История рыцарей-тамплиеров, церкви Темпла и Темпла
Шрифт:
Одетые в доспехи фигуры, помещенные бок о бок на полу Ротонды церкви Темпла до последнего времени считались памятниками тамплиерам, но это не так. Тамплиеров всегда хоронили в одеянии ордена, и в том же одеянии они изображены на надгробиях. Оно, как уже говорилось, представляло собой длинный белый плащ с алым крестом на левой стороне груди; у этого плаща были короткая пелерина и капюшон, и он свободно спадал к ногам, не перехваченный никаким поясом. В длинном плаще такого вида, с вырезанным крестом ордена, изображен рыцарь-тамплиер Жан де Дре, в церкви Сент-Ивод-де Брен во Франции; надпись золотыми буквами на памятнике гласит: F. JEAN LI TEMPLIER FIUS AU COMTE JEAN DE DREUX [516] .
Но хотя это и не памятники тамплиерам, любопытные изображения фигур со скрещенными ногами привлекают наше внимание по другой причине. Возможно, их поместили в церковь Темпла в память о группе людей, которых называли «союзники ордена Храма»: они хотя и не давали обетов и не носили одежду ордена, состояли в некоей духовной связи с тамплиерами, что служит наглядным свидетельством предрассудков и наивности той эпохи.
Многие благочестивые люди, знатные и богатые, воспитанные в роскоши и мирских удовольствиях, горячо желали приобщиться к духовным благам и благословениям, изливавшимся на воинов-храмовников в знак почтения к добрым делам, которые совершало братство; но они были неспособны подчиниться строгой дисциплине и вести суровую жизнь монахов. Стремясь обратить желания и чувства таких
Да будет известно всем, что в год от воплощения Господня 1209, в декабре месяце, я, Гийом Д.Ж., граф Форкалькье, сын покойного Геральда, будучи вдохновлен любовью к Господу, моей собственной свободной волей и горячим желанием, посвящаю тело мое и душу Господу, Пресвятой Деве Марии и общине рыцарей Храма таким образом. Если когда-либо я решу принять обеты религиозного ордена, я выберу орден Храма и никакой иной; но я не приму их иначе как чистосердечно, по доброй воле и без принуждения. Если же до конца дней моих я не отрину мирские соблазны, я буду погребен на кладбище ордена Храма. Я обещаю, из любви к Господу, для упокоения моей души, и душ моих родителей, и всех почивших во Христе, передать указанной обители Храма и ее общине, в случае моей смерти, собственного моего коня, двух других коней в полной сбруе, все мое воинское снаряжение и оружие, как стальное, так и деревянное, подобающее рыцарю, и сто марок серебра. Более того, подтверждая это дарение, я обещаю передавать указанной обители Храма и ее общине, пока веду я мирскую жизнь, сто пенни в год в праздник Рождества; и всю собственность указанной обители, где бы она ни находилась, я беру под свою защиту и покровительство и буду защищать ее в соответствии с законом и по справедливости от всех людей.
Сие дарение я произвел в присутствии брата Петра де Монтегаудо, прецептора Испании, брата Петра Каделли, прецептора Прованса, и многих других братьев ордена.
