История с приведениями
Шрифт:
– Может, Льюис захочет взять запонки.
– Льюис. Нужно сказать ему. Может быть, вернемся в офис?
Они сидели в машине Рики. Сирс достал из дипломата длинную сигару, отрезал кончик и без обычного ритуала оглядывания и обнюхивания сунул в рот. Рики безропотно приоткрыл свое окошко: он знал, что Сирсу сейчас нужно покурить, но не выносил запаха дыма.
– Господи, Рики! Джон мертв, а мы с тобой говорим о запонках.
Рики завел машину.
– Поедем на Мелроз-авеню и чего-нибудь
Сирс сунул всю патетическую коллекцию обратно в конверт и запихнул в карман пальто.
– Езжай осторожнее. Видишь, опять снег.
Рики включил фары, зная, что Сирс скажет и об этом.
Действительно, в воздухе кружили редкие снежинки. Серое небо, висящее над городом все последние дни, уже почти почернело.
– Последний раз такое было...
– Когда я вернулся из Европы. В сорок седьмом году.
Ужасная была зима.
– И еще в двадцатых.
– Да, в двадцать шестом. Снег чуть ли не закрывал дома.
– Многие умерли. Моя соседка умерла в этом снегу.
– Кто это?
– Ее звали Виола Фредериксон. Застряла в машине и замерзла. Они жили в доме Джона.
Сирс опять тяжело вздохнул, пока машина проезжала мимо отеля. На фоне его темных окон парили белые хлопья снега.
– Рики, у тебя окно открыто. Ты что, хочешь нас заморозить?
– он поднял руки, чтобы поднять воротник, и тут заметил торчащую в пальцах сигару.
– О, извини. Привычка.
Он открыл собственное окошко и выбросил туда потухшую сигару.
Рики думал о теле Джона, лежащем в холодной камере; о его синей коже и прилипших ко лбу волосах, о том, как сказать об этом Льюису.
– Не понимаю, почему до сих пор нет вестей от племянника Эдварда, - сказал Сирс.
Снег прекратился, и улица перед ними сразу приобрела какой-то странный вид. Она будто светилась - не желтоватым светом электрического освещения, а белым призрачным мерцанием, выхватывающим из темноты то ограду, то кусок стены, то нагие скелеты кустов. Этот бледный мертвенный оттенок напомнил Рики лицо Джона Джеффри.
Небо с проносящимися по нему облаками было совсем черным.
– Но что случилось, как ты думаешь?
– спросил Сирс.
Рики свернул на Мелроз-авеню.
– Не хочешь сначала заехать к себе домой?
– Нет. У тебя есть какие-нибудь догадки?
– Я не знаю даже, что случилось с овцами Скэйлса.
Они уже подъехали к дому Рики. Сирс явно выказывал раздражение, он ворчал, как медведь, и продолжать расспросы было явно бесполезно. Но Рики задал последний:
– А что с этой девушкой?
– А что с ней?
Рики достал ключ.
– Если ты думаешь, что нам нужна секретарша...
Тут Стелла открыла дверь сама:
– Я так рада, что вы здесь. Я боялась, что вы отправитесь в контору и будете делать вид, что ничего не случилось. Сирс, пожалуйста, закрой дверь, мы не можем обогревать всю улицу. Входите!
– Они втиснулись в дверь медленно, как усталые лошади, и сняли пальто.
– У вас ужасный вид. Значит, это действительно был Джон?
– Это был он, - сказал Рики.
– Я не могу сейчас ничего больше сказать. Похоже, что он прыгнул с моста.
– О, Боже! Бедный Клуб Чепухи.
– Аминь, - сказал Сирс.
За ленчем Стелла сообщила, что собрала кое-что для Милли.
– Может, она захочет перекусить.
– Милли?
– переспросил Рики.
– Милли Шиэн, неужели непонятно? Я поехала к ней и привезла сюда. Бедняжка совершенно разбита, так что я уложила ее в постель. Утром она проснулась и стала искать Джона, а потом приехал этот ужасный Уолт Хардести.
– Понятно.
– Ему понятно! Если бы вы с Сирсом не были так заняты собой, вы бы тоже вспомнили о ней.
Сирс вскинул голову:
– Мили не пропадет. Ей остались дом Джона и слишком много денег.
– Слишком?
Тогда отнеси ей поднос и объясни, какое счастье ей привалило! Думаешь, ее обрадует, что Джон Джеффри оставил ей пару тысяч долларов?
– Больше, - уточнил Рики.
– Он завещал ей почти все, что имел.
– Что ж, так и должно быть, - отрезала Стелла и удалилась на кухню.
– Ты всегда понимаешь, о чем она говорит?
– спросил Сирс.
– Не всегда. Наверно, есть какой-то словарь, но она его от меня скрывает. Ну что, позвоним Льюису?
– Давай телефон.
Льюис Бенедикт
Глава 5
Льюис был не голоден и перекусил сэндвичами с копченой колбасой и чеддером, который старый Отто Грубе делал на своей маленькой сыроварне в двух милях от Афтона. Чувствуя беспокойство после утренних событий, Льюис находил покой, думая о старом Отто. Отто Грубе был немного похож на Сирса Джеймса, но более заматерелый, с красным лицом и широченными плечами. Он так прокомментировал в свое время смерть его жены: "Ты имел в Испании небольшое огорчение, Льюис?
Мне сказали в городе. Такая шалость. При всей бестактности этого заявления, оно тронуло Льюиса до глубины души, Отто с его белой кожей - он по десять часов в день проводил на сыроварне - наверняка не боялся никаких духов. Пережевывая бутерброды, Льюис думал, что надо бы ему навестить Отто: они давно собирались поохотиться на енота. Немецкое твердолобие Отто может пойти ему на пользу.
Но сейчас шел снег, и собаки старика глухо лаяли в своих закутках, а сам он ругался по-немецки, проклиная раннюю зиму.