История русской Церкви. Том 9
Шрифт:
Значение Московского патриарха в лице Филарета Никитича достигло такой степени, какой оно не достигало никогда, ни прежде, ни после. Он был не только патриархом, но и "великим государем" не по одному имени, а в действительности. Он соцарствовал своему сыну и вместе с ним правил Московским государством. Подданные писали и подавали свои челобитные не одному царю, но вместе и великому государю святейшему патриарху, бояре делали свои доклады о государственных делах пред царем и патриархом, многие указы издавал царь, многие грамоты жаловал не от своего только имени, но и от имени своего отца, великого государя и патриарха. Иностранные послы представлялись царю и патриарху вместе в царских палатах, а если патриарх почему-либо там не присутствовал, то представлялись ему особо в патриарших палатах с теми же самыми церемониями, как прежде представлялись царю. Из переписки, какую вели царь и патриарх, когда один из них отлучался из Москвы на богомолье, видно, что они извещали тогда друг друга о текущих государственных делах и спрашивали друг у друга совета, что царь охотно принимал советы своего отца и иногда отдавал на его волю поступить, как признает нужным, и патриарх действительно распоряжался иногда по своему личному усмотрению без указаний от царя.
Простирая свою власть на все Московское государство как соправитель царя и великий государь, Филарет Никитич имел еще у себя особую, весьма обширную область в том же государстве, которою и ведал почти без всяких ограничений как патриарх или, точнее, как главный епархиальный архиерей. Мы уже знаем, что патриаршею епархиею сделалась та самая, какою прежде правили Московские митрополиты, и что еще при митрополитах она была очень велика и очень разбросана. Но доселе мы не в состоянии были точно обозначить все места, которые она обнимала, и составить хотя приблизительно понятие о ее размерах. Теперь мы имеем к тому возможность. В 1625 г., мая 20-го царь Михаил Федорович по совету и по прошению своего отца пожаловал ему свою грамоту на его патриаршую область, и в грамоте прежде всего перечислил самые места, входившие в состав этой области. Во дни патриарха Филарета она заключала в себе более сорока городов с их пригородами и уездами и несколько еще особых десятин, а города те находились в шестнадцати нынешних губерниях, или епархиях, и именно: в Московской - Москва, Дмитров, Звенигород, Серпухов, Можайск, Руза, Волоколамск; Владимирской - Владимир, Переславль Залесский, Юрьев Польский, Гороховец; Костромской - Кострома, Плес, Юрьевец Повольский, Кинешма, Лух, Галич; Нижегородской - Нижний Новгород, Балахна, Арзамас; Калужской - Боровск, Мосальск; Орловской Брянск,
В последние годы своей жизни патриарх Филарет вместе с сыном своим, государем, обратил внимание и на школу. В начале сентября 1632 г. приехал в Москву протосинкелл Александрийского патриарха архимандрит Иосиф, человек ученый и знавший славянский язык. Он еще в 1620 г., будучи иеромонахом, послан был Александрийским патриархом Кириллом Лукарисом в Киев и другие города Западнорусского края "для науки и утверждения веры" и провел в этих занятиях около двух лет. А в марте 1623 г. приходил и в Москву за милостынею и, получив ее от государя, скоро удалился. Теперь Иосифу предложено было остаться в Москве на службе. И когда он изъявил согласие, то царь и патриарх дали ему грамоту от 19 сентября 1632 г., в которой говорили: "Быти ему в нашем государстве и служити нам духовными делы, переводити ему греческие книги на словенской язык и учити на учительном дворе малых робят греческаго языка и грамоте, да ему же переводити книги с греческаго языка на словенский язык на латиньские ереси. А корму ему, Иосифу, давати по полтине на день да дьякону ево Григорию по гривне на день. Да ему же, протосинкелу Иосифу, дана келья каменная… да ему же давати нашего жалованья на всякой год в приказе по десяти аршин камки-куфтерю да по сороку куниц". В апреле следующего 1633 г. Иосиф состоял еще на своей службе, потому что, лишившись в этом месяце дьякона своего Григория, двукратно подавал просьбы, чтобы