История русской торговли и промышленности
Шрифт:
Но, кроме того, мы находим уже в 1579 г. воспрещение мастерам скупки сапог, так что были уже мастера, которые приобретали произведенные другими членами цеха изделия для перепродажи. В другом случае (Могилев) в 1634 г. не дозволено принимать без ведома цехмистра (старшины цеха) заказы от гостей, т.е. от иногородних торговцев. Здесь речь идет, следовательно, о работе мастеров не для других мастеров, а для скупщиков из числа торговцев. Работа на торговцев может быть, далее, установлена жалобой могилевских купцов 1750 г. на новый пункт в статуте рымарей, запрещающий мастерам брать заказы от купцов и покупать у них приборы, и другой жалобой виленских купцов 1646 г. на то, что цех солодовников не дозволяет продавать им приготовленный солод. С другой стороны, могилевские цехи сапожников, маслобойников, скорняков усердно занимаются торгом, скупкой и продажей промышленных изделий; витебский статут купецкой избы 1738 г. воспрещает производить торговлю цеховым мастерам {768} .
Мы имеем перед собой, таким
Подобно ремесленнику, кустарь работает в собственной мастерской, производит по своему усмотрению, распределяя свое время по своему желанию. Степень его зависимости от капиталиста весьма различная: мы находим здесь разные ступени, начиная от производителя, который сам везет изготовленные им товары на базары и там продает их торговцам, вплоть до таких, которые вынуждены изготовлять их по предварительному заказу для определенного скупщика или группы (компании) скупщиков. Во всяком случае зависимость кустарей обусловливается нуждой в посреднике, и получение материала (иногда и орудий) от последнего не создает, а лишь усугубляет ее. Обычно по мере того, как развивается товарный характер промысла и место потребления кустарных изделий отодвигается от пунктов их производства, растет и участие скупщика в сбыте. Сначала он является случайным покупателем, потом наряду с потребителем становится постоянным участником торга, затем почти вовсе оттесняет потребителя, пока, наконец, не делается единственным лицом, имеющим сношения с кустарями. Вместе с указанным изменением формы сбыта растет и фигура самого скупщика. Способы сношений между кустарем и скупщиком могут, быть различные. Так, в игрушечном промысле Александровского уезда Владимирской губернии сбыт изделий совершается следующими путями: 1) изделия лично доставляются кустарем в Москву в определенные лавки или предлагаются то тому, то другому торговцу; 2) они посылаются туда через посредство возчика, исполняющего роль комиссионера; 3) продаются иногородним торговцам, нарочно для того объезжающим производителей (самый выгодный для последних способ);
4) сбываются местным деревенским торговцам по вольной цене,
5) по предварительному заказу или в счет долга кустаря лавочнику {769} .
Как ни разнообразны эти способы сбыта, но все они объединяются фигурой скупщика, и наиболее тяжелым является, быть может, положение тех кустарей, которые не имеют определенного покупателя, а вынуждены каждый раз разыскивать его, находясь под угрозой остаться на руках с непроданным товаром и не иметь средств для жизни и для продолжения промысла.
Не только в смысле степени зависимости кустаря различные промыслы обнаруживают много вариантов. Кустарная форма промышленности вообще возникает в разных странах и местностях и в различных отраслях производства не одновременно: мы находим шелковую промышленность, производимую рабочими на дому, в итальянских городах уже в XII—XIII ст., в Константинополе даже в X ст., тогда как сапожный промысел стал кустарным и в Западной Европе не ранее XIX ст. Точно так же и у нас имеются промыслы, которые из производства для собственных потребностей уже в XVII ст., а быть может, и раньше успели превратиться в кустарную промышленность, работающую для рынка. В известном своим слесарным промыслом селе Павлове, Нижегородской губернии, уже по писцовой книге 1621 г. упоминается о двух больших кузницах, при Петре выделываемые там ножи и замки распространяются по всей России, а во второй половине XVIII ст. купцы возят в Сибирь висячие замки с павловских заводов. В селе Дунилове Шуйского уезда, как видно из акта 1667 г., уже тогда занимались выделкой пестрядей и холста и этим платили оброки в казну. В других местностях Шуйской области в XVII ст. развились мыловаренный промысел, кузнечный, калачный; шуяне завели у себя «варити мылишки», строили «мыльни» и развозили свои изделия, ездили «для своих бедных промыслишков». По описи Носова 1710 г., из 174 тяглых дворов Шуи третья часть занималась изготовлением промышленных изделий: было 16 кожевенных заведений, 11 мыловаренных, 14 сыромятных, 4 медных, 7 изб скорняжных, 4 рукавишных.
