История русского романа. Том 2

Бушмин А. С.

Русские писатели, изображая становление буржуазии, видели питающие ее силы, с одной стороны, в крестьянстве, а с другой — в перестраивающемся дворянстве. Горький оставлял в стороне этот последний процесс, как и конфликт между «чумазыми» и оскудевшими помещиками, ставший традиционным в литературе. Его интересовало проникновение капиталистических веяний в народную среду, возникновение буржуазии из рядов крестьянства, мелкого городского люда, а также те противоречия — и внешние, и внутренние, — которые нес с собой этот процесс. В отличие от народников Горький не идеализировал «мужика», не считал его социалистом по природе. Писатель видел, что новые, капиталистические отношения пробуждают дремлющие силы, активность и способности многих людей народной массы, но он видел и все то зло, все бесчеловечное, что сопутствовало формированию буржуазного дельца из угнетенных слоев. Характеры, созданные Горьким, историчны и в том смысле, что несут

на себе печать не только той среды, в которую вошли герои, но и той, из которой они вышли. Выходцы из крестьянской среды (типа Игната Гордеева) как бы свидетельствовали о скрытых в массе созидательных возможностях, волевой энергии, даровитости. [630] Былая связь с трудовой массой еще дает о себе знать у таких людей, превращающихся из угнетенных в угнетателей, и обрекает их подчас на мучительный душевный разлад, на борьбу с самим собой, на поиски иного выхода. Оригинальные, исключительные образы первонакопителей давали автору возможность вскрыть и прогрессивные моменты, и противоречивость капиталистического развития, его антигуманистическую природу. Характеры вроде Игната Гордеева будут часто встречаться и в последующем творчестве Горького.

630

Об этом Горький писал, например, в статье «Еще раз об „Истории молодого человека XIX столетия“», где он упрекал Островского в однопланном изображении купечества, а также в воспоминаниях «О том, как я учился писать» и др.

Историзм Горького позволял ему не только глубоко вскрыть генезис социально — исторических явлений, но и предчувствовать будущее. Горький внимательно прослеживал те противоречия, которые в среду русской буржуазии, вносила перспектива демократической революции. В лице Якова Маякина, идеолога и руководителя купечества, выведена буржуазия, сознающая свою экономическую мощь, жаждущая простора для деятельности, презирающая дворянство, рвущаяся к политической власти.

Капиталистическое общество показано в «Фоме Гордееве» на той стадии, когда его столпы еще достаточно уверенно смотрят в будущее. Маякин доволен ходом жизни, всячески прославляет деятельность буржуазии, представляя ее благодетельницей народа, сословием носителей культуры, строителей жизни, любящих труд. Такого рода декларации о великой миссии и могуществе буржуазии, о ее решающей роли в истории были отмечены — как знамение времени — в середине 90–х годов Куприным (речь Квашнина в «Молохе»), Маминым — Сибиряком (речь Штоффа в «Хлебе»), Но Горький идет дальше и вскрывает тенденции политического поведения русской буржуазии. В идеологии Якова Маякина подчеркнута характерная двойственность: желание буржуазного преобразования страны, но и предвидение возможных выступлений народной массы, а отсюда надежда на реформы, проводимые «сверху», монаршей милостью.

Образы Тараса Маякина и Африкана Смолина явились также ответом Горького на вопрос о дальнейшем пути русской буржуазии, о возможных результатах «европеизации» России.

Тема «отцов и детей» купеческого круга существенна для романа «Фома Гордеев». Горькому были чужды представления о биологическом вырождении, патологической наследственности, физиологическая трактовка темы поколений. Подобные концепции оставили след не только в творчестве Золя и его последователей, но и в ряде романов Мамина- Сибиряка, даже в повести Чехова «Три года». Показ семьи в сменяющихся поколениях для Горького являлся лишь формой отражения социальноисторического процесса. В «Фоме Гордееве» речь идет не о вырождении купеческих семейств, а о судьбах русского капитализма; в связи с обрисовкой молодого поколения встает проблема буржуазного прогресса.

Демократическая русская литература второй половины XIX века отказывалась видеть положительного героя в «просвещенном», «прогрессивном» буржуа, о чем говорят произведения Щедрина, Островского, некоторые романы Мамина — Сибиряка («Хлеб», «Три конца»). Горьковские образы молодого купеческого поколения объективно подготовлены русской реалистической литературой конца XIX века. Горький резко подчеркивает, что эти прошедшие европейскую выучку организаторы промышленности при всей их культурности являются только продолжателями дела отцов, которое они ведут лишь усовершенствованными методами «законной» эксплуатации. Это те будущие кадеты, о которых Ленин сказал: «Его (кадета, — Ред.) идеал — увековечение буржуазной эксплуатации в упорядоченных, цивилизованных, парламентарных формах». [631]

631

В. И. Ленин, Сочинения, т. 11, стр. 202.

