История русской Церкви. Том 8
Шрифт:
Подобные благодеяния, впрочем, оказывали православному духовенству в Литве и прежние короли. Сигизмунд Август решился наконец сделать для православных то, на что не решались его предместники: в 1563 г. он отменил или, как сам выражается, разъяснил на виленском сейме известный Городельский закон короля Ягайлы и великого князя Витовта, устранявший православных от занятия государственных и общественных должностей. Грамота, данная по этому случаю, заслуживает полного нашего внимания. В ней король говорит: когда мы созвали на генеральный сейм в Вильне наших панов рад, духовных и светских, и других урядников великого княжества Литовского и дозволили по их просьбе внести в новонаписанный Статут их земские привилегии, то все члены сейма, принося нам за это благодарность, доложили, что некоторые артикулы в тех земских привилегиях требуют "ширшего объяснения", и указали на две статьи Городельского постановления. Пo одной из них, привилегиями и преимуществами, данными дворянству в Литовском государстве, могут пользоваться только те паны, которые держатся римской веры и получили польские шляхетские гербы, а по другой - на достоинства и должности, каковы: воеводство, каштелянство и другие, даваемые на всю жизнь, могут быть избираемы только последователи Римского Костела. Указав на обе эти статьи Городельского постановления, которое подтверждено было потом и нашим дедом Казимиром, нашим дядею Александром, нашим отцом Сигизмундом и нами самими, члены сейма единогласно просили нас дать тем статьям достаточное разъяснение. И мы с панами радами нашими, принимая во внимание, что шляхетские роды вполне заслужили своею службою те привилегии, какие дарованы им Городельским постановлением, что не только последователи Римской Церкви, но и Греческой, занимая при наших предках и при нас должности радов (сенаторов) и всякие другие должности, всегда показывали на разных службах свою верность и усердие и что Городельское постановление, направленное к некоторому унижению лиц, содержащих греческую веру и не получивших гербов, составлено так потому, что на городельском сейме были не все, и особенно не были станы русских земель, определяем: отныне всеми привилегиями, дарованными литовскому дворянству, должны пользоваться не только паны и шляхта римской веры, имеющие польские гербы, но равно и все дворяне как литовского, так и русского народа, лишь бы они были веры христианской, а также отныне на всякие достоинства и должности, даже до сенаторской, имеют быть избираемы не одни последователи Римского Костела, но и все вообще дворяне христианской веры,
Хотя многих из православных панов увлекло тогда протестантство, но все же еще оставались между ними и приверженные к вере отцов, и усердные к православным храмам и обителям. Князь Януш Козмич Жеславский вместе с материю своею княгинею Анастасиею Гольшанскою, исполняя волю покойного родителя, подарил (12 июня 1556 г.) своему "дворецкому" монастырю во имя Пресвятой Троицы три села со всеми землями и угодьями, данями и доходами, монастырь этот упоминается теперь в первый раз. Князь Константин (Василий) Константинович Острожский, воевода киевский, дал (12 января 1560 г.) Киево-Михайловскому Златоверхому монастырю по просьбе игумена и братии островок Обрубный на верхнем конце Чарторыя, два озера, Петриково и Плоское, и сеножати, которыми монастырь будто бы владел и прежде. Князь Иван Федорович Чарторыйский, справца воеводства Киевского, вместе с наместником киевского воеводы Федором Тишею отдали земельные владения находившегося тогда в запустении Кирилловского монастыря пяти попам замковой Николаевской церкви в Киеве, и король утвердил (23 июня 1565 г.) это даяние. В Слуцке упоминаются два новых монастыря, прежде неизвестные: монастырь святого пророка Илии (1556) и