Раннее возникновение многих наших крестьянских кустарных промыслов подтверждается и сведениями относительно товаров, сбываемых на таких ярмарках, как Благовещенская (Архангельской губернии) или Макарьевская (Нижегородской губернии). Из записной книги гостиного двора Важской Благовещенской ярмарки 1727 г. видно, что наезжие купцы скупали в ней десятками кусков и сотнями, даже тысячами аршин холст разных сортов, сукна белые и серые. Там же приобретались меха и овчины, как видно из выписей, и отправлялись в Москву, Ярославль, Кинешму и даже в сибирские и малороссийские города. Следовательно, имелись многочисленные промыслы, работавшие для широкого рынка. Такой характер имели уже с начала XVII ст. промыслы Семеновского уезда Нижегородской губернии, ибо мы знаем, что в 1624 г., при возобновлении Ма-карьевской ярмарки, лысковское полотно, корженецкая деревянная посуда, заволжские шляпы и валенки, мурашкинские рукавицы, тулупы и шапки были первыми товарами, привозимыми на это торжице. Окрестности Валдая, Каргополя и некоторые местности на Двине и Ваге, по словам Кильбургера, производили холст, который вывозился за границу, точно так же, как и ветлужские рогожи отправлялись в Англию; в 1730 г. на догрузку кораблей английского консула Варда куплено было в Архангельске 12 530 ветлужских рогож, одинаких, семичетверных, по 18 руб. тысяча {770} .
Точно так же уже в конце XVII ст. мы встречаем крестьян Иваново-Вознесенска на всевозможных ярмарках с выделанным ими холстом, а в начале XVIII ст. они уже не довольствовались простым холстом, а красили и набивали и этим уже раскрашенным и набитым холстом вели торговлю в отдаленных местностях тогдашней России вплоть до Астрахани, где сосредоточивалась торговля с народами Азии {771} .
В 40-х годах русский холст отправляли в большом количестве за границу — без русского полотна английский флот обойтись не мог. В 1746 г., по публикациям казны, на доставку рубашечного холста никто не являлся,ибо отпускать за море было выгоднее. В 1746 и 1747 гг. было привезено в Петербург около 2 млн. аршин холста москвичами, переяславцами, ростовцами, ярославцами, угличанами, торопчанами и т.д. Товары их были оставлены, но они подали прошение, чтобы им дозволено было завезенный к петербургскому порту холст проводить в заморский отпуск {772} .
Не следует, впрочем, усматривать в приведенных фактах чего-либо свойственного исключительно нашим кустарным промыслам и отличающего их от западноевропейской кустарной или домашней промышленности (которую вследствие этого различия нередко именуют «домашней» в противоположность нашей «кустарной»). И на Западе в XVII-XVIII ст. и даже в первой половине XIX ст. широко была распространена деревенская промышленность; во многих случаях и там она возникла из производства крестьянами изделий из шерсти, льна, дерева, камня и других видов местного сырья для собственных надобностей и лишь постепенно превратилась в работу для сбыта на соседних рынках, а затем и для приезжих купцов. Так возникла известная силезская льняная промышленность, различные промыслы Исполинских, Рудных гор, Тюрингии, Вестфалии, ткацкий промысел в Лилле, Камбре, Дуэ, Амьене и т.д. {773} . Но даже и там, где исходной точкой явилось городское ремесло, все же кустарная промышленность широко распространилась за пределами городов, и центром тяжести всех развитых и имевших существенное значение отраслей производства являлись всегда деревенские жители. Лишь с упадком кустарной формы производства и вытеснением ее фабрикой деревенские промыслы стали исчезать, а в городах уже народились новые, составляющие характерную особенность второй половины XIX ст. кустарные промыслы, изготовляющие одежду, белье, обувь, искусственные цветы, игрушки и т.д.
Наконец, был еще и третий путь возникновения кустарной промышленности, на который обратил особое внимание М. И. Туган-Барановский, придавая ему, однако, чрезмерное значение: фабрика вызывала к жизни различные кустарные промыслы; последние явились результатом разложившейся фабрики или, точнее, мануфактуры, ибо в большинстве случаев речь идет о централизованных предприятиях, применяющих ручной труд, а не машину. Отдельные случаи подобного рода, когда владельцу фабрики или мануфактуры казалось выгоднее раздавать работу на дом, чем производить ее в собственном помещении, и он постепенно сокращал выделку товаров в последнем или вовсе прекращал ее, мы находим и в Западной Европе.
Туган-Барановский указывает на то, что у нас кустарная промышленность обязана была своим возникновением фабрике (мануфактуре) и последняя погибла, не будучи в состоянии выдержать конкуренцию кустаря. Но при этом он, к сожалению, слишком часто исходит из того совершенно недоказанного положения, что уже в XVIII ст. в данной отрасли производства (и местности) существовали централизованные предприятия, которые затем прекратили свое существование. «Отдача бумажной пряжи на дом появилась у нас только в конце XVIII ст., раньше бумажное тканье производилось исключительно в самом фабричном заведении». «На суконных фабриках XVIII ст. вся работа по обработке шерсти в сукно производилась на одной и той же фабрике» (мануфактуре), позже (в начале XIX ст.) в помещении мануфактуры выполнялось «только крашение и отделка сукна, а суровье заготовлялось по окрестным деревням». «В Московской губ. еще при Петре были устроены крупные шелковые фабрики» (мануфактуры), «при простоте техники промысел этот не замедлил переселиться в деревню, вместе с возвращавшимися в деревню рабочими шелковых фабрик» {774} .