История с благополучным концом
Шрифт:
– Вот ведь как бывает, - назидательно сказал ей Рауф.
– Последняя комиссия тоже признала, что гараж построен законно. Мне только интересно, кому вы теперь пожалуетесь?
– Вы чувствуете?
– спросила она.
– Какой замечательный запах! Что-то невероятное. У меня даже голова закружилась.
– Приятно пахнет, - добросовестно потянув носом воздух. сказал Рауф, в душе проклиная острый нюх настырной старухи.
– Теперь уже не пахнет, - с грустью сказала старуха, - а минут десять назад этим ароматом был пропитан весь воздух. У меня до сих пор дрожат пальцы, посмотрите... Неужели вы ничего не почувствовали? А мне показалось, что запах доносится из вашего
– Там пахнет только бензином и маслом, - возразил Рауф. Он послюнил палец и поднял над собой.
– Все ясно, ветер дует со стороны карамельной фабрики. Был, наверно, сильный порыв, он и принес с собой этот запах. Вы никогда там не бывали? На этой фабрике столько разных эссенций.
– Это было что-то невероятное, - слабым голосом повторила старуха и, уже не обращая внимания на Рауфа, побрела прочь.
К звонку, последовавшему на следующий день, Рауф отнесся спокойно. Разговаривая с невидимым собеседником, назвавшимся следователем районной прокуратуры Аскеровым, он спросил, не ошибся ли тот номером, а вслед за тем внес в свой голос оттенок удивления, как сделал бы это, по его мнению, любой приличный человек, никогда не имевший дело, со следственными органами. Договорившись о времени встречи, Рауф положил трубку.
...Машину он оставил за углом, ему не хотелось, чтобы кто-нибудь из знакомых случайно увидел ее перед прокуратурой. Поздоровавшись с дежурным, Рауф сообщил ему свою фамилию, и тот, сверившись со списком, показал, где лифт.
Перед тем, как постучать, Рауф поправил галстук и пригладил усы. Золотой перстень с пальца снял и опустил его в карман, благоразумно подумав, что на незнакомое должностное лицо он может произвести нехорошее впечатление.
В кабинете следователя сидели два подполковника, но Аскеров - он был в темно-сером костюме с ярко-желтым галстуком - ни минуты не заставив ждать, пригласил Рауфа сесть и сразу же приступил к разговору. Когда он, здороваясь, встал, выяснилось, что следователь маленького роста, причем его худое лицо с густыми непричесанными бровями и маленькими глазами показалось Рауфу знакомым.
Садясь, Рауф успел краем глаза заметить, что один из офицеров, грузный седой человек, почти неприметно качнул головой.
– Извините за беспокойство, - начал следователь, обращаясь к Рауфу, но тот, не дав ему продолжить, ответил, что никакого беспокойства, и ему будет приятно, если он сумеет принести хоть какую-то пользу, и вообще он считает своим долгом отметить, что его первое в жизни посещение следователя, при этом слово "первое" он несколько выделил, произвело самое отрадное впечатление, начиная от внимательного дежурного у входа и чистоты в помещении и кончая знакомством с исключительно приятными людьми в этом кабинете. Справедливо полагая, что в любом деле сторонники не помешают, произнося последние слова, он перевел взгляд на подполковников, и каждый из них вежливо ответил ему улыбкой.
– Тут такая история, - несколько смущенно продолжил Аскеров.
– В ночь с 18-го на 19-е августа машину под номером 50 - 37 видели на Баилове. Эта ваша машина?
– Серия? "Жигули"? Моя. Вполне может быть, что она там стояла, подтвердил Рауф.
– Я бы вам точнее ответил, если бы вы назвали день недели.
– С 18-го на 19-е, с субботы на воскресенье, - сказал Аскеров.
– Совершенно верно, стояла, - почти не задумываясь, ответил Рауф.
– А что?
– Скажу... А почему она там стояла ночью? Ведь вы живете в другом конце города?