жалованье, отпускавшееся последнему, выдавалось впредь попу Феодору, находившемуся при нем, Иосифе. В том же году Цареградский патриарх Кирилл Лукарис, отвечая нашему государю и патриарху благодарственным письмом за присланные ему в предшествовавшем году с архимандритом Амфилохием подарки, в числе которых находились от Филарета две книги московской печати, Псалтирь следованная да общая Минея, посылал и от себя нашему патриарху на греческом языке книгу Варинос, три книги Геннадия Схолария против латинян и три книги Александрийского патриарха Мелетия и писал: "Пусть увидит их преподобный протосинкелл господин Иосиф. Он учинил разумно и свято, что остался у великого государя и у твоего преблаженства, мы всегда почитали его здесь как мужа учительного и честного. Не пожелает ли он перевесть те книги на русский язык? Я ныне хотел было прислать к вам, великим государям, учителя Кириака от св. горы Афонской, но он ехать не мог, потому что стар и бессилен. Сказывал мне архимандрит Амфилохий, чтобы прислать к вам, великим государям, иного учителя, и я буду впредь сыскивать". Значит, не довольствуясь одним учителем - Иосифом, царь и его отец желали иметь и другого из Греции же. Но это письмо Цареградского патриарха привезено в Москву только 6 декабря 1633 г. и уже не застало в живых Филарета Никитича. А после его кончины, спустя четыре с небольшим месяца, скончался и протосинкелл Иосиф: в 24-й день февраля 1634 г. царь государь указал дать "своего государева жалованья в Симонов монастырь по гречине по протосингеле Иосифе вечной поминок для его многие службы и иноземства сто рублей". И греческая школа, заведенная Иосифом в Москве, вероятно, тогда же закрылась.
Необыкновенна была судьба патриарха Филарета Никитича. Родной племянник царя Ивана Васильевича IV и двоюродный брат царя Федора Ивановича, он насильно сослан был в монастырь Борисом Годуновым и пострижен, хотя потом и получил сан Ростовского митрополита. Много потерпел он от разбойнических шаек второго самозванца, отстаивая свою соборную церковь в Ростове и своих духовных чад, хотя вслед за тем и удостоился высоких почестей от самого самозванца. Еще более потерпел, когда отправлен был послом к польскому королю и несколько лет томился в польской неволе, отстаивая с непоколебимою твердостию интересы своего отечества. Сделавшись патриархом и великим государем, он был твердою опорою для своего юного сына, опытным советником и мудрым руководителем во всем, обуздал своеволие бояр, проявившееся в первые годы царствования Михаила Федоровича, укротил "сильников" земли, укрепил и возвысил царскую власть. По современному свидетельству, Филарет не отличался богословским образованием, так как и не готовился с молодых лет на служение Церкви. Потому неудивительно, если он наравне со всеми своими современниками-соотечественниками смотрел на латинство как на злейшую из ересей, как на совокупность ересей, но он действовал по глубокому убеждению и по пламенной ревности о православии. Этим и объясняются его небезошибочные постановления о перекрещивании латинян и белорусцев, крещенных через обливание, предание огню сочинений Кирилла Транквиллиона, преследование вообще литовских книг, письменных и печатных. Тою же самою ревностию и заботливостию охранить Русскую Церковь от всяких приражений латинства и других ересей и заблуждений объясняются та осмотрительность, осторожность, строгость иногда до мелочей, какие обнаруживал Филарет при издании богослужебных книг, опасаясь изменить или исключить даже одно какое-либо слово, при исправлении Катехизиса Лаврентия Зизания, при установлении праздников в честь новоявленных святых и в честь ризы Господней. Свою правдивость на суде он явил пред всеми, когда оправдал невинных страдальцев - архимандрита Дионисия и старца Арсения - и восстановил в правах Вологодского архиепископа Нектария. Представляя в лице своем необыкновенное сочетание двух высших служений на земле - царского и патриаршеского, Филарет Никитич достойно исполнил свое призвание. Он скончался 1 октября 1633 г., имея около 80 лет от роду, и сам указал и благословил себе преемника на патриаршей кафедре.
