлян, поехал к Игорю и все ему объявил, сказав, что требуют клятвы в том, что тебе судить во правду самому, а прежних судей Ратшу и Тудора отставить, и желают иных судей учинить, но оных утвердить, чтоб по суду более положенного ни от кого не требовали и не брали, а брать им по уставу отцов и дедов наших (411). Игорь выслушал то, и хотя ему такое странное требование весьма прискорбно было, но опасаясь мятежа, не отказываясь, сойдя с коня, крест целовал на всем их требовании. И потом поехал на обед, ожидая, что на этои все успокоятся. Но народ, пойдя ко дворам Ратшину и Менкину, оные начали грабить, что Игорь слышав, сам с людьми своими и братними туда приехал и едва народ утишил. Но киевляне, уведав, что Игорь грозит головами киевлян за ту обиду Ратшину заплатить, или кто злодей смутил, Бог весть, хотя от смятения удержались, но в тот же день послали к Изяславу звать его к Киеву с войском, обещая ему помогать.

Игоревы беспорядки. Киевлян негодование на Игоря. Черные клобуки к Изяславу. Дерновой. Речь Изяслава к войску. Клятва 12-ти апостолов. Бой Игоря с Изяславом. Игорь побежден. В болоте увяз. В первый же день после смерти Всеволода Игорь послал ко всем князям объявить о смерти брата своего и вступлении своем на престол, с чем его Давидовичи любовно поздравили и, послав послов к нему, обещанием их соблюдать договоренное обнадежили. Только Изяслав Мстиславич, изъявив печаль о смерти зятя своего, о вступлении Игоря ничего не сказал и никого не послал, сказав только, что «я со стрыями моими не советовался, потому мне о том ничего ныне сказать невозможно». Игорь, несмотря на нерасположенность к нему Изяслава и киевлян, с первых дней стал поступать не по условиям данной

киевлянам клятвы, а кроме того дал любимцам своим волю судить людей за мзду по их рассуждению и грабить. Из-за того еще более киевляне вознегодовали на него и снова тайно к Изяславу послали звать, чтоб, не допуская времени народу утишиться и тем самым Игорю укрепиться, шел немедленно к Киеву. Он же вскоре, сколько мог собрав войска и взяв благословение от епископа Евфимия в церкви святого Михаила, пошел к Киеву. И когда перешел Днепр у Заруба, и тут явились ему присланные от черных клобуков и всех порошан с таким всенародным объявлением: «Ты наш наследный государь, тебе служить верно желаем, а Олеговичей не хотим, которые довольно нашим разорением насытились, жен и дочерей отнимали, имение грабили и с нами не как подданными, но как с неприятелями поступали, чего более терпеть не можем». Потому Изяслав немедленно пошел к Дерновому. Тут черные клобуки и порошане все к нему пришли, а от белгородцев явились присланные с тем же приказом, как и первые. А также и от других градов Киевской державы все обещались к нему с войсками против Игоря быть. Изяслав же, видя сие к себе доброжелательство и желая их еще более утвердить, созвал всех на поле и говорил им: «Хотя Всеволод неправедно после смерти стрыя моего престол похитил и непорядочно с подданными отца моего и деда поступал, что мне весьма прискорбно было, но я его, как старейшего в роде и зятя по сестре моей, имел вместо отца. А сей Игорь ни по чему отъемлет у меня отческое и дедовское наследие, надеясь только на силу свою. Но я, надеясь на мою правду и правосудие божеское, несмотря на малость войск моих, иду на него, ведая и надеясь, что Бог правому помощник». И в тот же день пошел прямо к Киеву. Игорь после возвращения посланных к Изяславу познал его намерение, немедленно послал ко Владимиру и Изяславу Давидовичам просить их о помощи. Но оные ему объявили, что они, не получив от него обещанных городов, не пойдут. Потому Игорь немедленно снова к ним послал, чтоб те города взяли и сами приходом или присылкою войск не умедлили. Сие получив, Давидовичи немедленно пошли к нему. Игорь, видя, что Изяслав уже близ Киева, а Давидовичи не приспели, созвал знатнейших киевлян: Улеба, Ивана Войтишича и Лазаря Сокольского, говорил им о приближении Изяслава и обнадеживал их тою же милостию и честию, какую они имели у Всеволода, и Улеба снова тысяцким назначил. Но оные Улеб и Войтишич, так как прежде лишением чинов от него оскорблены были, согласились уже с прочими киевлянами призвать Изяслава и к оному тайно от себя посылали, чтоб, не допуская Давидовичей, к Киеву шел, обещая ему все помогать, но тут Игорю видом и словами весьма доброжелательными себя показали. Изяслав шел, как мог, и в пути, каждодневно получая в помощь людей, поспешал. Епископ же черниговский Онуфрий, который тогда был вместо митрополита, льстя Игорю, велел по всем церквам объявлять под клятвою двунадесяти апостолов, чтоб клятвы, данной Игорю, никто преступать не дерзал. Только тем мало ему помог, ибо не только народ более за такое принуждение озлобился и оную принужденною клятву, называя словами апостола Павла: «всякое преступление и непослушание получало праведное воздаяние», – совсем отвергали, но и Давидовичи, рассудив неправость Игорева избрания, недолго свою клятву сохранили. Игорь же, видя, что киевляне его не любят, или нерассудно, или весьма хитрым желая быть, оных Улеба, Войтишича и Сокольского, да к тому Святославова тысяцкого Мирослава, Хилина внука, имел при себе за главнейших советников. Оные же умышленно ему советовали, чтоб как можно скорее против Изяслава выступил и близко к Киеву не подпускал, чему он охотно, но нерассудно последовал, а кроме того не ведая, что все города к Изяславу пристали, выступил со всем войском и пошел против Изяслава, который с сыном Мстиславом стоял у вала (412) между двумя озерами. А Игорь с киевлянами стал у Олеговой могилы и, видя войско при себе довольное, радовался. Но вскоре увидел, что киевляне, послав к Изяславу, взяли его тысяцкого с полком к себе, а потом берендичи, переехав Лыбедь, напали на обоз Игорев и взяли оный близ самого Киева у Златых врат. Тогда Игорь довольно узнал неверность к себе киевлян, но, переменить не могши, призвал брата Святослава и племянника Святослава Всеволодича, а также Улеба и Войтишича, велел им идти каждому в свой полк, заключив тем: «Ныне Бог рассудит неправды». Улеб же и Войтишич, якобы убоявшись наступающего Изяслава или скорее якобы опасаясь берендичей, чтоб Киев не взяли, смятением великим поворотясь, побежали к Киеву. Но Игорь с братом, видя то, полки свои в добром порядке удержали и немедля пошли долиною на Изяслава, но так как неудобно было пройти к озеру, то он поворотил на гору. Только тут был крутой прорытый канал от озера, из-за того другие пошли сухою Лыбедью, и тем полки весьма стеснились; что усмотрев, берендичи заехали в тыл полка Игорева с саблями и начали сечь. А Изяслав с сыном Мстиславом приехал с горы в бок и разъединили полки Игоревы. Что видя, Игорь хотел добрым порядком отступить, но неудобно было, поскольку отовсюду полки его окружены оказались. И хотя у него и брата его войска гораздо более было, нежели у Изяслава, но из-за тесноты не могли в порядок к бою привести. И потому Игорь, оставив своих, побежал в болота Дорогичинские и в таком беспорядке, что при нем ни одного человека не было, но все в разные стороны бежали. Тут Игорев конь увяз и он не смог ни его вытащить, ни пешком идти, так как ногами был болен. Святослав Олегович с малою частию своих ушел мимо Киева на устье Десны, тут за Днепр переехал, а Святослав Всеволодич въехал в Киев и, опасаясь вуя своего Изяслава, вошел в монастырь святой Ирины, где его нашли и увели в Вышгород. Изяславовы же войска за бегущими гнались до Днепра, где множество войск Олеговичей побито и пленено. Сим вся Игорева власть на великом княжении чрез тринадцать дней, и то во всяком беспокойстве и беспорядке продолжавшаяся, кончилась с погибелью многих невинных людей, и сам, как Авессалом, ища неправо царство получить, погиб.