монастырь Николаевский Мороцкий (1558), одолженные своим существованием, вероятно, благочестию слуцких православных князей или граждан. Здесь же кстати упомянем и об усердии молдавского православного господаря Александра, с каким он заботился о сооружении и содержании Успенского храма в городе Львове, принадлежавшего львовскому братству. Храм этот уже давно дал трещины и угрожал падением. Братство само не в состоянии было воздвигнуть его вновь. Окружная грамота митрополита Макария (1547), приглашавшая к пожертвованиям на возобновление этого храма, принесла, верно, мало пользы. Тогда братство обратилось за помощию к молдавскому господарю Александру, который и принял братскую церковь под свое покровительство. Он написал (1558) к королю Сигизмунду Августу и ходатайствовал, чтобы львовские радцы или магистрат уступили православным братчикам за деньги некоторые материалы на сооружение церкви. Потом в продолжение нескольких лет (1558 - 1566) вел переписку с самими членами братства, неоднократно присылал им деньги на строение храма, приготовил для него сосуды, образа, царские врата, занавесы, ризницу и всю церковную утварь, купил колокола, покрыл его медью, позолотил на нем кресты, доставлял ему воск для свечей и пр. Но тогда как одни более или менее благодетельствовали православным монастырям, другие, называвшиеся еще их патронами, нередко доводили монастыри до совершенного разорения. Например, некто пан Семен Волович, может быть из числа тех Воловичей, которые приняли тогда протестантство, получив от короля (1560) гродненский Коложский монастырь в свое управление, с самого начала повел дело так, что из монастыря разбежались все монахи. Остался было один, которого за его зазорную жизнь вынужден был прогнать сам Волович, наняв для совершения богослужения в монастыре белого священника за небольшую плату. А все доходы монастыря обращал исключительно в свою пользу, всем его имуществом и владениями распоряжался как своею собственностию, и это продолжалось восемь лет, пока король не отдал Коложского монастыря другому такому же пану.
Кончина митрополита Сильвестра случилась, вероятно, в последнюю четверть 1567 г., потому что в это время виленский Троицкий монастырь, который пожалован был королем митрополиту Сильвестру до его живота, король пожаловал уже другому лицу, пану Федору Яцкевичу Белькевичу. Но на преемство митрополиту Сильвестру еще в 1565 г. испрошена была грамота у короля Сигизмунда Августа одним епископом. Это был не кто другой, как владыка Холмский Феодосий Лозовский, который в том же году с такою храбростию отвоевал себе епархию Владимирскую у пана Ивана Борзобогатого-Красенского. Несмотря, однако ж, на королевскую грамоту, так заблаговременно испрошенную, храброму епископу не суждено было сделаться митрополитом, может быть, вследствие этой самой слишком неумеренной храбрости.
II
В 1-й половине 1568 г. на кафедру митрополии Киевской и Галицкой возведен был Пинский и Туровский епископ Иона Протасевич-Островский, носивший, впрочем, и в сентябре имя только нареченного митрополита. В том же году (21 сентября) Виленский бискуп Валериан Протасевич-Шушковский, может быть дальний родственник Ионы, судя по фамилии, купил в Вильне за четыре тысячи коп грошей большой каменный дом для иезуитов неподалеку от своего бискупского дома. И если митрополиту Сильвестру при самом вступлении на кафедру суждено было встретить новых врагов православной Церкви в лице протестантов, то преемнику его, Ионе Протасевичу, вскоре по вступлении на кафедру пришлось увидеть пред собою еще более сильных и опасных врагов православия в обществе иезуитов. Протестанты в Литве прежде всего направили свое оружие на латинян и затем уже на православных. Так и иезуиты сначала устремились здесь на протестантов, но вскоре повели борьбу и с православными.
