История русской торговли и промышленности
Шрифт:
Это положение подтверждается и теми данными, которые имеются относительно ремесла в Москве в XVII ст. {678} . Здесь мы встречаем уже то самое ученичество, которое, по петровскому регламенту, является обязательной стадией для желающего получить звание мастера и в области которого Посошков, как приведено выше, находит значительные непорядки. Упоминается и о подмастерьях, о которых и петровская реформа говорит лишь вскользь, не нормируя этой стадии работ.
Сущность записей учеников на жилье у мастера обычно заключается в определении числа лет, какое ученик должен прожить у мастера, обыкновенно пять лет — и указании на обязанность мастера выучить своему ремеслу ученика. Ученик иногда обязуется и по окончании учения прожить известное время у мастера, очевидно уже в качестве работника. Иногда ученик ничего не получал за работу, иногда же он получал пожилое или наемную
Когда ученик какого-нибудь ремесла выучивался своему делу, то дворцовые приказы наводили справку у мастера, и приказные люди старались убедиться в том, насколько ученик успел обучиться своему ремеслу. Резать гребни, читаем в одном случае, Сенька выучился, умеет по «кости знаменить травы, звери и клейма и по ознаменке режет сам собою». Дворцовые приказы охотно награждали мастеров прибавкой жалованья и корму за их раденье в обучении учеников и не менее тщательно сыскивали таких учеников, которые пробовали бежать от мастера.
Более всего сохранилось сведений о корпоративном устройстве московских серебряников. Центром корпорации был торговый ряд, который объединял и производителей, и торговцев этого рода. Во главе его стоял рядовой староста, который обязан «беречь и смотреть над торговыми людьми и серебряного дела над мастер». Всякий, кто желал вступить в состав ряда, «своим ремеслом кормиться», обязан был дать на себя поручную запись старосте и при записи делать на пробу всякие дела. Ученики, «придя 6 совершенство», обязаны были брать со своих мастеров особые письма, на основании которых их записывали. Поручные записи определяют, что мастер обязуется «делать в серебряном ряду образцовые пугвицы однорядошные и опашневые серебряные в чистом серебре и в серебро медь и свинцу не мешать и приносить свово дела серебреного ряду старостам на оказ». Последние наблюдают за качеством работы — чтобы серебро было «против любского (любекского) ефимка (ефимок — монета)». Они определяют качество и пробу серебра и, удостоверившись в том, что медь к серебру не подмешана, а к золоту не прибавлено олово, «орлят» принесенную вещь, т.е. ставят на ней пробирный штемпель. Мастера подлежат вступительному взносу; каждый мастер должен иметь свое клеймо, которое обязан ставить на всякой своей работе.
Лица, не записанные в состав ряда, не могут заниматься производством и торговлей серебряных изделий: «Стрельцам и боярским людям в лавках сидеть не велеть и серебряными делами не торговать». На самом деле это правило нарушалось: «Всяких чинов люди торговые у овощного ряду, под столбцами и на кресцах выжигою и всякою серебреною посудою и ветошным серебром и серебреными слитками торгуют».
При этом наказ 1679 г. требует, чтобы серебряники были готовы «без ослушания к государеву делу», почему они без государева указа не могут уезжать из Москвы. В связи с этим, а также с тем фактом, что правительство призывает рядовых старост для определения цен товаров, приобретаемых государевой казной, является весьма правдоподобным предположение, что хотя создание такой организации серебряников «преследует цели административные», но это «лишь внешний налет», «сама идея такой организации едва ли принадлежит московским приказам», «приказная бюрократия лишь использовала в своих целях и видах более старую бытовую организацию». Мы имеем здесь перед собой «известного рода изолированность от остального посадского люда и от непосадских элементов, закрепление серебряного и золотого дела исключительно в руках известной группы лиц» {680} .
Помимо серебряного ряда, относительно которого до нас дошли некоторые сведения, так как он был подчинен серебряной палате, мы имеем отрывочные данные и относительно других рядов. Так, в красном сапожном ряду производится сыск о сапожном мастере Федьке, «добрый ли он человек» и нет ли за ним «какого воровства». «Скорняжного ряда торговые и мастеровые люди, которые делают белку и на казенном дворе делают государево дело куницы и соболи и горностаи», дают поручную запись по скорняке Екиме Цибине в том, что Цибин человек добрый и может ехать с государевой мягкой рухлядью в Крым (с подарками для хана).
