История с продолжением
Шрифт:
– …кровотечение из шва… стол готов?… да, поскорее…
– …а я и говорил, что будет… надо было сразу начинать…
– …цианоз, отёк лёгких… Нет, товарищи, после такого…
– …да срежь ты эти нитки!… на кой они теперь… чёрт, его опять рвёт!… давай наркоз вводи, пока я держу…
– Куда?!
– В катетер… давай… эй, он ещё дышит? А, это нормально… кладите…
– …это из внутреннего. Ничего, зашьём… только неизвестно, проснётся ли он после этого всего…
– Жди, проснётся!… фиксируй, Володь, время… чёрт, да что же это такое, а?… ну сколько можно?…
– …давным-давно. Всё, там нормально… ну, насколько это может быть нормально… всего лишь один сосуд, а вы орёте, как оглашенные… Эй, почему он дёргается?! Кто наркоз давал, придурки?!
– Я не успел…
– Лукич, я этого оглоеда к свиньям собачьим урою!…
– …тише, тише… что случилось?… наркоз? Не надо наркоз, всё правильно, не надо давать, он и так еле дышит… Надежда, шей, ты это лучше всех умеешь… всё, уже всё… это похоже не на отёк, а на плеврит…
– Лукич… да что же это такое?! Стеноз…
– Дыши сам, урод!… Чтоб тебя, прямо не знаю…
Несколько минут в медпункте было подозрительно тихо, потом в дверь высунулся Лукич.
– Пятый, – позвал он. – Руки у тебя мытые?
– Да, – ответил Пятый. – Что делать?
– Принеси три чистые пелёнки, простыню и пару полотенец, в темпе, – попросил Лукич. – Занесёшь, положишь – и иди.
– Что такое? Зачем?
– Иди… Зачем, зачем… не твоё дело!
– Лукич, – позвали из-за двери, – пойди сюда! Он опять не дышит…
– Сейчас. Ты реанимируй, пытайся, надо же поддерживать…
– Спазм, горло дыхательное перекрыто, – посетовали из медпункта. – Лукич, он синеет уже… Иди, сам делай трахеотомию.
Лукич скрылся за дверью. Пятый отыскал сумку с чистым бельём, отобрал нужное и бегом рванул в комнату.
– Вот так-то лучше, – удовлетворённо заметил кто-то. – Вроде дышит пока…
– Вот именно – пока. Пятый, принёс?
Пятый протянул медсестре то, что она просила, а сам подошёл к койке.
– Что такое? – еле шевеля губами спросил он.
– Отёк лёгких, плеврит, – ответил за всех Лукич. – Начались судороги, разошёлся шов. Зашили. Стало останавливаться сердце. Вкололи адреналин. Перестал дышать. Сделали трахеотомию. Сейчас поменяем бельё, перевяжем по новой, посадим, как положено – и пойдём молиться Богу. Пятый, пойми – это конец. Мы больше ничего сделать не сможем. Эй, только в обморок не падай мне тут, пожалуйста! Выведите его на волю, пусть там посидит. А мне работать надо. Я тебе полный отчёт дал?
Пятый кивнул. Он и вправду еле стоял на ногах.
– Всё, свободен.
– А всё это… зачем? – Пятый указал трясущейся рукой на простыню.
– А затем, что когда дыхание останавливается, всегда происходит… всё, вали отсюда! Иди искать подушки, их нужно ещё как минимум штуки три. Понял? Иди. Хоть до Москвы дойди, но вернись с тремя подушками.
Пятый нашёл подушки быстро – просто прошёлся по каптёркам и выпросил всё, что надо, у надсмотрщиков. Отдали. Не пожалели. Потом Пятый отнёс подушки в медпункт, а сам пошёл и позвонил Эдуарду Гершелевичу. Просто спросить совета.
– Я, правда,
Старики говорили недолго. Лукич, задумчиво почесал в затылке, крякнул, сказал “Была – не была!” и снова исчез на дверью. Через пятнадцать минут он позвал Пятого.
– Так, дружок. Сейчас ты при нём посидишь немножко, мы пойдём, обсудим технику, и приступим. Если что – позовёшь. Мы скоро. Не переживай.
Лин был не просто бледен, он был какого-то зеленоватого оттенка. Его высоко посадили, чтобы хоть как-то немного уменьшить отёк. Трубка, вставленная в дыхательное горло, требовала, чтобы голова была откинута назад, поэтому Лину зафиксировали подбородок, протянули широкий кусок бинта под ним и подвязали к спинке кровати. Лин дышал еле-еле, руки его были холодны, лоб тоже, губы посерели, лицо стало восковым. Пятый уже не мог что-то говорить или думать, он просто просидел те пятнадцать минут, которые отсутствовали врачи, держа Лина за холодную мёртвую руку. Он молчал. Даже молиться он не мог.
– Пятый, поди в коридор, – Лукич ласково взял Пятого за плечи и развернул к себе лицом. – Нам надо поставить дренаж. Это может помочь. Так что пойди, милый, хорошо?
Пятый кивнул и вышел за дверь. Несколько минут в медпункте была тишина, а затем кто-то произнёс:
– Ух ты! Литр, не меньше!…
– Ну, не литр… пол литра точно. Смотри, а он дышит получше. Прямо сразу задышал…
– Не говори под руку, Володя! И дайте пластырь, нужно зафиксировать трубку. Кстати, позовите психа из коридора, пусть успокоится…
Пятый вошёл сам, не дожидаясь приглашения.
– На, смотри, – позвал Лукич. – Видишь, сколько экссудата? Он сдавливал всё, что можно. Сейчас экссудат через шунт будет выходить и ему станет полегче дышать. Всё теперь зависит от того, заработают ли почки. Если да – тогда может выжить. Если нет… о плохом не будем. Всё, сиди, следи, наблюдай. Тут Надежда остаётся, так что вы на пару и присмотрите. А я его уже видеть не могу! Дайте мне сегодня хоть кофе попить спокойно.
– Обойдётся, – успокаивающе сказал кто-то. – Я такие вещи чую.
– А сколько времени? – спросил врач из второй бригады.
– Шесть утра. С добрым утром вас, дорогие товарищи! Радостно и бодро начните новый трудовой день с производственной гимнастики!
– Тьфу на тебя, усохни! Семён, ну перестань, – попросил Владимир. – Хоть перед этим не выступай…
– В качестве разминки мы предлагаем вам поставить дренаж и потренироваться в искусственном дыхании, – продолжал веселиться Семён. – А потом…
Семёна вытолкали из медпункта просто взашей – шутки, конечно, ничего плохого в себе не содержали, но спокойно глядеть, как Пятый стоит посреди разорённого медпункта и неподвижно смотрит на веселящегося врача, Лукич не смог. Конечно, тут всё понятно – что для одного – горе, для другого – просто работа, но… Всё имеет свои пределы.