История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
Шрифт:
домой, на Север и, напечатав сатиру на ренегата Есенина, замолк. Его
поэзия – выражение своеобразной религии, которая приемлет весь символизм и
161
обрядность народной веры, но отбрасывает ее религиозную субстанцию:
христианство заменяется культом народа и образы христианских святых
становятся священными не из-за тех, кого они изображают, но из-за тех, кто им
поклоняется.
Клюевская поэзия перегружена орнаментальностью, смелыми,
цветистыми
Несмотря на свое крестьянское происхождение, Клюев весь пропитан
традициями и перегружен веками культуры чуть ли не больше, чем все
остальные поэты.
Он старается дать большевистской революции мистическую
интерпретацию в том же духе и отождествить ее с древними религиозными
движениями русского народа. Одна из его самых характерных поэм – Ленин,
где он обнаруживает в коммунистическом вожде близость к религиозным
предводителям раскола, старообрядцам!
Второй крестьянский поэт, выдвинутый «скифами», – Сергей Есенин
(род. 1895). Он дитя южной Великороссии (Рязань), которая не обладала
древней архаической цивилизацией русского Севера и где крестьяне всегда
имели некоторую склонность к бродяжничеству, не были крепко связаны с
землей.
Скифская революционность Есенина была другого рода, чем клюев ская: у
Есенина нет интереса к религиозному символизму и обрядности; мистицизм его
поверхностен, и почти богохульные поэмы, которые он писал в 1917 и 1918
годах, – не больше, чем дань моде, свирепствовавшей среди запоздалых
символистов того времени.
Эти стихи, показавшиеся таким глубочайшим откровением доброму
Иванову-Разумнику (а потом и некоторым добрым европейцам-критикам), в
сущности ничто иное, как чистейшая застенчивая чепуха.
К счастью для Есенина его репутация не зависит от этих стихов.
Он подлинный поэт с редким песенным даром. Он по-настоящему
близок к духу русской народной песни, хотя и не пользуется ее метрикой.
Такая смесь тоскливой, задумчивой меланхолии и дерзкой бесшабашности
характерна для русского человека из центральной России; она
присутствует в русских народных песнях и проявляется у Есенина как в
задумчивой нежности его элегий, так и в агрессивной грубости Исповеди
хулигана .
В основе у Есенина нет ни настоящего
а есть некий веселый, беззаботный нигилизм, который в любую минуту
может перейти в сентиментальную печаль под влиянием любви, выпивки
или воспоминаний. В нем отсутствует мощь;
если Клюев – деревенский византиец или александриец, то
Есенин – что-то вроде крестьянского Тургенева, который видит, как
исчезает столь дорогая ему красота, скорбит о ней, но покоряется
неизбежному. Его лирические стихи часто необыкновенно хороши,
хотя, если читать их подряд, несколько монотонны. Все их
очарование в нежности мелодии.
Единственная его крупная вещь, «трагедия» Пугачев(1922), нисколько не
трагедия, а просто ряд (часто восхитительных) лирических стихов,
произносимых знаменитым мятежником, его соратниками и врагами.
В жизни Есенин с самой революции 1917 г. старался соответствовать
своей репутации «поэта-хулигана».Он был главной фигурой в поэтических
162
кафе, которые процветали в Москве в 1918–1920 гг., а в 1922 г. получил
всемирную известность, благодаря недолговечной женитьбе на Айседоре
Дункан.
Все свои подвиги он совершал вместе с несколькими другими поэтами,
называвшими себя имажинистами и бывшими весьма заметной и шумной
принадлежностью московской литературной жизни.
В худшие дни большевистской тирании, когда печатать книги стало
невозможно, имажинисты были живым напоминанием о неумирающей
свободе: они были единственной независимой группой, не боявшейся, что
ее заметят власти, и необыкновенно ловко, законными и незаконными
способами, умудрялись печатать свои тоненькие сборники и манифесты.
Как поэты имажинисты не имеют особого значения, и имена
Шершеневича, Мариенгофа и «черкеса» Кусикова вряд ли останутся.
Теория имажинизма гласила, что в поэзии главное «имажи» (образы), и
их поэзия(как многое в есенинской) – нагромождение «образов», невероятно
преувеличенных и притянутых за волосы.
На практике они не отделяли «чистых» от «нечистых» и ставили