ПРИМЕЧАНИЯ

411. По сему видимо, что тогда судьям от дел положено было, что царь Иоанн в Судебнике и в указах порядочно изложил, от цены иска.

412. Вал часто упоминается за Триполем, который и до сих пор несколько виден; а также вал близ Переяславля выше упомянут, явно для удержания от набегов степных народов сделан, но кем строен, неизвестно. Таковые ж и после набегов татар в разных местах в Руси деланы, как например Иоанн I делал за Тулою, царя Михаила Феодоровича великая засека, царя Алексея Михайловича вал, или черта Корсунская, Закамская, и проч. Есть же валы древние в разных местах на немалом пространстве, например по Донцу к Воронежу, и за Синбирским в узкости кривизны Волги; но кем строены и когда неизвестно. Сей есть обычай древний, как н. 238, 315, 318 о стенах строенных и валах и зарубах сказано.

18. ИЗЯСЛАВ II ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ, СЫН МСТИСЛАВА ВЕЛИКОГО

Святослав III прощен. После совершения победы того же августа 13 дня вошел Изяслав Мстиславич в Киев со славою великою, которого народ весь с великою радостию встретил за градом, а клирос с крестами у врат киевских, по обычаю провождая его со многими поздравительными восклицаниями в дом княжеский. И так сел на престол отца своего и деда. На следующий день призвал к себе сестренича (племянника по сестре) Святослава Всеволодича и сказал ему: «Ты мой ближний, если хочешь быть при мне, я тебя буду иметь вместо сына». Чему Святослав, быв в страхе великом, весьма обрадовался и просил его о милости и неоставлении, именуя его себе отцом, и обещался с клятвою всегда ему, как отцу, быть покорным и верным. Потом велел Изяслав побрать бояр, доброжелательных к Игорю: Данила Великого, Юрия Прокоповича, Игоря Юриича, внука Изяслава и других многих. И сих, взяв с них великий откуп, по просьбе киевлян освободил. А Игоревых служителей, отобрав имение их, всех выслал и никого не казнил.