В канун буржуазно — демократической революции Горький ставит актуальный для эпохи вопрос о мере радикализма, прогрессивности нового поколения буржуазии, претендующей на власть. В этом отношении весьма важен образ Маякина — младшего. Судьба его говорит о хилости свободолюбивых стремлений и радикальных поползновений буржуазной молодежи, о ее бесславном возвращении в «дом отчий» после заигрываний с освободительным движением.

Романом «Фома Гордеев» наносились удары сразу двум противникам революционного марксизма: народникам, с их антиисторическими утопиями, мечтами задержать или миновать капиталистическое развитие в России, и легальным марксистам, которые прославляли это развитие, звали на «выучку к капитализму», возлагали надежды на то, что буржуазия приведет страну к освобождению от гнета самодержавия.

Реалистически, с глубоким историзмом обрисованные в романе процессы русской жизни говорили о неудержимо развертывающейся деятельности восходящей буржуазии, и в то же время автор обличал бесчеловечную сущность капиталистических отношений. Здесь срывались маски с либеральной буржуазии, которая «крадется к власти» и не может быть союзником революции.

Такова широкая, эпическая, реалистическая картина современного общества в монументальном романе, на авансцену которого выдвинута фигура бунтаря — одиночки из купеческой среды, восставшего против существующего социального порядка. Типичным представителям буржуазии, в частности ее молодого поколения, противопоставлен исключительный герой, который, «выламываясь» (по выражению Горького) из своего класса, оказался в исключительных обстоятельствах «экстраординарной» судьбы.

В характерном западноевропейском реалистическом «романе воспитания» XIX века романтически настроенный герой, одушевленный высокими нравственными и эстетическими идеалами, благородными стремлениями, противостоит пошлой буржуазной жизни, ее аморальности. Бальзаковские Растиньяк, Шардон, как и флоберовский Моро, переживают драму рассеянных жизнью иллюзий, вслед за тем наступает трезвое приспособление к прозе буржуазной действительности, моральное перерождение героя. Подобна этой «истории молодого человека XIX столетия» судьба Адуева — младшего в «Обыкновенной истории» Гончарова. Социальная детерминированность человека его общественной средой, воспитанием в этих случаях утверждается с особой силой: этот принцип оказывается действительным не только в отношении людей, довольных буржуазным обществом, но и в отношении тех «идеалистов», которые пытаются противиться давлению среды.

Внутреннее и внешнее движение в горьковском романе определяется «возмущением человека», его сопротивлением диктату своего класса. Иллюзии и мечты Фомы разбиваются прозой буржуазной действительности по мере познания им подлинного облика окружающего общества. Фома, как «здоровый человек» (выражение о нем Горького), наивно предъявляет к социальной жизни естественные, человечески справедливые требования.

В чеховских повестях о купеческом мире — «Три года», «Бабье царство» — ищущий герой противопоставлен среде, жизненному укладу, а не какому-либо противнику. У Горького подобного типа конфликт в ходе романа постепенно получает персонифицированное выражение в столкновении Фомы и Якова Маякина. Соответственно последние главы романа и особенно его финал приобретают большую фабульную остроту. Убедившись, что классовое воспитание не удалось, что Фома не желает стать преемником «дела» и даже готов разрушить его, Маякин начинает вести борьбу против своего крестника, опутывает его невидимыми сетями, провоцирует его обличительную вспышку на банкете и, публично продемон стрировав «безумие» Фомы, отправляет его в сумасшедший дом. Класс расправился со своим беспокойным отщепенцем.

Подобная композиция — когда плавное, эпически спокойное повествование о жизни и воспитании героя переходит в сгущенно драматическое изображение конфликта, когда общее недовольство героя средой перерастает в резкое столкновение с персонифицированным врагом — антагонистом и завершается бунтом, ведет к трагическому финалу, — такая композиция характерна и для другого горьковского романа данного периода— «Трое» (а ранее — для «Горемыки Павла»).

Образ Фомы Гордеева был связан с некоторыми традициями предшествующей русской литературы, однако трактовка героя, «выламывавшегося» из буржуазной среды, отличалась большим своеобразием, новизной, как и вся проблематика произведения.

Молодой человек, чью историю рассказывали западные романы критического реализма XIX века, — это обычно либо карьерист — завоеватель, беззастенчиво пробивающийся вверх из социальных низов, либо мечтатель — идеалист, который утрачивает свои лучшие качества, подчинившись господствующим нормам капиталистического общества. Тема социального «нисхождения» «кающегося» героя из высших слоев, который хочет приблизиться к народной массе, довольно редко встречается в западной литературе, отражавшей устоявшееся буржуазное общество.