Орден иезуитов, всецело посвятивший себя на служение папству и Римской Церкви против всех ересей, особенно умножившихся в XVI в., утвержден папою Павлом III в 1540 г. А чрез шестнадцать лет иезуиты проникли уже почти во все страны Западной Европы и имели в ней девять своих провинции с провинциалами во главе и, кроме того, три провинции вне Европы: в Бразилии, Ефиопии и Индии. В 1564 г. иезуиты водворились в Польше, именно в Вармии, куда приглашены были местным епископом - кардиналом Станиславом Гозием и где в самое короткое время успели показать себя с самой выгодной стороны в борьбе с протестантами. Этот-то Гозий, который родом был из Вильны, человек весьма умный и просвещенный, отличавшийся величайшею приверженностию к папству, бывший несколько времени председателем на Тридентийском Соборе и пользовавшийся высоким авторитетом во всем католическом мире, дал совет Виленскому бискупу Валериану Протасевичу вызвать в Вильну иезуитов для противодействия усилившимся в ней кальвинистам и другим сектантам. Протасевич с радостию последовал совету и, купив, как мы уже сказали, дом для помещения иезуитов, просил Гозия о присылке их в Вильну. Когда посланные Гозием иезуиты приблизились к Вильне - их было пять: два священника из Ольмюцкой иезуитской коллегии, Вальтазар Гостовин и Андрей Фризий, два при них помощника-лаика и в качестве вождя их вице-провинциал Франциск Суннерий - Протасевич, опасаясь, чтобы на них не сделали здесь нападения еретики, отправил навстречу прибывшим собственный экипаж и отряд вооруженных слуг, под охраною которых достойные ученики Лойолы и въехали в литовскую столицу. Это было в сентябре 1569 г., вскоре после того как окончился пресловутый люблинский сейм (10 января - 12 августа 1569 г.), на котором состоялось окончательное соединение Литвы с Польшею. Таким образом, в один и тот же год совершились два роковые события, имевшие гибельнейшие последствия для всего Западнорусского края и существовавшей в нем православной Церкви. На люблинском сейме утверждена так называемая политическая уния Литвы с Польшею, но то была собственно не уния, не соединение двух государств на равных правах, а подчинение и порабощение одного государства другому, Литовского Польскому, - порабощение, которое повело к постепенному ослаблению и подавлению русской народности и русского языка в Литовском государстве, бывших дотоле здесь господствующими, хотя при заключении Люблинской унии и было постановлено, что литовцы и русские наравне с поляками будут всегда пользоваться всеми своими правами, гражданскими и религиозными, и что для русских все грамоты и указы будут всегда писаться, всякое делопроизводство в судах будет всегда совершаться не иначе как на русском языке. А с прибытием иезуитов в Вильну вновь начались почти уже забытые попытки насадить в Литве так называемую церковную унию, которая наконец и водворилась здесь при содействии иезуитов, и повела к постепенному подавлению православия во всем Западнорусском крае, и сопровождалась непрерывным рядом притеснений и бедствий для православных, не соглашавшихся принять ее, а затем и для самих униатов.
Дом, в который ввел бискуп Валериан иезуитов, представлял удобное помещение для тридцати членов этого ордена и был совершенно приспособлен для устройства в нем иезуитского коллегиума. Кроме того, Валериан купил и подарил им еще два дома, находившиеся вблизи, с обширными плацами, назначил на содержание самого коллегиума по две тысячи коп литовских грошей из своих имений, а на содержание при коллегиуме гимназии определил несколько своих деревень с их доходами. Когда все уже было подготовлено для открытия обоих этих заведений, приехал в Вильну (в июле 1570 г.) по приказанию иезуитского генерала Франциска Боргия провинциал австрийских и польских иезуитов Лаврентий Магий. При нем находился Станислав Варшевицкий, сын варшавского кастеляна, получивший отличное образование в Виттембергском университете, не раз исполнявший должность секретаря при короле Сигизмунде Августе и его посланника к разным европейским дворам, а с 1567
Школа всегда была в руках иезуитов самым могущественным орудием для их пропаганды. Но открытая в Вильне гимназия их вначале почти не имела учеников. Православные, естественно, смотрели на нее с подозрением, не пускали туда своих детей; у протестантов были свои гимназии и школы в Вильне и других местах; сами католики предпочитали прежние свои училища, особенно находившиеся при виленском кафедральном соборе святого Станислава. Бискуп Валериан написал окружное послание ко всей своей пастве, в котором восхвалял ученость отцов иезуитов и рекомендовал всем основанную ими гимназию. Мало-помалу, когда в Вильне стали привыкать к иезуитам, когда увидели блестящие успехи их учеников, особенно в латинском языке, и узнали, что детей бедных родителей иезуиты обучают у себя бесплатно, их гимназия