II
Об избрании и поставлении преемника патриарху Филарету Никитичу сохранилось следующее краткое, но знаменательное свидетельство современника: "В лето 7142 (1634) поставлен бысть на великий престол Московского государства в патриархи Пскова и Великих Лук Иосаф, архиепископ по изволению царя Михаила Федоровича всея Русии и по благословению Филарета патриарха, понеже был дворовой сын боярской, во нравах же и житии добродетелен был, а ко царю не дерзновен". Патриарх Филарет, без сомнения, понимал, что то необыкновенно высокое значение, каким он пользовался в Церкви и в государстве, не вполне приличествовало бы другому патриарху, что если царь Михаил Федорович с покорностию подчинялся советам своего отца и богомольца и благодушно переносил силу его власти, то наверно не согласится того же переносить от его преемника, и что, следовательно, если этот преемник будет смелый и "ко царю дерзновенный" и захочет подражать своему предместнику, то между царем и новым патриархом неизбежны будут столкновения ко вреду Церкви и государства. Потому-то, может быть, и решился пред своею кончиною сам указать и благословить преемника себе в лице смиренного и благочестивого архиепископа Псковского Иоасафа.
Иоасаф, родом из боярских детей, принял монашеское пострижение в Соловецком монастыре, потом служил при Новгородском митрополите Исидоре (? 1619), бывшем прежде соловецким игуменом, в 1621 г. сделан архимандритом Псково-Печерского монастыря, а 1 генваря 1627 г. посвящен в сан Псковского архиепископа. Здесь пришлось ему однажды подвергнуться царскому гневу. В 1632 г. приехали в Псков из Москвы немцы с грамотою, которою дозволялось им ставить в Пскове немецкий двор, свободно входить в город и торговать в нем. Псковичи не согласились и послали к государю челобитную, чтобы немцам в Пскове не быть, под челобитною подписался и архиепископ Иоасаф. Это признали в Москве за сопротивление верховной власти, и у архиепископа патриарх "отнял благословение и службу". Скоро, однако ж, псковичи собрали три тысячи рублей и отправили к государю, и немцам велено было копать рвы для гостиного двора около Пскова, а не в самом городе. Вслед за тем и архиепископ получил разрешение от патриарха. Само собою разумеется, что хотя Иоасаф избран был на патриаршескую кафедру еще прежде, но установленная форма патриаршего избрания соблюдена была и над ним. В 31-й день генваря 1634 г. Новгородский митрополит Киприан и с ним другие архиереи по приказанию государя избрали в Успенском соборе трех кандидатов на патриаршество: Варлаама, митрополита Ростовского, Варлаама, архиепископа Вологодского, и Иоасафа, архиепископа Псковского, и прямо из собора принесли акт избрания в палаты государя. Государь велел посольскому думному дьяку прочитать этот акт и указал быть патриархом Иоасафу, архиепископу Псковскому. Немедленно Иоасаф был введен тем же думным дьяком и поставлен пред государем. Государь сказал новоизбранному патриарху речь и выслушал от него речь, а затем повторилось то же, что было при избрании патриарха Иова. На другой день, 1 февраля, совершилось наречение Иоасафа на патриаршество, подобно тому как прежде происходило наречение, или "благовестие", патриарха Филарета Никитича. Наконец 6 февраля Иоасаф был поставлен в патриарха по тому самому чину, как ставились прежние наши патриархи, с весьма незначительными отличиями. В тот же день по обычаю у царя была трапеза для нового патриарха и всего знатного духовенства и бояр, и патриарх удостоился сидеть за одним столом с государем, а в определенное время вставал из-за стола и совершал вокруг города шествие на ослята, причем осла водили боярин князь Юрий Сушелев, окольничий Михаил Салтыков и патриархов боярин Семен Колтовский. Царь Михаил Федорович, извещая всех четырех Восточных патриархов о кончине своего отца, извещал