Упоминается далее шапошник, «мастер женского шапошного ряду», старосты и десятские овощного ряда. Грамотой 1684 г., изданной по просьбе котельного ряда, подтверждается старинный порядок торга в этом ряду красной и зеленой медью, котлами и всякого рода медными и оловянными товарами. В других рядах и по крестцам торговать этими товарами воспрещалось. При этом грамота ссылается на всю предшествующую практику московского правительства, по которой торговля определенными товарами разрешалась только в определенных рядах». По переписной книге 1638 г. среди целого небольшого поселка плотников зарегистрированы и дома двух плотничьих старост, что является указанием на организованность мастеров этого дела. Если представители такого ремесла в силу тех или других причин поселялись в одном месте, то ремесленная организация сливалась с территориальной. Так, сыромятники Конюшенной слободы имеют своего старосту. Небольшая овчинная слобода имеет своих старост и представляет собою отдельный мир, производящий особо раскладку государевых податей» {681} .
Таким образом, известная почва для цеховой организации в том упрощенном виде, как она была создана Петром, была подготовлена, известные формы единения среди промышленного населения и у нас существовали. А в связи с этим и предположение, что закон 1722 г., посвященный устройству цехов и предписывающий образовать цехи в Петербурге и Москве, а затем и в других городах, остался мертвой буквой — что должно было бы иметь место в случае неподготовленности к тому русской жизни, — не подтверждается документальными данными. Мы встречаем уже в 20-х годах XVIII ст. цехи в различных провинциальных городах: в Белоозере (цехи 11 наименований в составе 70 мастеров), в Дмитрове (портняжный, свечной и иные цехи), в Саратовском посаде, в Твери, где находим целых 930 человек цеховых разных промыслов. В Пскове магистрат в том же 1722 г., когда издан был указ о цехах, донес, что пополнение цехов идет очень туго и что псковичи предпочитают заниматься ремеслами без записи в цех; главный магистрат предписал не записавшимся в цехи не дозволять мастерства. Точно так же, когда в Орле обнаружилось 27 человек канатных мастеров, не записавшихся в цехи, то по просьбе канатного цеха орловский магистрат постановил или отобрать у тех мастеров подписку о поступлении в цех, или запретить им мастерство.
Как мы видим, не только цехи вводятся в самых разнообразных городах, но и осуществляется принцип принудительного вступления в цехи. Но принцип этот, по-видимому, проводился все же не повсюду и не вполне последовательно, ибо елизаветинская комиссия по составлению проекта нового уложения жаловалась на то, что цеховая организация не защищает цеховых ремесленников от конкуренции мастеров, не входящих в цех. И точно так же ряд депутатов екатерининской комиссии 1767 г. сильно настаивал на обязательности записи в цех вечно для всех, занимающихся данным промыслом. Такие не записанные в цех мастера делают подрыв цеховым, так как не уплачивая цеховых сборов, могут довольствоваться более низкой ценой за свои товары, отсутствие же надзора за их деятельностью лишает потребителей гарантии в доброкачественности их изделий.
Сенат в 1760 г. заявлял, что цехи находятся в полном расстройстве. На самом деле, как видно из приводимых А. А. Кизеветтером данных по второй ревизии (1742 г.), цехи существовали в целом ряде посадов — в 10 посадах (из 51) Московской губернии, в 12 посадах (из 21) Новгородской, в 11 (из 18) Белогородской, в 8 (из 24) Воронежской, в 4 (из 7) Нижегородской, в 17 (из 27) Казанской, в 4 (из 5) Смоленской, во всех 7 посадах Астраханской губернии и т.д. При этом во многих городах цехи включали значительное число мастеров: в Казани 1221, в Симбирске 1183, в Саратове 960, в Курске 515, в Тобольске 509, в Астрахани 453, в Сызрани 379. В Петербурге их насчитывалось 709, в Москве же всего 117, меньше, чем в Коломне, Путивле, Царицыне, Торопце, Пензе, Ставрополе.
В некоторых городах они составляли значительный процент всего населения посада: в Рыльске, Путивле, Алатыре, Астрахани, Кизляре, Свияжске, Саранске, Пензе, как и Петербурге, свыше пятой части посада, в Царицыне, Симбирске, Сызрани, Самаре, Челябинске, Чебоксарах более 30%, в Казани 40%, в Саратове и Ставрополе половина посадского населения, в посадах Оренбургской губернии Исетске и Шадринске все население, впрочем весьма маленькое (21 и 34 человек), состояло целиком из цеховых мастеров. Напротив, в таких городах, как Москва, Рязань, Тула, Торжок, Белозерск, Орел, Воронеж, Елец, Вологда цеховые мастера давали не более 1—1 1/ 2% населения посада {682} .