начала наполняться, и в нее посылали своих детей даже православные. В том же 1570 г. иезуиты успели воспользоваться и другим своим обычным орудием в борьбе с иноверцами: разумеем диспуты. Повод к тому подали сами иноверцы, которых было тогда множество в Вильне. Между ними наиболее славились своею ученостию два кальвинских учителя: Андрей Трицезий и особенно Андрей Волан, с юных лет бывший секретарем при князе Николае Радзивилле Черном и издавший много ученых сочинений. Однажды оба эти лица с большою толпою лютеран и кальвинистов пришли в коллегиум к иезуитам и горделиво вызвали их на прения о вере, предлагая вопросы о таинстве Евхаристии. Иезуиты приняли вызов и прежде всего спросили своих противников: должно ли, по их мнению, верить тому, чему учили святые отцы Церкви? Получив утвердительный ответ, принесли множество книг, начали приводить свидетельства отцов, особенно Августина и Амвросия, касавшиеся избранной темы, завязался жаркий спор, переходили с предмета на предмет, и дело окончилось ничем. Недовольные тем, что это прение было как бы домашнее, происходило в стенах коллегиума, братья иезуиты сочли нужным вызвать своих противников на публичную борьбу, написали на бумаге несколько богословских тезисов для диспута, в том числе и о таинстве Евхаристии, и привесили тезисы на дверях Свято-Иоанновского костела, обращая свой вызов ко всем проходящим. В назначенное для диспута время на площади пред костелом собралось множество жителей Вильны и между ними кальвинистов и других сектантов. Пришли и отцы иезуиты, но из противников никто не выступал для состязания с ними. Тогда находчивые отцы решились произвесть диспут сами между собою, разделившись на разные партии: одни из них отстаивали учение Кальвина, другие - Лютера и Цвингли, третьи Ария и Социна, а четвертые - учение Римской Церкви, В таком виде публичный диспут продолжался три дня сряду, в присутствии многочисленных слушателей всех исповеданий. Участвовавшие в споре, казалось, защищали каждый свои мнения с искренним убеждением и ревностию, но спор всегда оканчивался торжеством Римской Церкви и посрамлением иноверцев. Подобными диспутами, часто потом возобновлявшимися, иезуиты до крайности унижали в глазах толпы иноверные исповедания и их проповедников и привлекали к себе всеобщее уважение и сочувствие.
Кроме двух указанных средств, школы и диспутов, иезуиты всегда и везде умели искусно действовать для своих целей и другими средствами, собственно религиозными, каковы: богослужение, проповедь и исповедь. Этими средствами воспользовались они и в Вильне. С самого своего прибытия они начали домогаться, чтобы им был отдан архипресвитериальный костел святого Яна (Иоанна), находившийся возле их дома, в центре города. Бискуп Валериан вполне соглашался на их желание, но настоятель костела Петр Роизий, родом испанец, не расположенный к братству Иисуса, не хотел уступать своей церкви и оставался непреклонным, несмотря на все увещания и приказания бискупа. Обратились к королю, и король пожаловал грамоту, которою передавал костел иезуитам. Вскоре, впрочем, последовала и смерть Роизия (1571). Тогда иезуиты, овладев костелом, поспешили его обновить и украсить, устроили в нем новые престолы, выписали для него прекрасные иконы и распятия, завели богатейшую ризницу и всю церковную утварь, отличный орган и хор певчих и начали совершать богослужение с таким великолепием, какого прежде никто не видал в Вильне. Сам престарелый бискуп являлся к ним на служение в большие праздники со всем своим капитулом. Все это производило на народ неотразимое впечатление. Толпы богомольцев наполняли костел не только в праздники, но и в простые дни, так что отцы иезуиты, ежедневно совершая в нем для приходящих по нескольку служб, выбивались из сил. Вместе с тем каждый день, утром и вечером, по распоряжению Варшевицкого раздавались в костеле проповеди то на польском, то на латинском, то на немецком, то на италиянском языках. Сам Варшевицкий, обладавший ораторским талантом, говорил весьма часто, и влияние его проповедей было до того сильно, что иногда весь народ в церкви рыдал. В 1573 г. прибыл в Вильну еще весьма даровитый иезуит, бывший прежде каноником львовским, доктор философии Петр Скарга, превосходивший самого Варшевицкого необыкновенным красноречием. Проповеди нового духовного витии с первого же дня начали привлекать массы слушателей всех исповеданий и имели громадный успех. Под влиянием всех этих проповедей и пышных церемоний, совершавшихся в костеле, не только латиняне, но часто и иноверцы толпами окружали потом конфессионалы иезуитских духовников, и число жаждавших исповедаться было иногда так велико, что иезуиты приглашали себе на помощь других монахов и ксендзов. Все исповедавшиеся у иезуитов принимали от них и причащение, а затем вносились в списки правоверующих и считались уже добрыми католиками.