Едва прошел месяц со времени посвящения патриарха Иоасафа, как ему пришлось употребить одну из самых строгих мер против одного из участвовавших в этом посвящении иерархов - Суздальского архиепископа Иосифа Курцевича. Этот Иосиф, известный также под именем Иезекииля Курцевича, был прежде игуменом или архимандритом Трехтемировского монастыря, находившегося под патронатством казаков. В генваре 1621 г. поставлен Иерусалимским патриархом Феофаном, посетившим Трехтемировский монастырь, во епископа Владимирского и Брестского. В начале 1623 г. по воле князя Жеславского получил в управление Дерманский монастырь с званием его архимандрита и здесь старался будто бы склонять монахов к унии, а непреклонных преследовал и грабил, если верить одному из последних. В Москву прибыл в октябре 1625 г., в следующем году присутствовал здесь на Соборе святителей и вместе с ними подписал новую настольную грамоту патриарху Филарету взамен сгоревшей, а в августе того же года получил архиепископию Суздальскую. Недобрую славу приобрел он в своей новой епархии. В 1630 г. несколько посадских жителей Суздаля жаловались царю Михаилу Федоровичу, что архиепископ Суздальский Иосиф, воспользовавшись их отсутствием из дома, прислал на посад в полночь своих боярских детей со многими дворовыми людьми и разграбил их кожевни, несмотря на крики и вопли жен и детей и убеждения сбежавшегося народа, и что вообще "от насильства и грабежу архиепискуплева" на посаде жить невозможно. Жители Шуи также жаловались на Иосифа, называя его "иноземцем", что он прислал к ним "по мзде и накупу" попа Алексея и сына его Федора, которые, "стакавшись с архиепископскими наместниками, с иноземцами же, киевлянами", учинили им тяжкие налоги и притеснения. Наконец этого архиепископа Суздальского постигла тяжкая кара. До нас дошла царская грамота от 21 марта 1634 г. о ссылке Иосифа Курцевича в Сийский монастырь (Холмогорского уезда) под крепкое начало "за его бесчинство, что он живет не по святительскому чину, делает многие непристойные дела". Иосиф еще не был лишен архиерейства, и в монастыре велено было ему "быти во властелинском чину с понагеею", но запрещено было пускать его в церковь до получения указа. С архиепископом отпущены были из Суздаля только один иеромонах да два мирянина, повар и прислужник, которые и должны были жить при нем в его келье, и еще посланы были двадцать стрельцов с головою Иларионом Лопухиным для постоянного наблюдения, чтобы архиепископ не ушел из монастыря и ничего худого над собою не учинил. В монастыре приказано было приставить к Иосифу иеромонаха строгой жизни, который бы держал его под крепким началом, не давать в келью архиепископа ни бумаги, ни чернил, неусыпно сторожить, чтобы он не ушел из обители и к нему не приходили никакие сторонние люди, ежедневно совершать в келье его правило по монастырскому обычаю, и если архиепископа постигнет болезнь, то послать к нему духовного отца и пред смертию причастить его Святых Тайн, да и сам игумен по временам приходил бы в келью архиепископа и "на истину архиепископа приводил, чтоб его в чувство привести". Не долго пришлось ждать нового указа: в начале мая Иосиф привезен был в Сийский монастырь, а 14 сентября послана туда грамота патриарха Иоасафа, которою окончательно решилась участь несчастного архиепископа. Дело его рассматривалось на Соборе. Здесь сами келейники Иосифа и многие другие "иноземцы", прибывшие с ним из Киева и служившие при нем, показали, что он постоянно ел мясное вместе с блудницею, которую имел у себя, и не дозволял им вновь креститься в православную веру, хотя они были только обливанцы, а между тем позволял им жениться на православных христианках, ходить в православные храмы, приступать к Святым Христовым Тайнам, и рассказали про многие другие его злые дела, которые он не только сам творил, но "разбойническим обычаем" научал творить и своих скверных слуг и о которых не подобает и говорить во избежание соблазна. Выслушав все эти показания и взяв во внимание, что Иосиф и сам доселе некрещен (т. е. чрез троекратное погружение), как и прочие еретики веры папежской или люторской, отцы Собора постановили снять с него святительский сан и панагию и признали, что Иосиф недостоин не только носить святительский сан, но и быть в общении с верными, а должен быть "в чину плачущихся и рыдающих, не менши бо и он здесь (в России) восхотел содеяти Исидора, треклятаго митрополита, и Игнатия патриарха, ихже Церкви соборная проклинает". Изложив все это в своей грамоте в Сийский монастырь, патриарх Иоасаф приказывал, чтобы монастырские власти собрали всех своих священников и иноков, поставили пред собою бывшего архиепископа Иосифа и прочли пред всеми присланную грамоту, а потом сняли с Иосифа святительский сан и панагию и облекли его в чернеческое платье и чтобы находившийся при Иосифе стрелецкий голова Иларион Лопухин отвез его по государевой грамоте в Соловецкий монастырь. Из Соловецкого монастыря в 1640 г. Иосиф, может быть по просьбе его, перемещен в казанский Зилантов монастырь, где 15 июля 1642 г. и скончался и погребен в главной монастырской церкви.
