История руссов. Держава Владимира Великого
Шрифт:
Это совершенно закономерное явление: династии поглощаются народами, которыми они управляют. Мало ли, например, сидело германцев на английском троне, испанцев на французском, французов на польском, немцев на русском, а разве от этого англичане перестали зваться англичанами или русские русскими?
Шахматов, увы, не понимал, что «Господин Великий Новгород», на протяжении столетий не гнувший шею ни перед кем и распоряжавшийся князьями, как лакеями, не мог произойти от такой «телятины», что, пригласивши к себе варягов, стал из благодарности и раболепия называть себя варягами.
К тому же Шахматову, как историку, должны быть известны некоторые события в Новгороде времен Рюрика.
В Никоновской летописи под 864 годом находим: «Того же лета оскорбишася новгородци, глаголюще, яко быти нам рабом, и много зла всячески пострадати от Рюрика и рода его. Того же лета уби Рюрик Вадима Храброго, и иных многих изби новгородцев, советников его».
Значит, «варяжство» в Новгороде прививалось мечом, и новгородцы усмотрели в правлении Рюрика для себя рабство. Никогда ненавидящий раб не станет называться именем своего господина!
И это было не только в 864 году — в 867 году та же летопись отметила: «Того же лета избежаша от Рюрика из Новгорода в Киев много новогородцкых мужей». От хорошего жить в Киев из Новгорода не побежишь!..
Кстати, заметим, что в 864 году убежать в Киев — значило спастись от преследований Рюрика в Новгороде, — явное указание, что Киев был в это время совершенно независимым от Новгорода.
Шахматову эти факты, конечно, были известны, но он прошел мимо их красноречивого свидетельства, не понял он и того, что преемник Рюрика Олег предпочел перенести столицу государства на юг. В Новгороде, в буйном Новгороде, атмосфера была слишком горяча, как это показывает вся история Новгорода вплоть до конца XV столетия. Жить среди спокойных, немножко тяжелых на подъем полян, будущих «хохлов», было куда вольготнее. В Новгороде всегда кипело, как в котле; Новгород отражал ту разбойную силу, ту бесшабашность и напористость народного духа, которая привела его сынов до берегов Тихого океана и заставила шагнуть почти до Калифорнии.
Совершенно ясно, что ни до, ни после, вообще никогда новгородцы себя варягами не называли. Как не почувствовало ухо Шахматова, что слово «варяг» для русского уха почти оскорбительно? Ведь «варяг» и «ворог» и филологически, и фактически были почти синонимами. Варяги для новгородцев были действительно «ворягами», грабившими их, бравшими с них дань, бесчинствовавшими. Наконец, самое слово, сколько можно судить, славянского корня.
Имеется ли хоть один исторический документ, где был бы намек, что новгородцы называли себя варягами? Подобное допущение Шахматова показывает, что хотя логика и числится в цикле гуманитарных наук, но у гуманитаристов дело обстоит с ней плохо. Таких нелепостей нельзя даже предполагать к допущению.
Пусть, однако, Шахматов «махнул», но почему не нашлось ни одного коллеги, который отвел бы его в сторону и сказал бы: «Послушай, есть все же какие-то границы…» Боязнь испортить отношения у гуманитаристов во много раз сильнее любви к науке, к истине.
Пусть так думал Шахматов когда-то, посмотрим теперь, как перевел наш отрывок его ученик Д. С. Лихачев в 1950 году:
«И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же — те люди от варяжского рода, а прежде были славяне».
Если человек берется переводить, надо переводить так, чтобы читатель понимал перевод. Если оригинал темен, его надо объяснить, если оригинал непонятен переводчику, то так и следует сказать. Перевод же Лихачева совершенно непонятен ни ему, ни читателю.
Новгородцы не только не были варягами (как думает Д. С. Лихачев, если следовать его переводу), не только не называли себя ими (как думает Шахматов), но и не называли себя «русью» (как думали многие историки), — они упорно называли себя «словенами».
Возьмем Московский летописный свод конца XV века, в котором, естественно, следует ожидать толкования событий не с новгородской, а с московской точки зрения. Под 1469 годом мы находим описание большой смуты в Новгороде: часть новгородцев (и весьма значительная, главным образом беднота) захотела отделиться от Москвы под польского короля Казимира и даже перейти в католичество (таково толкование летописи).
Другая, более консервативная и состоятельная, часть настаивала на невозможности этого и приводила такие аргументы (подчеркивания наши): «Не лзе, брате, тому так быти… а из начала отчина есмы тех великих князей, и от первого великого князя нашего Рюрика (южнорусские летописи его игнорируют и не считают его “своим”), его же по своей воле взяла земля наша из Варяг князем себе и с двема браты его. По том же правнук его князь великы князь Владимер крестися и вси земли наши крести: Русскую и нашу Словеньскую, и Мерьскую, и Кривичьскую Весь, рекше Белшерьскую и Вятичи и прочая…»
Отсюда ясно, что даже новгородцы, явно державшие сторону Москвы, считали свою землю «Словеньской» вплоть до 1469 года и по крайней мере до Ивана Грозного, окончательно добившего Новгород.
«Русь» со времени Рюрика стала обобщающим термином не только для славянских, но и для подчиненных финских племен, это новгородцы признавали, но своего племенного имени они не забывали.
Именно Киевскую область, которая была крещена первой, новгородцы считали собственно «Русской землей», это узкое понятие «Руси» мы встречает в летописях неоднократно, именно в некиевских летописях. В Лаврентьевской летописи под 1175 годом находим по отношению к убитому Владимиру Суздальскому: «Князь наш убиен, а детей у него нету, сынок его в Новгороде, а братья его и Руси» (т. е. в Киевской области).
В Новгородской 1-й летописи под 1135 годом находим: «Иде в Русь архиепископ Нифонт», т. е. из Новгорода в Киев.
Далее, несмотря на редактирование многих списков «русскими», вернее, «московскими», руками, антагонизм новгородцев-словен и «руси» (киевлян) отражен летописями неоднократно: «И рече Олег: «исшийте парусы паволочиты руси, а словеном кропиньныя… и вспяша русь парусы паволочиты (шелковые), а словене кропиньны (вероятно, льняные. Слово “кропинный” истолковывается как дырявый, ветхий. — Примеч. ред.), и раздра их ветр; и реша словени: имемся своим толстином, не даны суть словенюм пре павюлочиты» (выражено явно недовольство).
Олег отдал явное предпочтение «руси»; кроме того он, беря дань с греков, ничего не назначил для дани Новгороду, очевидно, Новгород считал данником, и только.
«Русь» в узком значении в устах новгородского летописца отражало продолжавшуюся рознь между «русью» и «словенами». Отсюда ясно, что никогда Новгород в древности себя «русью» не считал, он подчинялся только владычеству руси.
С покорением Иваном III и окончательным разгромом Иваном Грозным, Новгород утратил свою волю, свой характер, превратился в обычный провинциальный город, подчиненный Москве. Свое личное, самостоятельное, специфическое он утратил и только с этого времени стал русским.