Скарга, быстро сделавшийся знаменитостию в Вильне, придумал еще средство для успехов своего общества: он учредил (1573) при Свято-Иоанновском костеле братство Тела Господня, или таинства Евхаристии, по идее прямо направленное против протестантов. В это братство, которое не замедлили утвердить и папа, и король, первые вписались бискуп Валериан и кардинал Гозий, а из светских - виленский войт, проконсул, бурмистр и затем многие другие духовные и миряне. В костеле устроена была особая часовня во имя Тела Господня. Скарга выписал для нее из Рима большое распятие прекрасной работы. Варшевицкий, ездивший (1574) по приказанию папы в Швецию для убеждения короля Иоанна принять латинство, привез оттуда для часовни мощи святого Феофила, которые и положены в ней, в серебряной раке. Члены братства делали ежегодные приношения в братскую кружку и принимали участие в церковных церемониях и крестных ходах, с своим особым хором певчих, в своих особых костюмах, с своими особыми знаменем, распятием, фонарями, бубенчиками, и тем увеличивали пышность совершавшихся обрядов и увлекали толпу. Но главная обязанность братчиков состояла в том, чтобы всеми мерами содействовать достижению целей иезуитской пропаганды. Нельзя не упомянуть здесь и об одном обстоятельстве, по-видимому случайном, которое, однако ж, весьма много послужило в пользу иезуитов. В 1571 г. в Вильне свирепствовало страшное поветрие, так что все, кто мог, бежали из города. Уехал и бискуп с своим капитулом, разъехались и все почти ксендзы. Но Варшевицкий с несколькими товарищами не покидал своего коллегиума. Они продолжали совершать церковные службы и проповедать, посещали и утешали больных, помогали бедным, ухаживали за умирающими, исповедовали их и приобщали. Более двадцати других братий обходили с тою же целию окрестные села и деревни и везде являлись с своею помощию, вещественною и духовною. Некоторые из них сами при этом заразились у одра больных и умиравших и поплатились жизнию. Такие подвиги самоотвержения и христианской любви не могли не подействовать глубоко на местное народонаселение и не возбудить в нем горячей признательности и расположенности к отцам иезуитам. Приобретши расположенность виленских граждан, иезуиты начали мало-помалу входить в их домы, проникать в их семейную жизнь, а такие иезуиты, как Варшевицкий и Скарга, по самому своему образованию и общественному положению, легко пролагали себе путь в домы богатых людей и магнатов. Везде, куда ни являлись отцы, они старались заводить речь о предметах веры и своею ученостию, красноречием, иногда ловкими и победоносными состязаниями с иноверцами действовали на совесть слушателей и увлекали их сердца. Жил в Вильне родной брат знаменитого кардинала Гозия по имени Ульрих, человек весьма богатый, но упорный кальвинист. Все усилия кардинала обратить его к римской вере оставались тщетными. Но Варшевицкий своими беседами успел поколебать этого кальвиниста, и он сделался католиком. Еще важнее было обращение Яна Иеронимовича Ходкевича, маршалка литовского, державцы жмудского. Он был внук основателя Супрасльского православного монастыря и сам много лет оставался в православии, а совратившись в кальвинство, считался одним из главных его опор и покровителей. Варшевицкий близко познакомился с этим Ходкевичем еще в Виттембергском университете, где они вместе воспитывались, и, поселившись в Вильне, начал часто посещать дом своего бывшего товарища. Все усилия хитрого иезуита были направлены к тому, чтобы привлечь на свою сторону такого знатного вельможу, но последний не поддавался и, желая осязательнее убедиться, какая вера истинная, пригласил к себе лучших