Спустя два года после ссылки архиепископа Иосифа в Сийский монастырь, туда же сослан был и архимандрит новгородского Хутынского монастыря Феодорит. В царской грамоте (от 26 генваря 1636 г.), которая одна только и сохранила об этом известие, вовсе не сказано, в чем провинился Феодорит и за что он осужден, а велено только сийскому игумену принять Феодорита в монастырь и держать его в хлебне на цепи и в железах с большим береженьем, в хлебню же носить ему и пищу, как и прочей братии, а если он начнет скорбеть и просить отца духовного, то посылать к нему духовного отца и давать ему причастие Святых Христовых Тайн невозбранно.
Патриарху Иоасафу сделалось известным от многих, что в Москве и загородных местах по церквам соборным и приходским чинятся мятежи, соблазн и нарушение веры. Пение церковное говорят наскоро, голосов в пять, шесть и более со всякою небрежностию. А миряне стоят в церкви с бесстрашием, во время святого пения творят неподобные беседы со смехом, поучения святых отцов презирают, наставлений от священников не приемлют и самих священников поносят и укоряют. Иные же священники и сами беседуют и бесчинствуют в церкви и, угождая мирянам, не поучают их благочинию и благоговению. Обедни служат без часов, начиная только отпустом; во дни Великого поста совершают церковные службы весьма скоро, не по правилам, а по своему умышлению; на Святой неделе тотчас после обедни отпевают и вечерню для своих пьянственных нравов; в воскресные и праздничные дни заутрени поют очень поздно и с большою поспешностию, а положенных поучений и житий святых в назидание православным не читают. Пономари по церквам молодые, без жен. Дети поповские и мирских людей во время церковной службы бесчинствуют в алтаре. Нищие во время святого пения ходят по церквам с бесстрашием, человек по десятку и больше, и производят смуту и мятеж, иногда бранятся, иногда и дерутся. Иные полагают на блюдах пелены и свечи и говорят, что собирают на созидание церквей; иные притворяются малоумными, а после оказываются целоумными; иные ходят в образе пустынническом, в черных одеждах и в веригах, распустив волосы, а иные во время святого пения ползают в церквах, творят писк и производят большой соблазн в простых людях… и пр. Слыша о таком крайнем бесчинии в святых Божиих церквах, о таком нерадении духовенства, патриарх Иоасаф дал 14 августа 1636 г. на имя своего тиуна Ивана Манойлова и одного из главных поповских старост в Москве, никольского попа Панкратия, свою "Память" и приказал, чтобы они собрали всех поповских старост, прочитали им эту "Память" и велели списать ее и в списках разослать по всем московским и загородным церквам. В "Памяти" патриарх наказывал: а) чтобы священники и диаконы жили со всяким благочинием и попечением о своих церквах и церковное пение исправляли по преданию святых апостолов и святых отцов, пение церкви велели говорить голоса в два, а по нужде в три, шестопсалмие же только в один голос и в те поры ни Псалтири, ни канонов говорить не дозволяли; б) чтобы православные христиане стояли в церкви со страхом и благоговением, слушали церковное пение и поучения, неподобных бесед между собою не творили; в) чтобы заутрени в воскресные и праздничные дни пели священники по рассуждению не очень поздно и не очень скоро, читали на заутренях для народа учительные Евангелия, поучения и жития святых отцов, повести из Прологов и статьи из других учительных книг, какие есть в церкви; г) чтобы часы велели говорить перед обеднею, а не после заутрени и с усердием заботились о соблюдении всего церковного правила; д) чтобы учили своих духовных детей и прочих христиан, приходящих в церковь, страху Божию и всякому благочинию и наставляли их, как молиться Богу и Его угодникам, как по-христиански проводить праздники и воскресные дни, как вообще отсекать злые нравы и исполнять заповеди Божии; е) чтобы пономарей при церквах молодых и неженатых не держали; ж) мирянам и поповским детям входить в алтарь не позволяли; з) нищим ходить по церкви во время богослужения и просить милостыни запрещали, а велели им стоять и просить милостыни вне церкви, в притворе церковном… В заключение "Памяти" патриарх приказывал тиуну Манойлову и никольскому попу Панкратию прочитывать ее почаще поповским старостам в своей тиунской избе, куда они собираются, и напоминать им, чтобы они тщательно наблюдали за исполнением ее и соблюдением церковного благочиния "в своих сороках", а о неисправных и нерадивых священниках извещали патриарха.