Мы же, брат Петр де Монтегаудо, магистр, по совету и с согласия других братьев, принимаем тебя, названного сеньора Гийома, графа Форкалькье, как благодетеля и брата (in donatum et confratrem ) нашей обители и даруем тебе щедрое участие во всех благих делах, которые делаются в ордене Храма, равно здесь, как и за морем. Сему нашему дару свидетели, из братьев-храмовников: брат Вильгельм Каделли, прецептор Прованса; брат Бермонд, прецептор Руэ; достопочтенный брат Козоарди, прецептор Барля; брат Жордан де Мизон, прецептор Эмбруна; брат Г. де ла Тур, прецептор обители в Лимезе. От мирян свидетели госпожа графиня, мать указанного графа; Геральд, его брат и пр. [517]
Уильям из Эшби в Линкольншире был принят в подобное духовное братство с тамплиерами, как явствует из следующей дарственной ордену:
Уильям из Эшби, всем баронам и вассалам Линкольншира, а также всем своим друзьям и соседям, как англичанам, так и французам, привет. Да будет известно отныне и вовеки, что поскольку рыцари Храма приняли меня как своего собрата и взяли меня под свое покровительство, я, указанный Уильям, с согласия моих братьев Ингрема, Джерарда и Джордана, даровал и пожаловал Господу и Пресвятой Деве Марии, и указанным рыцарям-храмовникам, все мои пустоши и невозделанные земли, помимо тех, что я передал им в своем прежнем дарении и пр. [518]
Устанавливая такие странные отношения с мирянами, тамплиеры включали знатных и влиятельных людей в круг своих интересов, а также получали большие пожертвования, как земельные, так и денежные. Возможно, что фигуры со скрещенными ногами в церкви Темпла были помещены там в память о мирских воинах, которые входили в союз с тамплиерами и завещали похоронить себя на их кладбище.
Во время последнего ремонта возникла необходимость провести большие раскопки в Ротонде, и под этими плитами были найдены два больших каменных гроба и пять свинцовых, богато украшенных эмблемами, напоминающими одну из тех, что видна на старом мозаичном полу церкви; взорам открылся также свод склепа, сделанного в круглом фундаменте, над которым возвышались колонны и круглая башня. Свинцовые гробы помещались в небольших склепах, стены которых не сохранились. Скелеты внутри них оказались целыми и нетронутыми; они были завернуты в грубый холст, который рассыпался при прикосновении. Один из этих скелетов был шести футов четырех дюймов в длину, а другой – шести футов двух дюймов! Большие каменные гробы, очень массивные и тяжелые, еще в давние времена вскрыли и превратили в склепы. В том, что расположен ближе к южному окну, обнаружились три черепа и множество костей, среди которых были кости очень молодых людей. На крышке, сделанной из пурбекского мрамора, виден большой крест, тонко и изящно вырезанный и прекрасно сохранившийся. В склепе в основании колонн в северной части Ротонды покоились останки скелета, завернутые в грубый холст; череп и верхняя часть его хорошо сохранились, но нижние конечности рассыпались в прах.
Ни число, ни положение гробов не соотносятся с изображениями сверху, и совершенно очевидно, что эти последние были перемещены с их изначальных мест.
В «Британии» Камдена, первое издание которой вышло в 1586 г., на 38-й год правления королевы Елизаветы, сообщается, что многие знатные люди похоронены в церкви Темпла и изображены на надгробиях со скрещенными ногами; среди них Уильям-отец и Уильям и Гилберт – его сыновья, графы Пемброк и маршалы Англии [519] . Стоу, в своем «Обозрении Лондона», первое издание которого увидело свет в 1598 г., пишет о них так:
«В круговой галерее (это западная часть за клиросом) остались памятники знатным людям, похороненным здесь, числом одиннадцать. Восемь из них – это фигуры вооруженных рыцарей; пять изображены со скрещенными ногами, как люди, направлявшиеся в Святую землю для борьбы с неверными и неверующими иудеями, другие же три – с вытянутыми ногами. Остальные монументы – это просто гладкие плиты, все из серого мрамора» [520] . В рукописной истории Темпла, хранящейся в библиотеке Внутреннего Темпла и созданной в начале правления Карла I, говорится, что «изображения со скрещенными ногами остались высеченными в камне в середине круговой галереи , окруженные железными прутьями» [521] . Дагдейл, в «Оrigines Juridiciales», вышедших в 1666 г., так описывает их: « За изящной железной решеткой в середине круговой галереи под башней лежат восемь статуй в воинских доспехах, у каждой из них большой щит на левой руке, и пять из них со скрещенными ногами. Есть также три других надгробных плиты, выступающих на пять дюймов над поверхностью земли, на одном из них большой герб (?) с вырезанным изображением льва на задних лапах» [522] . Таковы старые описания этих памятников; но теперь в церкви можно видеть шесть, а не пять фигур со скрещенными ногами и всего девять изображений вооруженных рыцарей, тогда как могильная плита сохранилась только одна. Изображения больше не заключены «внутри красивой железной решетки», а сгруппированы по двум сторонам от входа в прямоугольную часть церкви; каждая из групп обнесена железными прутьями.