протестантских богословов и предложил им вступить в прение с Варшевицким и другими иезуитами о таинстве Евхаристии. Этот домашний диспут возобновлялся несколько раз и иногда продолжался сряду до пяти часов. Наконец, Ходкевич признал протестантов побежденными, попросил себе латинского Катехизиса и чрез несколько дней принес в руки папского нунция кардинала Коммендония свое исповедание веры, совершенно латинское, торжественно принял (1572) католицизм и акт своего обращения велел напечатать и распространить по всему краю. Вскоре иезуиты торжествовали новую и приятнейшую для них победу. Главный враг католицизма в Литве и главный насадитель здесь кальвинизма князь Николай Радзивилл Черный (? 1565) оставил четырех сыновей, из которых Николаю - Христофору было 16 лет, Юрию - 9, Альберту - 7 и Станиславу - 6. Все они были реформатского исповедания и воспитывались сначала в виленской школе, а потом в Лейпцигской академии. За старшим из них, Николаем, прозванным Сироткою, иезуиты начали следить еще со смерти его отца и незаметно окружали неопытного юношу повсюду во время его путешествий по Франции и Италии, стараясь колебать его веру. По возвращении на родину он подпал здесь под влияние знаменитого Скарги, который своими проповедями и увещаниями окончательно увлек его и заставил принять латинство (1574). Второй брат, Юрий, по возвращении из Лейпцигской академии нашел в отцовском доме большие перемены: здесь вместо кальвинской молельни существовала уже великолепная католическая часовня и главное общество составляли отцы иезуиты. Юноша не раз вступал с ними в споры, но чувствовал себя всегда побежденным и скоро последовал примеру брата.
Юрий отправился в Рим, а престарелый бискуп Виленский Протасевич по совету иезуитов объявил (17 мая 1574 г.) в своем капитуле, что желает назначить князя Юрия Радзивилла, намеревающегося вступить в духовное звание, своим коадъютором, и чрез год (4 июля 1575 г.) папа Григорий XIII действительно определил этого юношу, едва имевшего девятнадцать лет, Виленским епископом-коадъютором. В этом году приняли католичество и два младшие брата, Альберт и Станислав. Обращение к латинству четырех братьев Радзивиллов имело особенную важность уже потому, что они принадлежали к знаменитейшему тогда роду литовских вельмож и своим примером могли увлечь многих, а еще более потому, что, владея многочисленными имениями, в которых отец их старался утвердить кальвинство, они немедленно изгнали из этих имений реформатских пасторов и их церкви передали ксендзам. Совершались тогда под влиянием иезуитов обращения к латинству и других, менее знатных, лиц. Один Варшевицкий обратил в разное время более ста человек. Про Скаргу же рассказывают следующий случай: однажды, когда Скарга проходил по улице, на него напал некто Войцех Слеповронский, ярый кальвинист, из придворных виленского воеводы Николая Радзивилла Рыжего, и, не довольствуясь ругательствами, которыми осыпал иезуита, прижал его своею лошадью к стене и даже будто бы ударил по голове саблею. Скарга ничего не отвечал, а только поклонился и пошел своею дорогою. Свидетелей было немного, но они тотчас разгласили об этом по всему городу. Бискуп Валериан хотел предать виновного суду, Скарга упросил вовсе не начинать дела. На другой день Слеповронский по приказанию воеводы Радзивилла явился к Скарге просить прощения; Скарга принял своего оскорбителя ласково, побеседовал с ним с кротостию и простил его совершенно. Все это происшествие произвело в Вильне на всех глубокое впечатление, и тогда же (1575) 67 разноверцев, между ними и один пастор, уже двенадцать лет бывший в духовном сане, обратились к римской вере.