Но не в одной Москве были такие священники и допускались тогда подобные бесчиния. Архимандрит нижегородского Печерского монастыря Макарий, на которого, как видно, возложено было главное наблюдение за всем нижегородским духовенством, доносил вскоре по вступлении в свою должность патриарху Иоасафу: "Спасский протопоп Владимир с братнею упивается и на Собор в соборную церковь для молебных пений по воскресеньям… мало ходят; протопоп архангельский Иосиф с братиею на Собор также мало ходят, а оправдывается тем, что он сидит у твоих государевых святительских духовных дел на десятинничьем дворе. Равно и от посадских церквей попы и дьяконы на Собор многие не ходят, а если когда и придут некоторые в соборную церковь, то или войдут в алтарь, или станут в самой церкви, но за столпами да тут и простоят, не облачаясь в священные ризы, все считаются между собою о местах, и никто не соглашается стать после другого. Архимандрит твоего домового Благовещенского монастыря Ферапонт на Собор не ездит, потому что протопопы в соборной церкви места ему не дают, также Духова монастыря игумену Владимиру и Самсоновского монастыря игумену Варсанофию протопопы мест не дают. Исстари из тех монастырей и из Зачатиевского девичьего игумены, попы и дьяконы прихаживали на Собор в соборную церковь с образами, ныне же совсем не ходят. А на посаде у приходских церквей живут с образами по два и по три попа, но на Собор также не приходят. Я много раз говорил на Соборе нижегородским протопопам и попам соборных и приходских церквей, что они на Собор к молебному пению не приходят, но они меня не слушают". Случались нарушения благочиния и между церковными властями, когда они съезжались в Москву на Соборы, и участвовали здесь в соборных богослужениях, и приглашались к царю для трапезы или к патриарху для совещаний. Тут проявлялось своего рода местничество: иные хотели стоять и сидеть выше других, и оттого происходили столкновения. Для устранения этого патриарх Иоасаф составил "Лествицу властем", в которой ясно указал каждому из архиереев и монастырских настоятелей свое место. Архиереи поставлены в "Лествице" в следующем нисходящем порядке: митрополиты: Новгородский, Казанский, Ростовский, Сарский; архиепископы: Вологодский, Суздальский, Рязанский, Тверской, Астраханский, Сибирский, Псковский; епископ Коломенский. Настоятели монастырей - в таком: архимандриты: Троице-Сергиева монастыря. Рождественского владимирского, Чудова, Новоспасского, Юрьевского новгородского, Симоновского, Свияжского, Андрониевского, Преображенского казанского, Ипатского костромского, Печерского нижегородского, Хутынского новгородского; игумен Кирилло-Белозерского монастыря; архимандриты: Горицкого переславского, Лужецкого можайского, Богоявленского ростовского; игумены: Богоявленского костромского, Богоявленского из-за ветошного ряду; архимандрит Спасского ярославского монастыря; игумены: Пафнутиевского боровского, Иосифо-Волоколамского; архимандрит Спасского суздальского; игумен Антониевского новгородского; архимандрит Печерского псковского; игумены: Соловецкого, Желтоводского Унженского; архимандриты: Спасского рязанского, Каменного вологодского, Отроча тверского, Возмицкого волоколамского, Даниловского переяславского; игумены: Ферапонтовского белозерского, Борисоглебского ростовского; архимандрит Солотчинского рязанского; игумены: Прилуцкого вологодского, Болдина дорогобужского, Вяжицкого новгородского, Духовского новгородского, Сторожевского звенигородского, Павлова вологодского, Глушицкого вологодского, Колязинского, Корнилиевского вологодского, Никитского переяславского, Колоцкого можайского и Угрешского. Перечислены здесь настоятели только 46 главнейших монастырей, обыкновенно призывавшиеся на Соборы в Москву, и, замечательно, некоторые игумены поставлены выше архимандритов, конечно, по относительной важности самих монастырей.