Какие бы изменения ни произошли в местоположении фигур, это по-видимому, случилось в то время, когда церковь была столь постыдно обезображена протестантскими юристами: либо в 1682 г., когда ее «тщательно отремонтировали», либо в 1695, когда «в ней была установлена резная перегородка»; поскольку, как нас извещает газета «Флаинг Пост» от 2 января 1696 г., Роджер Гиллингем, казначей Среднего Темпла, скончавшийся 29 декабря 1695 г. в возрасте семидесяти лет, среди прочих достойных деяний, облицевал церковь Темпла нью-портлендским камнем и « расположил рыцарей тамплиеров по порядку » [523] . Стоу сообщает нам, что «первый из скрестивших ноги был Уильям Маршалл-старший, граф Пемброк», но изображение этого мужа сейчас стоит вторым, дополнительная фигура, помещенная первой, по-видимому, перенесена из западного портала и положена рядом с остальными.
Во время последней реставрации церкви понадобилось снять слой земли по всей площади Ротонды, и как раз под полом внешнего кругового придела, окружавшего башню, был найден разбитый саркофаг из пурбекского мрамора, в котором находился череп и несколько костей, чрезвычайно древних; крышка саркофага располагалась на одном уровне со старым полом; на ней не было никаких надписей, вероятно, изначально ее украшало скульптурное изображение.
Из двух древних рукописей, содержащих рассказ об основании аббатства Уолден, написанных монахами этой знаменитой обители, мы узнаем, что Джоффри де Магнвиль, граф Эссекс, основатель монастыря, убитый стрелой в 1144 г., был похоронен тамплиерами в Старом Темпле, а оттуда впоследствии перенесен на кладбище в Новый Темпл, и что его прах погребли в галерее перед западной дверью церкви [524] . Саркофаг, впоследствии найденный в этом месте, сделан из пурбекского мрамора; из него же выполнена первая фигура на южной стороне Ротонды, тогда как почти все остальные – из обыкновенного камня. Плита, на которой помещена фигура, там, где она уцелела, закруглена по краям и отполирована; три стороны хорошо сохранились, а четвертая разрушилась на шесть или семь дюймов. Боковые поверхности мраморного саркофага также были тщательно выровнены и отполированы. Этого мы не видим у других саркофагов и фигур. Более того, нужно отметить, что под первой скульптурой по южной стороне не обнаружилось никакого гроба. Таким образом, мы можем заключить, что эта фигура есть памятник Джоффри де Магнвилю, графу Эссексу. Она изображает вооруженного рыцаря со скрещенными ногами [525] в знак того, что он принял Крест и дал обет сражаться в защиту христианской веры. Его тело одето в кольчугу, поверх которой ниспадает свободное одеяние, перепоясанное веревкой, его правая рука лежит на груди, а левая держит длинный щит с полосами на черном поле. На правом его боку – тяжелый меч необыкновенной длины, а голова рыцаря, покоящаяся на каменном изголовье, увенчана красивым шлемом.
Джоффри де Магнвиль, граф Эссекс, в память которого, очевидно, воздвигнут этот монумент, был одним из самых воинственных среди тех баронов, что так страшно опустошили Англию в период правления короля Стефана. Он был сыном того знаменитого воина, Вильгельма де Магнвиля, который так мужественно сражался в битве при Гастингсе и в награду получил от Вильгельма Завоевателя сто восемнадцать поместий в Англии. От своего отца Вильгельма де Магнвиля и матери Маргариты, дочери и наследницы великого Одо Дапифера, сэр Джоффри унаследовал огромное состояние в Англии и в Нормандии. Король Стефан, взойдя на трон, сделал его комендантом Тауэра и графом Эссекса, и отправил на остров Эли для подавления восстания, которое подняли там Балдуин де Риверс и Найджел, епископ Эли [526] .