Прежде чем ответить, Рауф помедлил. К тому времени он уже успел внимательно рассмотреть Аскерова и решил, что ему гораздо выгоднее отказаться от первоначального намерения.
– Видите ли, - смущенно улыбнулся он.
– Я нардист. Мало того, мой близкий друг тоже обожает нарды. Стоит нам встретиться, обо всем на свете забываем. Остановиться невозможно. Каждый раз под утро кончаем игру. Не поверите, у нас с женой даже из-за этого неприятности были. Тысячу раз ей объяснял, что нормальная женщина радоваться должна, что ее муж не бабник и не картежник, а нардами увлекается, народной игрой, - не действует. Извините, - как бы спохватился Рауф, - так вот, в ту ночь я был у своего друга, он живет совсем рядом, только машину у его дома оставлять опасно. Знаете, это Халиловский переулок, никогда света не бывает.
– По выражению лица, да и по тому, что следователь не стал узнавать у него точный адрес и фамилию приятеля, Рауф понял, что никаких сомнений у того не осталось.
– Вы один пользуетесь машиной?
– чувствовалось, что этот вопрос Аскеров задает просто так, для порядка.
– Я хочу сказать, не берут иногда машину ваши сыновья или племянники?
– Нет, - твердо сказал Рауф.
– За руль своей машины сажусь только я. И все мои друзья знают - Рауф последнюю рубашку отдаст, но машину у него лучше не просить. Для их же пользы!
– Перед тем, как уехать, вы ничего подозрительного не заметили? Может быть, вспомните?
– Да вы не представляете, какой в ту ночь шел дождь, - засмеялся Рауф. По сторонам смотреть было некогда, я весь насквозь промок, пока до машины добрался. Но вы мне не объяснили, что же все-таки случилось?
– Да так, - рассеянно ответил Аскеров, кончив писать.
– Той ночью в зоопарке кто-то набезобразничал, а мы с вами должны теперь на это тратить время.
– Он вынул из ящика стола чистый бланк, посмотрел на часы, проставил время.
– Вот вам пропуск на выход. Спасибо, и еще раз извините за беспокойство.
Рауф со всеми по очереди обменялся рукопожатием и вышел, неплотно притворив за собой обитую черной кожей дверь.
В коридоре никого не было, и он, держась за ручку, застыл в позе человека, собирающегося открыть дверь. Если бы в эту минуту из кабинета кто-нибудь вышел, то Рауф объяснил бы, что в связи с вынужденным прогулом вернулся получить у Аскерова соответствующую справку.
Голоса из-за двери доносились невнятно, и он почти ничего не разобрал, кроме дважды повторенного слова "мальчишки", произнесенного кем-то, но не Аскеровым.
Каждое утро, перед тем, как завести машину, Рауф спускался в яму и, откупорив баллон, несколько секунд жадно вдыхал живительный запах. До созревания янтарной массы оставалось еще больше месяца, и эти каждодневные сеансы могли бы превратиться в привычку, скорее всего вредную, как и подавляющее большинство привычек, доставляющих человеку наслаждение, если бы не почтальон, который, вручив в пятницу утром вышедшей на звонок Халиде-ханум газеты и одно-единственное письмо, расстроил сложившийся ритм постепенного привыкания. Держа перед собой кончиками пальцев повестку из прокуратуры, она прошла на кухню.
– Это тебе! Все сходится, и фамилия, и адрес. Что случилось?
– Схожу, узнаю!
– с раздражением, которого он на самом деле не испытывал, ответил Рауф.
– В прокуратуру могут вызвать каждого человека, ничего особенного в этом не вижу.
– И, взяв газету, он дал понять, что разговор окончен.
– Этого следовало ожидать, - как бы раздумывая вслух, сказала жена.
– Тебе давно надо было уйти с работы.
– Это когда же давно?
– внешне миролюбиво подал голой из-за газеты Рауф.