В 1136 г. он основал большое аббатство Уолден в Эссексе, которое было освящено епископами Лондона, Эли и Норвича, в присутствии сэра Джоффри, его жены леди Розии и всех вассалов [527] . Некоторое время после начала войны между Стефаном и королевой Матильдой Джоффри оставался верен Стефану, но после рокового исхода кровавой битвы при Линкольне, когда король Стефан попал в плен, он, как и большинство других баронов, принял сторону Матильды, и королева, понимавшая, сколь велики его могущество и влияние, всеми силами пыталась привлечь его к себе. Она утвердила его в должности коменданта Тауэра; даровала ему наследственную должность шерифа в нескольких графствах, а также большие владения в Англии и в Нормандии, и пожаловала многочисленные и важные привилегии [528] . После бегства королевы и крушения всех планов ее сторонников король Стефан был освобожден из темницы, между ним и его могущественным вассалом графом Эссексом вроде бы восстановились прежние отношения, но вскоре король отважился на смелый шаг и заточил в темницу графа и его тестя Обри де Вера, когда они, ни о чем не подозревая, прибыли к королевскому двору в Сент-Олбанс.
Графу Эссексу пришлось отказаться от Тауэра и нескольких своих укрепленных замков: такова была цена его свободы [529] . Но как только он оказался на свободе, то собрал своих вассалов и приверженцев и поднял знамя восстания. К нему примкнули толпы грабителей и авантюристов, и скоро он оказался во главе могущественной армии. Сэр Джоффри опустошал королевские владения, грабил королевских слуг и поощрял своих сторонников к мародерству. Он захватил и разграбил город Кембридж, разорил окрестные земли и взял штурмом несколько королевских замков. После этого ему пришлось отступить на короткое время в болотистую местность перед могучей армией, которую повел против него сам король Стефан.
Говорят, что этот могущественный граф совершал самые ужасные злодеяния. Он посылал соглядатаев, чтобы те просили милостыню по домам и таким образом выясняли, где живут богатые люди, чтобы он мог напасть на них ночью, заключить их в темницу и требовать большой выкуп за их освобождение [530] . Он приплыл к Рамсею, и, ворвавшись в монастырь св. Бенедикта на утренней заре, когда монахи спали после всенощной, граф Джоффри выгнал их из келий, поселил в аббатстве своих солдат и превратил церковь в свой форт; он забрал все золотые и серебряные алтарные сосуды, чаши, облачение священников и певчих, украшенное драгоценными камнями, и всю церковную утварь, и продал, чтобы заплатить солдатам [531] . Монахи-хронисты этого времени пишут с ужасом о его святотатствах.Осмелился он, – рассказывает Уильям, монах из Ньюборо, живший в правление короля Стефана, – сделать из этого священного места разбойничий притон и обратить святилище Господне в обиталище Нечистого. Он постоянно тревожил вторжениями соседние провинции и наконец, поскольку ему постоянно сопутствовала удача, его дерзкие вылазки устрашили и обеспокоили даже короля Стефана. Он, воистину, обезумел в своей ярости, и казалось, что Господь спит и не заботится более о делах людских, как и о своих собственных, то есть церковных делах, и благочестивые садовники Его виноградника восклицали: «Восстань, Господи, вступись за дело Свое… доколе враг будет вершить сии бесчестья и порочить имя Твое!» Но Господь, возжелав явить свою силу, как говорит апостол, долго щадил сосуды гнева, и поразил врагов своих в самое сердце. Незадолго до поражения сего нечестивца, как мы узнали от многих свидетелей, на стенах церкви выступила чистая кровь – страшное знамение, как впоследствии выяснилось, говорившее о тяжести злодеяний и о скором суде Господнем над грешниками [532] .